Код произведения: 6684
Автор: Линдгрен Астрид
Наименование: Солнечная полянка
Астрид ЛИНДГРЕН
СОЛНЕЧНАЯ ПОЛЯНКА
Давным-давно, в пору бед и нищеты, жили-были брат с сестрой. Остались они
одни-одинешеньки на свете. Но маленькие дети не могут жить одни, кому-то
да надо их опекать. И оказались тогда Маттиас и Анна с хутора Солнечная
Полянка у хозяина хутора Торфяное Болото. Думаете, он взял их из жалости -
ведь они сильно горевали после смерти своей матушки? Или его разжалобили
их глаза - ясные и добрые? Вовсе нет, его привлекли их маленькие руки,
верные и надежные, от которых может быть прок. Детские руки могут хорошо
работать, когда не вырезают лодочки из бересты, не мастерят дудочки и не
строят игрушечные шалаши на склонах холмов. Детские руки могут доить
коров, чистить коровьи стойла в хлеву на Торфяном Болоте - все могут
делать детские руки, надо только держать их как можно дальше от берестяных
лодочек, игрушечных шалашей и всего того, к чему лежит у детей душа.
- Видно, нет для меня радости на свете! - сказала Анна и заплакала.
Она сидела на скамеечке в хлеву и доила коров.
- Просто здесь на Торфяном Болоте все дни - серые, будто мыши-полевки, что
бегают на скотном дворе, - постарался успокоить сестру Маттиас.
В пору бед и нищеты, когда дети ходили в школу всего несколько дней в
году, зимой, - в крестьянских избах часто недоедали. Потому-то хозяин
Торфяного Болота и полагал, что им, ребятишкам, довольно и картошки,
обмакнутой в селедочный рассол, чтобы насытиться.
- Видно, недолго мне на свете жить! - сказала Анна. - На картошке с
селедочным рассолом мне до следующей зимы не дотянуть.
- И думать не смей! - приказал ей Маттиас. - Следующей зимой в школу
пойдешь, и тогда дни не покажутся больше серыми, как мыши-полевки на
скотном дворе.
Весной Маттиас с Анной не строили водяные колеса на ручьях и не пускали
берестяные лодочки в канавах. Они доили коров, чистили воловьи стойла в
хлеву, ели картошку, обмакнутую в селедочный рассол, и частенько плакали,
когда никто этого не видел.
- Только бы дожить до зимы и пойти в школу, - вздыхала Анна.
А как настало на Торфяном Болоте лето, Маттиас с Анной не собирали
землянику и не строили шалаши на склонах холмов. Они доили коров, чистили
воловьи стойла в хлеву, ели картошку, обмакнутую в селедочный рассол, и
частенько плакали, когда никто этого не видел.
- Только бы дожить до зимы и пойти в школу, - вздыхала Анна.
А как настала на Торфяном Болоте осень, Маттиас с Анной не играли в прятки
на дворе в сумерки, не сидели под кухонным столом по вечерам, не
нашептывали друг другу сказки. Нет, они доили коров, чистили воловьи
стойла в хлеву, ели картошку, обмакнутую в селедочный рассол, и частенько
плакали, когда никто этого не видел.
- Только бы дожить до зимы и пойти в школу, - вздыхала Анна.
В пору бед и нищеты было так, что крестьянские дети ходили в школу только
зимой. Неизвестно откуда в приход являлся учитель, селился в каком-нибудь
домишке, и туда стекались со всех сторон дети - учиться читать да считать.
А хозяин Торфяного Болота называл школу "преглупой выдумкой". Будь на то
его воля, он, верно бы, не выпустил детей со скотного двора. Но не тут-то
было! Даже хозяин Торфяного Болота не волен это сделать. Можно держать
детей как можно дальше от берестяных лодочек, игрушечных шалашей и
земляничных полянок, но нельзя отстранить их от школы. Случись такое,
придет в селение пастор и скажет:
- Маттиасу с Анной нужно идти в школу!
И вот на Торфяном Болоте настала зима, выпал снег, а снежные сугробы
поднялись почти до самых окон скотного двора. Анна с Маттиасом давай от
радости друг с другом на мрачном скотном дворе плясать! И Анна сказала:
- Подумать только, я дожила до зимы! Подумать только, завтра я пойду в
школу!
А Маттиас как закричит:
- Эй вы, мыши-полевки со скотного двора! Конец теперь серым дням на
Торфяном Болоте!
Вечером пришли дети на поварню, а хозяин и говорит:
- Ну ладно, так и быть, ходите в школу. Но только упаси вас бог на хутор к
сроку не воротиться! Упаси вас бог оставить коров недоеными!
Наступило утро, и Маттиас с Анной, взявшись за руки, пошли в школу. Путь
туда был не близкий - в ту пору никто не заботился, далеко ли, близко ли в
школу идти. Маттиас и Анна мерзли на холодном ветру, да так, что пальцы
сводило, а кончик носа краснел.
- Ой, до чего у тебя нос красный, Маттиас! - закричала Анна. - Повезло
тебе, сейчас ты не такой серый, как мыши-полевки со скотного двора!
Маттиас с Анной и вправду были как мыши-полевки: болезненно-серые лица,
ветхая одежда: серый платок на плечах Анны и серая старая сермяжная куртка
Маттиаса, что ему от хозяина Торфяного Болота досталась.
Но теперь они шли в школу, а уж там, верно, ничего печального, ничего
серого не будет, - думала Анна, - там, верно, все яркое, алое. И
наверняка, их ожидают одни сплошные радости с утра до вечера! Ничего, что
они с Маттиасом бредут по лесной дороге, словно две маленькие
мыши-полевки, и так жестоко мерзнут в зимнюю стужу! Это вовсе не страшно!
Только ходить в школу оказалось не так уж радостно, как думалось Маттиасу
с Анной. Однако уже на другой день учитель хлестнул Маттиаса розгой по
пальцам за то, что он не мог усидеть на месте. А как стыдно стало Маттиасу
с Анной, когда пришло время завтракать! Ведь у них с собой, кроме
нескольких картофелин, ничего не было. Другие дети принесли с собой хлеб
со шпиком и сыром, а у Йоеля - сына бакалейщика, были даже пряники. Целый
узелок с пряниками! Маттиас с Анной засмотрелись на эти пряники, у них
даже глаза заблестели. А Йоель сказал:
- Побирушки вы этакие, никак вы еды в глаза не видали?
Еще пуще застыдились Маттиас с Анной, отвернулись в сторону, вздохнули и
ни слова не сказали ему в ответ.
Нет, не избавиться им, видно, от бедной, печальной, серой жизни!
Но всякий день они упорно шли в школу, хотя снежные сугробы поджидали их
на лесной дороге, а холод сводил им пальцы и были они всего-навсего
бедными сиротами и хлеба со шпиком и сыром да пряников - в глаза не
видали. Но как весело было сидеть кружком вокруг очага вместе с другими
детьми из селения и читать по складам! Хозяин же хутора Торфяное Болото
каждый день повторял:
- Упаси вас бог на хутор к сроку не воротиться! Упаси вас бог оставить
коров недоеными!
Где уж там Маттиасу с Анной к сроку не воротиться! Мчались они лесом,
словно две маленькие серые мыши-полевки по дороге в норку; до того хозяина
боялись!
Но вот однажды Анна остановилась посреди дороги, схватила за руку брата и
говорит:
- Не помогла мне, Маттиас, и школа. Видно, нет мне радости на этом свете и
до весны мне не дотянуть!
Только Анна вымолвила эти слова, глядь - птичка алая на дороге сидит!
Такая алая на белом снегу, такая яркая-преяркая! И так звонко поет, что
снег на ветвях елей тысячами снежных звездочек рассыпается. А звездочки
эти тихо и мирно на землю падают...
Протянула Анна руки к птичке, заплакала и сказала:
- Птичка-то алая! Глянь-ка, она алая!
Заплакал тут и Маттиас:
- Она, верно, и не знает, что на свете водятся серые мыши-полевки!
Взмахнула тут птичка алыми крылышками и полетела. Тогда Анна схватила за
руку Маттиаса и говорит:
- Если эта птичка улетит, я умру!
Взявшись за руки, побежали тут брат с сестренкой следом за птичкой. Словно
язычок яркого пламени трепетали крылышки птички, когда она неслась меж
елей. И куда бы она ни летела, от звонкого ее пения на землю тихо падали
снежные звездочки... Вдруг птичка понеслась прямо в лесную чащу; снует
между деревьями, а дети за ней - и все дальше и дальше от дороги отходят.
То в сугробах увязают, то о камни, что под снегом спрятались, спотыкаются,
то ветки деревьев их по лицу хлещут! А глаза у Маттиаса и Анны так и горят!
И вдруг птичка исчезла!
- Если птичка не найдется, я умру! - сказала Анна.
Стал Маттиас сестренку утешать, по щеке гладить.
- Слышу я, птичка за горой поет, - говорит он.
- А как попасть за гору? - спросила Анна.
- Через - Через это темное ущелье, - ответил Маттиас.
Повел он Анну через ущелье. И видят вдруг брат с сестрой - лежит на белом
снегу в глубине ущелья блестящее алое перышко. Поняли дети, что они - на
верном пути. Ущелье становилось все теснее и теснее, а под конец стало
таким узким, что только ребенку впору в него протиснуться.
- Ну и щель, - сказал Маттиас, - только нам можно здесь пройти! Вот до
чего мы отощали!
- Хозяин Торфяного Болота позаботился, - горько пошутила Анна.
Пройдя в узкую щель, они оказались за горой в зимнем лесу.
- Ну, теперь мы за горой, - сказала Анна. - Но где же моя алая птичка?
Маттиас прислушался.
- Птичка вон здесь, за этой стеной, - ответил он.
Поглядела Анна - перед ними стена, высокая-превысокая, а в стене ворота.
Ворота полуоткрыты, словно кто-то недавно тут прошел да и забыл их за
собой закрыть. Кругом - снежные сугробы, мороз, стужа, а за стеной
вишневое дерево цветущие ветви распростерло.
- Помнишь, Маттиас, - молвила Анна, - и у нас дома на хуторе вишня была,
только она и не думала зимой цвести.
Повел Маттиас Анну в ворота.
Видят вдруг брат с сестрой - на березе, покрытой мелкими зелеными
кудрявыми листочками, алая птичка сидит. И они мигом поняли - тут весна:
тысячи крохотных пташек поют на деревьях, ликуют, ручьи весенние журчат,
цветы весенние пестреют, на зеленой поляне дети играют. Да, да, детей
вокруг видимо-невидимо: одни - берестяные лодочки вырезают и пускают их
плавать в ручьи и канавы, другие - дудочки мастерят и на них играют. Вот и
кажется, будто скворцы весной поют. И дети такие красивые в алых,
лазоревых да белых одеждах. И кажется, будто это тоже весенние цветы в
зеленой траве пестреют.
- Дети эти, верно, и не знают, что на свете водятся серые мыши-полевки, -
печально сказала Анна и поглядела на Маттиаса.
А на нем одежда алая, да и на ней самой тоже! Нет, больше они не серые,
будто мыши-полевки на скотном дворе!
- Да, таких чудес со мной в жизни не случалось, - сказала Анна. - Куда
это мы попали?
- На Солнечную Полянку, - ответили им дети; они играли рядом, на берегу
ручья.
- На хуторе Солнечная Полянка мы жили раньше, до того как поселились у
хозяина Торфяного Болота, - сказал Маттиас. - Только на нашей Солнечной
Полянке все иначе было.
Тут дети засмеялись и говорят:
- Верно, то была другая Солнечная Полянка.
И позвали они Маттиаса и Анну с ними играть. Вырезал тогда Маттиас
берестяную лодочку, алое же перышко, что птичка потеряла, Анна вместо
паруса поставила. И пустили брат с сестрой лодочку в ручей. Поплыла она
вперед - самая веселая среди других лодочек. Алый парус - пламенем горит.
Смастерили Маттиас с Анной и водяное колесо: как зажужжит, как закружится
оно на солнце! Чего только не делали брат с сестрой: даже босиком по
мягкому, песчаному дну ручья бегали.
- По душе мне мягкий песок и шелковистая травка, - сказала Анна.
И слышат они вдруг, как кто-то кричит:
- Сюда, сюда, детки мои!
Маттиас с Анной так и замерли у своего водяного колеса.
- Кто это кричит? - спросила Анна.
- Наша матушка, - ответили дети. - Она зовет нас к себе.
- Но нас с Анной она, верно, не зовет?! - сказал Маттиас.
- И вас тоже зовет, - ответили дети, - она хочет, чтобы все дети к ней
пришли.
- Но она-то не наша матушка, - возразила Анна.
- Нет, и ваша тоже, - сказали дети.
Тут Маттиас и Анна пошли с другими детьми по полянке к маленькому домику,
где жила матушка. Сразу видно, что это была матушка. Глаза у нее были
материнские и руки тоже - материнские. А глаза ее и руки ласкали всех
детей - те вокруг нее так и толпились.
Матушка испекла детям пряники и хлеб, сбила масло и сварила сыр. Дети
уселись в траву и наелись досыта.
- Лучше этого я ничего в своей жизни не ела, - сказала Анна.
Тут вдруг Маттиас побледнел и говорит:
- Упаси нас бог на хутор к сроку не воротиться! Упаси нас бог коров
оставить недоеными!
Вспомнили тут Маттиас с Анной, как далеко они от Торфяного Болота зашли, и
заторопились в обратный путь.
Поблагодарили они за угощение, а матушка их по щеке погладила и молвила:
- Приходите скорее опять!
- Приходите скорее опять! - повторили за ней все дети.
Проводили они Маттиаса с Анной до ворот. А ворота в стене по-прежнему были
приотворены.
Смотрят Маттиас с Анной, а за стеной снежные сугробы лежат!
- Почему не заперты ворота? - спросила Анна. - Ведь ветер может нанести на
Солнечную Полянку снег.
- Если ворота закрыть, их никогда уже больше не отворить, - ответили дети.
- Никогда? - переспросил Маттиас.
- Да, никогда больше, никогда! - повторили дети.
На березе, покрытой мелкими кудрявыми зелеными листочками, которые
благоухали так, как благоухает березовая листва весной, по-прежнему сидела
алая птичка. А за воротами лежал глубокий снег и темнел замерзший студеный
сумеречный зимний лес.
Тогда Маттиас взял Анну за руку, и они выбежали за ворота. И тут вдруг
стало им до того холодно и голодно, что казалось, будто никогда у них ни
пряников, ни кусочка хлеба во рту не было.
Алая птичка меж тем летела все вперед и вперед и показывала им дорогу.
Однако в зимней сумеречной мгле она не казалась больше такой алой. И
одежда детей не была больше алой: серой была шаль на плечах у Анны, серой
была старая сермяжная куртка Маттиаса, что ему от хозяина Торфяного Болота
досталась.
Добрались они под конец на хутор и стали скорее коров доить да воловьи
стойла в хлеву чистить.
Вечером пришли дети на поварню, а хозяин и говорит им:
- Хорошо, что школа эта не на веки вечные.
Долго сидели в тот вечер в углу темной поварни Маттиас с Анной и все о
Солнечной Полянке толковали.
Так и шла своим чередом их серая, подобная мышиной жизнь на скотном дворе
хозяина Торфяного Болота. Но всякий день шли они в школу, и всякий день на
обратном пути их в снегу на лесной дороге алая птичка поджидала. И уводила
она Маттиаса с Анной на Солнечную Полянку. Они пускали там в канавах
берестяные лодочки, мастерили дудочки и строили игрушечные шалаши на
склонах холмов. И всякий день кормила их матушка досыта.
- Не будь Солнечной Полянки, недолго бы мне оставалось на свете жить! -
повторяла Анна.
Когда же вечером приходили они на поварню, хозяин говорил:
- Хорошо, что школа эта не на веки вечные. Ничего, насидитесь еще на
скотном дворе!
Глядели тогда Маттиас с Анной друг на друга, и лица их бледнели.
Но вот настал последний день: последний день школы и последний день
Солнечной Полянки.
- Упаси вас бог к сроку не вернуться! Упаси вас бог оставить коров не
доеными! - повторил в последний раз хозяин Торфяного Болота те же самые
слова, что говорил и раньше.
В последний раз сидели Маттиас и Анна с детьми вокруг очага - буквы
складывали. В последний раз поели они свою холодную картошку, и когда
Йоель сказал:
- Побирушки вы этакие, никак вы еды в глаза не видали? - лишь улыбнулись в
ответ.
А улыбнулись они потому, что Солнечную Полянку вспомнили; скоро их там
накормят досыта.
В последний раз пробежали они по лесной дороге, словно две маленьких
мыши-полевки. Стоял самый студеный за всю зиму день, дыхание белым паром
струилось у детей изо рта, а пальцы рук и ног сводило от жгучего холода.
Закуталась Анна поплотнее в шаль и сказала:
- Мне холодно и голодно! Никогда в жизни не было мне так худо!
Да, стужа была лютая, и дети так по алой птичке затосковали! Скорее бы она
их на Солнечную Полянку отвела! А вот и птичка - алая на белом снегу.
Такая яркая-преяркая!
Увидела ее Анна, засмеялась от радости и сказала:
- Все-таки доведется мне напоследок на моей Солнечной Полянке побывать!
Близился к концу короткий зимний день, уже надвинулись сумерки, скоро
наступит ночь.
Все замерло: обычно шумную песню сосен задушила ледяная стужа. В сонную
тишину леса неожиданно ворвалось пение птички. Похожая на ярко-красный
язычок пламени, птичка взлетела меж ветвей и запела, да так, что тысячи
снежных звездочек стали падать на землю в студеном примолкшем лесу.
А птичка все летела и летела; Маттиас с Анной изо всех сил пробивались за
ней через сугробы - не близкий был путь на Солнечную Полянку!
- Вот и конец моей жизни, - сказала Анна. - Холод погубит меня, и до
Солнечной Полянки мне не добраться.
Но птичка будто звала все вперед и вперед! И вот они уже у ворот. До чего
же знакомы им эти ворота! Кругом - снежные сугробы, а вишневое дерево за
стеной свои цветущие ветви распростерло. И ворота - полуоткрыты!
- Никогда ни о чем я так не тосковала, как о Солнечной Полянке, - сказала
Анна.
- Но теперь ты здесь, - утешил ее Маттиас, - и тебе больше незачем
тосковать!
- Да, теперь мне больше незачем тосковать! - согласилась Анна.
Тогда Маттиас взял сестренку за руку и повел ее в ворота. Он повел ее на
волшебную Солнечную Полянку, где была вечная весна, где благоухали нежные
березовые листочки, где пели и ликовали на деревьях тысячи крохотных
пташек, где в весенних ручьях и канавах плавали берестяные лодочки и где
на лугу стояла матушка и кричала:
- Сюда, сюда, детки мои!
За спиной у них в ожидании зимней ночи застыл морозный лес. Глянула Анна
через ворота на мрак и стужу.
- Почему ворота не закрыты? - дрожа спросила она.
- Ax, милая Анна, - ответил Маттиас, - если ворота закрыть, их никогда
уже больше не отворить. Разве ты не помнишь?
- Да, ясное дело, помню, - отозвалась Анна. - Их никогда, никогда больше
не отпереть.
Маттиас с Анной глянули друг на друга и улыбнулись. А потом тихо и молча
закрыли за собой ворота Солнечной Полянки.
Файл из библиотеки OCR Альдебаран: http://aldebaran.com.ru/
Астрид ЛИНДГРЕН: СОЛНЕЧНАЯ ПОЛЯНКА