Код произведения: 2609
Автор: Гамильтон Эдмунд
Наименование: Чужая Земля
Эдмонд ГАМИЛЬТОН
ЧУЖАЯ ЗЕМЛЯ
1. ЗАМЕДЛЕННАЯ ЖИЗНЬ
Мертвец стоял в слабом лунном свете, рассеянном в джунглях, когда
Феррис наткнулся на него.
Это был маленький смуглый человек в хлопчатобумажной одежде, типичный
лаосец из внутреннего Индо-Китая. Он стоял без поддержки, с открытыми
глазами, незряче уставившимися вперед, слегка приподняв одну ногу. Он не
дышал.
- Но он же не может быть мертвым! - воскликнул Феррис. - Мертвецы не
стоят в джунглях.
Его прервал проводник Пиэнг. Этот маленький туземец утратил свою
наглую самоуверенность с тех пор, как они сбились с тропы, а неподвижно
стоящий мертвец совершенно деморализовал его.
С тех пор, как они наткнулись в этих зарослях, можно сказать,
налетели на мертвеца, Пиэнг испуганно таращился на неподвижную фигуру, а
теперь многоречиво забормотал:
- Этот человек х_у_н_е_т_и! Не прикасайтесь к нему! Мы должны уйти
отсюда... Мы забрели в плохие джунгли!
Феррис не пошевелился. Он слишком много лет был охотником за тиком,
чтобы скептически относиться к суевериям Южной Азии. Но, с другой стороны,
он чувствовал на себе определенную ответственность.
- Если этот человек не мертв на самом деле, тогда он болен и
нуждается в помощи, - заявил он.
- Нет, нет, - настаивал Пиэнг. - Он х_у_н_е_т_и! Нужно быстрее
уходить отсюда.
Побледнев от страха, он оглядывал залитые луной заросли. Они
находились на низком плато, где джунгли были, скорее, муссонным лесом,
нежели лесом дождливым. Большие силк-коттоны и фикусы были здесь менее
задушены кустарником и ползучими растениями, в отдалении виднелись
гигантские баньяны, вздымающиеся, как мрачные властелины серебристого
безмолвия. Безмолвие. Тишина. Здесь она была какой-то неестественно
глубокой. Они неясно слышали привычную болтовню птиц и обезьян,
доносившуюся из чащ долины, и кашель тигров у подножия холмов Лаоса, но
здесь, на плато, царила полная тишина.
Феррис подошел к неподвижному туземцу и осторожно прикоснулся к его
тонкому, коричневому запястью. Несколько секунд он не чувствовал пульса,
затем уловил его - неописуемо медленные удары.
- Один удар в две минуты, - пробормотал Феррис. - Как, к черту, он
может жить?
Он осмотрел голую грудь человека. Она вздымалась... но так медленно,
что его глаза с трудом могли заметить это движение. Грудь оставалась
неподвижной несколько минут, затем медленно опускалась.
Феррис достал карманный фонарик и направил его свет в глаза туземца.
Сначала не было никакой реакции, затем, очень медленно, веки поползли вниз
и закрылись, какое-то время оставались закрытыми, наконец, открылись
опять.
- Моргает... но в сто раз медленнее нормального! - воскликнул Феррис.
- Пульс, дыхание, реакция - все в сто раз медленнее. Этот человек
либо в шоке, либо одурманен.
Затем он заметил кое-что, от чего его бросило в озноб.
Глаза туземца, казалось, с бесконечной медлительностью поворачивались
в его сторону, а нога его была теперь поднята чуть выше. Он словно бы шел
- но шел в сто раз медленнее нормального темпа.
Это было жутко. Затем произошло еще более жуткое. Раздался звук
треснувшего сучка.
Пиэнг вскрикнул от ужаса и показал на заросли. И в лунном свете
Феррис увидел...
В сотне футов поодаль стоял еще один туземец. Тело его наклонилось
вперед, словно он застыл на бегу. Под его ногой и треснул сучок.
- Они поклоняются Великому Изменению! - хриплым голосом сказал
проводник. - Мы не должны вмешиваться!
То же решил и Феррис. Очевидно, они наткнулись на какой-то жуткий
обряд джунглей, а он слишком хорошо знал азиатов, чтобы захотеть
вмешиваться в их религиозные таинства.
Его занятием здесь, в восточном Индо-Китае, была охота за тиком. В
этих диких краях достаточно трудно бродить и без враждебных племен. Эти
странные мертво-живые люди, одурманенные либо что там еще, не могли
представлять собой опасность, если поблизости не было других.
- Идем, - коротко сказал Феррис.
Пиэнг поспешно двинулся вниз по склону лесного плато. Он ломился
через кустарник, как напуганный олень, пока они не наткнулись на тропу.
- Это она... тропа к Правительственной станции, - произнес он с
огромным облегчением. - Та самая, которую мы потеряли в ущелье. Я давно не
забирался так далеко в Лаос.
- Пиэнг, что такое х_у_н_е_т_и? - спросил Феррис. - И о каком
Изменении ты говорил?
Проводник внезапно сделался не таким многоречивым.
- Это такой ритуал. - И добавил с несколько вернувшейся
самоуверенностью.
- Эти туземцы очень невежественны. Они не посещали школу миссии, как
я.
- Что за ритуал? Ты говорил про Великое Изменение. Что это такое?
Пиэнг пожал плечами и с готовностью солгал:
- Не знаю. Во всем огромном лесу ему поклоняются люди, которые могут
становиться х_у_н_е_т_и. Я не знаю, как.
Феррис размышлял, продолжая идти дальше. В туземцах было что-то
жуткое... Почти полная остановка жизни, но не совсем - только неописуемое
замедление ее.
Что могло быть причиной этого? И что, возможно, может быть целью
этого?
- Мне кажется, тигр или змея могут быстро расправиться с человеком в
таком состоянии.
Пиэнг энергично помотал головой.
- Нет. Человек, который х_у_н_е_т_и, в безопасности... по крайней
мере, от животных. Ни один зверь не тронет его.
Феррис удивился. Может, из-за крайней неподвижности животные просто
не обращают на них внимания?
Он должен в этом разобраться! Вот уже два дня он блуждает в джунглях
Лаоса, с тех пор как покинул верхний Меконг, ожидая, что вот-вот выйдет к
Французской Правительственной ботанической исследовательской станции,
которая была его целью.
Он стряхнул с потной шеи кусучих крылатых муравьев и ему захотелось
сделать привал, но, судя по карте, до станции оставалось всего несколько
миль.
Стофутовые фикусы, красные деревья и солк-коттоны застилали лунный
свет. Тропа все время извивалась, то огибая непроходимые бамбуковые
заросли, то сворачивая к бродам через мелкие потоки, а переплетения лиан с
дьявольским проворством подставляли в темноте ножку.
Феррис подумал, не потеряли ли они опять дорогу, и уже не в первый
раз удивился, зачем он вообще уехал из Америки за этим проклятым тиком.
- Станция, - внезапно сказал Пиэнг с видимым облегчением. И тут же
впереди них, на покрытом джунглями склоне, показался плоский выступ.
Оттуда, из окон переносного бамбукового бунгало, лился свет. Проходя
последние несколько ярдов, Феррис почувствовал всю накопившуюся усталость.
Он подумал, получит ли здесь приличную постель и каким парнем окажется
этот Беррью, похоронивший себя в таком богом забытом месте, как эта
ботаническая станция.
Бамбуковый домик был окружен высокими, стройными красными деревьями,
лунный свет заливал садик за низкой саппановой оградкой.
С темной веранды до Ферриса донесся голос, поразивший его, потому что
это был девичий голос, говоривший по-французски:
- Пожалуйста, Андре! Не ходи туда!! Это безумие!
- Прекрати, Лиз! - резко ответил мужской голос. - Это уже надоело...
Феррис дипломатично кашлянул и сказал в темноту веранды:
- Месье Беррью?
Наступила мертвая тишина, затем дверь домика распахнулась, на Ферриса
и его проводника хлынул поток света.
В этом свете Феррис увидел человека лет тридцати, с непокрытой
головой, одетого во все белое - в его стройной фигуре чувствовалась
какая-то жестокость. Девушка казалась лишь белым пятном в темноте.
Феррис поднялся по ступенькам.
- Я полагаю, у вас бывает не много гостей. Меня зовут Хью Феррис. У
меня для вас письмо из Сайгонской конторы.
Наступило молчание, затем раздался голос:
- Может быть, вы зайдете, месье Феррис...
В освещенной лампами, с бамбуковыми стенами комнате Феррис быстро
оглядел хозяев.
Для его опытного взгляда Беррью выглядел человеком, который слишком
долго жил в тропиках - его белокурая красота потускнела в тропическом
климате, глаза были лихорадочно беспокойны.
- Моя сестра Лиз, - представил он девушку, беря письмо из рук
Ферриса. Удивление Ферриса возросло. Он до сих пор полагал, что это его
жена. Зачем девушке лет под тридцать хоронить себя в такой глуши?
Он не удивился, заметив, что она выглядит несчастной. Она была бы
вполне хорошенькой, если бы не имела такой мрачный, встревоженный вид.
- Хотите выпить? - спросила его Лиз, затем бросила тревожный взгляд
на брата. - Теперь ты не пойдешь, Андре?
Беррью взглянул на залитые луной джунгли, и голодное напряжение его
скул не понравилось Феррису.
- Нет, Лиз. Приготовь, пожалуйста, выпить и вели Ахра позаботиться о
проводнике гостя.
Он быстро прочитал письмо. Феррис со вздохом сел на раскладной стул.
Беррью окинул его тревожным взглядом.
- Значит, вы пришли за тиком?
Феррис кивнул.
- Мне предстоит только пометить деревья и снять с них кольца коры.
Они должны простоять несколько лет, прежде чем их срубят.
- Уполномоченный пишет, что я должен оказывать вам всяческую помощь.
Необходимо открытие новых тиковых вырубок.
Беррью медленно сложил письмо. Ясно, подумал Феррис, ему это не
нравится, но все, что приказано, он сделает.
- Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, - пообещал Беррью. -
Полагаю, вам понадобятся местные рабочие. Постараюсь раздобыть их для вас.
- Затем в его глазах появилось странное выражение. - Но ту есть леса,
неподходящие для вырубок. Позже я расскажу вам об этом поподробнее.
Феррис, с каждой секундой чувствуя все большую усталость после
долгого пути, был благодарен за ром с содовой, который принесла ему Лиз.
- У нас есть маленькая свободная комната... Думаю, там вам будет
удобно, - сказала она. Феррис поблагодарил.
- Я так устал, что усну хоть на бревне. Мои мускулы застыли, как
будто я сам стал х_у_н_е_т_и.
Стакан Беррью вдребезги разбился об пол.
2. КОЛДОВСТВО НАУКИ
Не обратив внимания на разбившийся стакан, француз подошел к Феррису.
- Что вы знаете о х_у_н_е_т_и? - резко спросил он.
Феррис с изумлением заметил, что руки Беррью дрожат.
- Ничего, кроме того, что мы увидели в лесу. Мы наткнулись на
стоящего в лунном свете человека, который выглядел мертвым, но таковым не
был. Он лишь казался невероятно замедленным. Пиэнг сказал, что он
х_у_н_е_т_и.
Что-то мелькнуло в глазах Беррью.
- Я так и знал, что Ритуал вызовет к себе!
Он оборвал себя. Это выглядело так, словно что-то заставило его на
секунду забыть о присутствии Ферриса.
Лиз понурила белокурую головку и отвела от Ферриса взгляд.
- О чем вы говорите? - быстро спросил американец.
Но Беррью уже пришел в себя. Теперь он тщательно выбирал слова.
- Племена Лаоса имеют странные верования, месье Феррис. Их не всегда
легко понять.
- В свое время я видел разную магию, - пожал плечами Феррис. - Но это
что-то невероятное!
- Это наука, а не магия, - поправил его Беррью. - Древняя наука,
рожденная много веков назад и передающаяся по наследству. Человек,
которого вы видели в лесу, был под воздействием химического вещества, не
найденного нашей фармацевтикой, но тем не менее, могущественного.
- Вы хотите сказать, что у этих туземцев есть препарат, который
замедляет жизненные процессы до такого невероятно медленного темпа? -
скептически спросил Феррис. - И современная науки ничего не знает о нем?
- Что в этом странного? Вспомните, месье Феррис, что столетие назад
старые крестьянки в Англии лечили сердечные заболевания наперстянкой
раньше, чем медики изучили ее целебные свойства и открыли дигиталис.
- Но почему туземцы в Лаосе хотят жить настолько медленнее?
- Потому что они верят, что в таком состоянии могут связываться с
чем-то гораздо более великим, чем они сами.
- Месье Феррис, должно быть, очень устал, - прервала его Лиз. - Его
постель готова.
Феррис заметил нервный страх на ее лице и понял, что она хочет
положить конец этому разговору.
Он думал о Беррью, прежде чем погрузиться в сон. В этом парне было
что-то странное. Его слишком волновали х_у_н_е_т_и.
Да, это было достаточно жутким, чтобы нарушить душевное равновесие
любого, это невероятное и невозможное замедление жизненного темпа
человеческих существ. "Связываться с чем-то гораздо более великим, чем они
сами", - сказал Беррью.
Что это за боги, настолько чуждые, что человек должен жить в сто раз
медленнее, чтобы связаться с ними?
На следующее утро он завтракал с Лиз на широкой веранде. Девушка
сказала ему, что брат уже ушел.
- Немного попозже он возьмет вас с собой в туземную деревню,
расположенную ниже в долине, чтобы найти для вас рабочих.
Феррис заметил признаки печали на ее лице. В основном, она безмолвно
глядела на зеленый океан леса, расстилавшийся у подножия плато, на склоне
которого они находились.
- Вы не любите лес? - осмелился спросить Феррис.
- Я ненавижу его. Здесь он подавляет.
- Почему же вы не уезжаете?
Девушка пожала плечами.
- Скоро уеду. Бесполезно оставаться здесь. Андре все равно не
вернется со мной. - Немного погодя она пояснила: - Он пробыл здесь на пять
лет больше договоренного. Когда я поняла, что он не собирается
возвращаться во Францию, то приехала за ним. Но он не хочет уезжать. Он
привязан здесь. Она резко замолчала. Феррис осмотрительно воздержался от
вопроса, что она имела в виду под словом "привязан". Это могла быть
туземная женщина, хотя Беррью не походил на людей такого типа.
Медленно тянулись жаркие утренние часы. Феррис, развалившись в кресле
и наслаждаясь заслуженным отдыхом, ожидал возвращения Беррью. Но тот не
вернулся. И после того, как миновал полдень, Лиз выглядела все более и
более встревоженной.
За час до заката она вышла на веранду в брюках и куртке.
- Я пройдусь до деревни... Скоро вернусь, - сказала она Феррису.
Она не умела врать. Феррис вскочил на ноги.
- Вы идете за своим братом. Где он?
Тревога и сомнение боролись на ее лице.
- Верьте мне, я хочу быть вашим другом. Ваш брат в чем-то замешан, не
так ли?
Она кивнула, побледнев.
- Поэтому он не вернется со мной во Францию. Он не может заставить
себя уехать. Это как ужасный, засасывающий порок.
- Что э т о?
Она покачала головой.
- Я не могу вам сказать. Пожалуйста, ждите меня здесь.
Он смотрел, как она уходит, и внезапно понял, что идет она не вниз по
склону, а вверх, к вершине заросшего лесом плато.
Феррис быстро догнал ее.
- Вам не следует идти в лес одной на слепые поиски.
- Это не слепые поиски. Мне кажется, я знаю, где он, - прошептала
Лиз.
- Но вам туда ходить не нужно. Туземцам это не понравится.
Феррис внезапно понял.
- Это большая роща на вершине плато, где мы нашли туземцев
х_у_н_е_т_и?
Ее несчастное молчание было достаточным ответом.
- Возвращайтесь в бунгало. Я найду его.
Она не шелохнулась. Феррис пожал плечами и двинулся вперед.
- Тогда мы пойдем вместе.
Она заколебалась, затем пошла за ним. Они поднимались по склону
плато, пробираясь через лес.
Клонившееся к западу солнце посылало копья и стрелы горящего золота
через щели в огромном балдахине листвы. Сплошная зелень леса дышала
прогорклыми, горячими испарениями. Даже птицы и обезьяны совершенно
молчали, задыхаясь в эти вечерние часы.
- Беррью замешан в этом странном обряде х_у_н_е_т_и?
Лиз взглянула на него, словно отрицая это, но затем опустила глаза.
- Да. Увлечение ботаникой заставило его заинтересоваться. Теперь он
вовлечен.
Феррис был в недоумении.
- Как могут ботанические интересы затянуть человека в этот безумный,
наркотический ритуал?
Лиз не ответила. Они шли молча, пока не добрались до вершины
лесистого плато.
- Теперь мы должны идти тихо, - прошептала она. - Будет плохо, если
нас здесь увидят.
Роща, покрывавшая плато, была пронизана горизонтальными лучами
красного заходящего солнца. Огромные силк-коттоны и фикусы казались
колоннами, поддерживающими огромный соборный неф темнеющей зелени.
Чуть дальше вырисовывались чудовищные баньяны, которые он видел вчера
в лунном свете. Все остальное казалось карликовым по сравнению с их
массой, бесконечно древней и бесконечно величественной.
Феррис внезапно увидел туземца, маленькую коричневую фигурку в
кустарнике в десятке ярдов впереди, потом еще двоих немного дальше. Они
стояли совершенно неподвижно, отвернувшись от него.
Они х_у_н_е_т_и, понял Феррис, они погружены в странное состояние
замедленной жизни, в это поразительное замедление всех жизненных
процессов. Феррис ощутил бегущий по спине холодок.
- Вам лучше вернуться обратно и ждать, - пробормотал он через плечо.
- Нет, - прошептала она. - Вон Андре.
Феррис повернулся, всматриваясь в указанном направлении, затем тоже
увидел Беррью. Его белокурая голова была обнажена, лицо, неподвижное,
белое, походило на заставшую маску. Он стоял, как изваяние, под большой
дикой фигой в ста футах правее их.
Х У Н Е Т И!
Феррис ожидал подобного, но от этого потрясение было не меньшим. Одно
дело туземцы, мало значащие для него, как человеческие существа, но всего
лишь несколько часов назад он разговаривал с нормальным Беррью, а теперь
увидел его таким!
Беррью стоял в нелепой позе, напоминавшей старомодные "живые статуи".
Одна нога слегка приподнята, тело чуть-чуть подалось вперед, а руки
воздеты кверху.
Как и застывшие туземцы, Беррью был обращен лицом вглубь рощи, туда,
где смутно виднелись гигантские баньяны.
Феррис коснулся его руки.
- Беррью, придите в себя.
- Бесполезно с ним говорить. Он не слышит.
Да, он не слышал. Он жил в таком замедленном темпе, что обычные звуки
не достигали его ушей. Его лицо было жесткой маской, губы чуть-чуть
приоткрыты для дыхания, глаза устремлены вперед. Медленно, очень медленно
веки поползли вниз и прикрыли эти застывшие глаза, затем снова поднялись в
бесконечно медленном моргании. Так же медленно его приподнятая нога
двигалась вниз, к земле.
Движения, пульс, дыхание - все в сто раз медленнее нормального.
Живой, но не человеческим образом - совершенно не человеческим.
Лиз была не так ошеломлена, как Феррис. Позднее он понял, что она уже
видела брата в таком состоянии.
- Мы должны как-то отнести его в бунгало. Я не могу снова позволить
ему остаться здесь на много дней и ночей!
Феррис с радостью взялся за маленькую практическую задачу, которая
ненадолго отвлекла его мысли от этого застывшего ужаса.
- Мы можем соорудить носилки из курток. Я срежу пару шестов. Два
бамбуковых ствола, продернутые в рукава курток, образовали временные
носилки, которые они положили на землю.
Феррис поднял Беррью. Тело его было негнущимся, мускулы твердыми, как
камень, из-за медленного темпа их движения.
Феррис положил молодого француза на носилки, затем взглянул на
девушку.
- Поможете мне нести его или лучше сбегаете за слугой? Она покачала
головой.
- Туземцы не должны знать об этом. Андре не тяжелый. Действительно,
он не был тяжелым. Он был легкий, словно изнуренный длительной лихорадкой,
хотя, как понимал Феррис, никакая лихорадка не могла быть причиной этого.
Зачем молодому ботанику уходить в лес и принимать какой-то мерзкий
первобытный наркотик, замедляющий его почти до состояния ступора? Во всем
этом не было смысла.
Лиз несла свою долю их живой ноши через сгущающиеся сумерки, в
стойком молчании. Даже когда они время от времени клали Беррью, чтобы
отдохнуть, она ничего не говорила.
Она молчала, пока они не добрались до темного бунгало и не положили
Беррью на кровать. Тогда девушка упала в кресло и спрятала лицо в ладонях.
Феррис заговорил с грубоватой бодростью, которой не чувствовал сам:
- Не расстраивайтесь, теперь с ним все будет в порядке. Я быстро
приведу его в чувство.
Она покачала головой.
- Нет, ничего не предпринимайте! Он должен прийти в себя сам, а это
займет много дней.
Вот черт, подумал Феррис. Ему предстояло искать тик, а для этого
нужна помощь Беррью в найме рабочих.
Затем маленькая, унылая фигурка девушки тронула его. Он похлопал ее
по плечу.
- Хорошо, я буду помогать вам заботиться о нем. Потом мы вдвоем
вколотим в него здравый смысл и заставим уехать домой. А пока позаботьтесь
об ужине. Она зажгла газолиновую лампу и вышла. Он услышал, как она зовет
слуг. Он взглянул на Беррью и снова почувствовал легкую тошноту. Француз
лежал, уставившись в потолок. Он был жив, дышал, однако, замедленность
жизненного темпа отрезала его от Ферриса так же надежно, как и смерть.
Нет, не совсем. Медленно, так медленно, что Феррис едва мог заметить
движение, глаза Беррью повернулись к нему.
В комнату вошла Лиз. Она казалась спокойной, но он уже немного узнал
ее и по лицу понял, что она испугана.
- Слуги ушли! Ахра и девушки... и ваш проводник. Должно быть, они
увидели, как мы принесли Андре.
- Они ушли, потому что мы принесли человека, который х_у_н_е_т_и? -
спросил Феррис.
- Да. Все племена боятся этого ритуала.
Феррис потратил несколько секунд, чтобы тихонько выругать
исчезнувшего проводника.
- Пиэнг трясся, как испуганный кролик, при виде х_у_н_е_т_и.
Хорошенькое у меня здесь начало работы!
- Может, вам тоже лучше уйти, - неуверенно сказала Лиз, затем,
противореча самой себе, добавила: - Нет, я не могу быть такой героиней!
Пожалуйста, останьтесь!
- Не сомневайтесь. Я не могу уплыть по реке и доложить, что увильнул
от работы из-за...
Он замолчал, так как она не слушала его. Она смотрела мимо него на
кровать.
Феррис повернулся. Пока они разговаривали, Беррью двигался. Ужасно
медленно, но двигался.
Его ноги были уже на полу. Он вставал. Тело было напряжено в усилии и
медленно, несколько минут, поднималось.
Затем его правая нога начала почти незаметно отрываться от пола. Он
пошел, только в сто раз медленнее нормального.
Он пошел к двери.
В глазах Лиз стояла тоскливая жалость.
- Он пытается вернуться в лес. И будет пытаться, пока он х_у_н_е_т_и!
Феррис осторожно перенес Беррью на кровать, чувствуя на лбу испарину. Что
же завлекает поклоняющихся в странный транс замедленной жизни?
3. УЖАСНАЯ ПРИМАНКА
Феррис повернулся к девушке.
- И сколько ваш брат пробудет в таком состоянии? - спросил он.
- Долго, - с трудом ответила она. - Потребуется много недель для
того, чтобы х_у_н_е_т_и прошло.
Феррису не понравилась такая перспектива, но он ничего не мог с этим
поделать.
- Ладно, будем ухаживать за ним вместе.
- Одному все время придется стеречь его, - сказала Лиз. - Он будет
продолжать попытки уйти в лес.
- С вас пока достаточно. Этой ночью я присмотрю за ним.
Феррис стерег его и эту ночь, и еще много ночей. Дни складывались в
недели, а туземцы все еще избегали этого дома, и он не видел никого, кроме
бедной девушки и мужчины, живущего в ином состоянии, недели все остальные
люди.
Беррью не менялся. Он, казалось, не спал, не хотел ни пить, ни есть.
Глаза его не закрывались, не считая бесконечно медленных морганий. Он не
спал и не переставал двигаться. Он был все время в движении, только это
происходило в таком жутком, замедленном темпе, что его можно было едва
уловить.
Лиз оказалась права. Беррью хотел вернуться в лес. Он жил в сто раз
медленнее нормального и явно мыслил каким-то жутким образом, все время
пытаясь вернуться в объятый тишиной, угрожающий лес, где они его нашли.
Феррис устал переносить неподвижную фигуру обратно в кровать и, с
разрешения девушки, связал Беррью лодыжки. Но легче от этого не стало. В
некотором отношении, стало еще более страшно сидеть в освещенной лампой
спальне и наблюдать за медлительными попытками Беррью освободиться.
Замедленная протяженность каждого крошечного движения действовала Феррису
на нервы. Ему хотелось дать Беррью какого-нибудь успокоительного, чтобы
усыпить его, но он не осмеливался на это.
Он обнаружил на предплечье Беррью крошечный надрез, запачканный
какой-то липкой зеленью. Возле него были рубцы от других, более старых
надрезов. Неизвестно, какое сумасшедшее снадобье вводилось таким образом в
человека, чтобы сделать его х_у_н_е_т_и. Феррис не осмеливался попытаться
нейтрализовать его действие.
Наконец, однажды ночью Феррис поднял глаза от надоевшего ему старого
иллюстрированного журнала и вскочил на ноги.
Беррью лежал на кровати, но только что моргнул, моргнул с нормальной
скоростью, а не замедленным, почти невидимым движением.
- Беррью, - быстро сказал Феррис, - вы меня слышите?
Беррью окинул его долгим недружелюбным взглядом.
- Я вас слышу. Могу я спросить, зачем вы вмешались?
Это застало Ферриса врасплох. Он так долго исполнял роль сиделки, что
невольно стал думать о Беррью, как о больном, который будет ему
благодарен.
Теперь он понял, что Беррью испытывает холодный гнев, а вовсе не
благодарность.
Француз развязывал лодыжки. Движения его были неуверенными, руки
дрожали, но встал он нормально.
- Ну? - спросил он.
Феррис пожал плечами.
- Ваша сестра отправилась за вами. Я помог ей принести вас в дом,
только и всего.
На лице Беррью промелькнул легкий испуг.
- Это сделала Лиз? Но это же нарушение Ритуала! Это может навлечь на
нее беду!
Негодование и нервное напряжение внезапно придали Феррису жестокости.
- Почему вы беспокоитесь о Лиз сейчас, когда долгие месяцы делали ее
несчастной, принимая участие в туземном колдовстве?
Беррью не вспылил, как он ожидал. Молодой француз с трудом ответил:
- Верно, я причинил Лиз горе.
- Беррью, зачем вы это делаете? К чему это ужасное занятие -
становиться х_у_н_е_т_и, жить в сотню раз медленнее? Что вы имеете от
этого?
Тот измученными глазами посмотрел на Ферриса.
- Делая это, я вхожу в лучший мир, мир, который существует вокруг нас
всю нашу жизнь, но которого мы вовсе не понимаем.
- Что это за мир?
- Мир зеленой листвы, корней и ветвей. Мир растительной жизни,
который мы никогда не сможем понять из-за разницы между его жизненным
темпом и нашим. Феррис начал смутно понимать.
- Вы хотите сказать, что, будучи х_у_н_е_т_и, живете в том же самом
темпе, что и растения?
- Да, - кивнул Беррью, - и простое изменение жизненного темпа
открывает двери в неизвестный, невероятный мир.
- Но каким образом?
Француз показал на полузаживший надрез на голой руке.
- Туземное снадобье, замедляющее метаболизм, сердцебиение, нервные
сигналы - все. Оно основано на хлорофилле, зеленой крови растительной
жизни, комплексе химических веществ, дающем растениям возможность получать
энергию непосредственно из солнечного света. Туземцы готовят его прямо из
трав по своему методу.
- Я не думаю, - скептически возразил Феррис, - что хлорофилл может
оказать какое-то воздействие на животный организм.
- Говоря это, - парировал Беррью, - вы показываете, что ваши
биохимические сведения устарели. Девятнадцатого марта сорок восьмого года
двое чикагских химиков предложили массовое производство экстракта
хлорофилла, заявив, что введение его собакам и крысам способствует
огромному продлению жизни, изменяя способности клеток к окислению. Да-да,
продлевает жизнь, замедляя ее! Растения живут дольше людей, потому что
живут не так быстро. Можно сделать так, что человек будет жить столь же
долго - И СТОЛЬ ЖЕ МЕДЛЕННО, - что и дерево, введя хлорофилловое
соединение в его кровь.
- Так вот что вы имели в виду, - сказал Феррис, - говоря, что иногда
примитивные народы опережают современные научные открытия?
- Раствор хлорофиллового х_у_н_е_т_и может быть древним секретом, -
кивнул Беррью. - Я уверен, что он всегда был известен отдельным избранным
среди примитивных народов мира... - Он мрачно глядел мимо американца. -
Культ деревьев столь же древен, как и человеческая раса. Священное дерево
шумеров, рощи Додоны, дубы друидов, ясень Игдразиль скандинавов, даже наша
собственная Рождественская Елка - все они исходят от первобытного
поклонения этой иной, чужой жизни, с которой мы разделяем Землю. Я уверен,
что немногочисленные посвященные всегда знали, как изготовить
хлорофилловое снадобье, дающее возможность добиться связи с этим видом
жизни, живя в таком же медленное ритме времени.
Феррис пристально посмотрел на него.
- Но как вы проникли в эту странную тайну?
- Посвященные были мне благодарны, - пожал плечами Беррью, - потому
что я спас здешние леса от возможной гибели. - Он прошел в угол комнаты,
оборудованной под ботаническую лабораторию, и достал пробирку. Пробирка
была заполнена мельчайшими серо-зелеными спорами. - Это Бирманская
болезнь, от которой высохли огромные леса южного Меконга. Смертоносная
штука для тропических деревьев. Она начала распространяться в этой области
Лаоса, но я показал племенам, как остановить ее. Тайная секта х_у_н_е_т_и
сделала меня своим членом в качестве вознаграждения.
- Но я все еще не могу понять, зачем такому образованному человеку,
как вы, принимать участие в безумных действиях местных мумбо-юмбо?
- Мой бог, да я битый час пытаюсь дать вам ключ к пониманию,
показать, что мое любопытство, как ботаника, заставило меня принять
участие в Ритуале и пользоваться этим снадобьем! - Беррью забегал по
комнате. - Но вы не можете понять... не больше, чем поняла Лиз! Вам не
понять чудо, необычность и красоту впечатлений живущего этой другой
жизнью!
Что-то в бледном, увлеченном лице Беррью, в его беспокойных глазах
внушало Феррису жуткое чувство, от которого по коже забегали мурашки. Его
слова, казалось, на секунду подняли завесу, сделали привычное неясно чужим
и опасным.
- Послушайте, Беррью! Вы должны покончить с этим и немедленно уехать
отсюда.
- Знаю, - невесело усмехнулся француз. - Я много раз говорил себе
это, но уехать не смог. Разве я могу бросить такие ботанические открытия?
В комнату вошла Лиз, измученно глядя на брата.
- Андре, разве ты не уедешь со мной домой? - умоляюще спросила она.
- Или вас настолько засосала эта безумная привычка, что уже не
трогает разбитое сердце родной сестры? - сурово добавил Феррис.
- Вы ограниченная парочка! - вспыхнул Беррью. - Вы обращаетесь со
мной, как с наркоманом, понятия не имея о тех удивительных ощущениях,
которые я испытал. Я ухожу в иной мир, вокруг чужая Земля, какую вы
никогда не видели. И мне хочется возвращаться туда снова и снова.
- С помощью хлорофиллового снадобья превращаясь в х_у_н_е_т_и? -
мрачно спросил Феррис.
Беррью вызывающе кивнул.
- Нет, - сказал Феррис, - не выйдет. Если вы сделаете это, мы снова
пойдем и принесем вас сюда. Вы совершенно беспомощны перед нами, когда
становитесь х_у_н_е_т_и.
Беррью пришел в ярость.
- Я никак не могу остановить вас! Ваши угрозы опасны!
- Совершенно верно, - спокойно согласился Феррис. - Входя в
замедленный темп жизни, вы беспомощны перед нормальными людьми. И я вовсе
не угрожаю, я пытаюсь спасти ваш разум!
Вместо ответа Беррью выскочил из комнаты. Лиз взглянула на
американца, в ее глазах блестели слезы.
- Не бойтесь, - успокоил ее Феррис. - Со временем он справится с
этим.
- Я не боюсь, но мне кажется, что он постепенно сходит с ума.
В душе Феррис согласился. Каков бы ни был соблазн неизвестного мира,
в который вступал Беррью, замедляя свой жизненный ритм, этот соблазн
захватил его бес всякой надежды на освобождение.
В этот день в бунгало царило подавленное молчание. Слуг не было,
Беррью дулся в своей лаборатории, Лиз слонялась вокруг с несчастным видом.
Но Беррью не пытался уйти, хотя Феррис ждал этого и был готов к конфликту.
С наступлением темноты Беррью, казалось, преодолел свою обиду. Он
помог приготовить ужин.
За едой он был почти весел, но его лихорадочные шуточки не совсем
нравились Феррису. По безмолвному соглашению, никто из троих не
заговаривал о том, что занимало их мысли.
- Идите спать, - сказал Феррис Лиз, когда Беррью удалился. - За
последнее время вы столько недосыпали, что ходите теперь полусонной. Я
покараулю его.
Пройдя к себе в комнату, Феррис обнаружил, что дремота напала и на
него. Он опустился в кресло, борясь со сном, от которого тяжелели веки.
Затем он внезапно понял.
- Снотворное! - воскликнул он и обнаружил, что голос его прозвучал
чуть громче шепота. - Что-то было подмешано в ужин!
- Да, - раздалось в ответ. - Да, Феррис.
В комнату вошел Беррью. В слипающихся глазах Ферриса он расплывался
до гигантских размеров. Он подошел вплотную, и Феррис увидел в его руках
шприц, конец иглы которого был замазан клейкой зеленью.
- Простите, Феррис. - Беррью стал заворачивать Феррису рукав, а у
того не было сил сопротивляться. - Мне очень жаль, что приходится делать
это с вами и с Лиз, но вы были препятствием. Это единственный способ,
которым я могу помешать вам притаскивать меня сюда.
Феррис ощутил укол иглы. Больше он ничего не чувствовал.
4. НЕВЕРОЯТНЫЙ МИР
Феррис проснулся и несколько секунд думал о том, что его так
изумляет, затем все понял.
Это был дневной свет. Он загорался и гас каждые несколько минут. В
спальне повисала ночная тьма, потом внезапно вспыхивал рассвет, очень
недолго сиял день и снова наступала ночь.
День приходил и уходил, пока он оцепенело наблюдал, как медленно,
неизменно бьется гигантская пульсация - систола и диастола света и тьмы.
Дни укоротились до минут? Как это может быть? И затем, окончательно
проснувшись, он вспомнил.
- ХУНЕТИ! Он ввел хлорофилловую вытяжку мне в кровь!
Да, теперь он был х_у_н_е_т_и, живущий в сто раз медленнее
нормального темпе. Он прожил уже несколько суток!
Феррис поднялся на ноги, вставая, он столкнул с подлокотника свою
трубку. Она не упала. Она внезапно исчезла и в следующее мгновение уже
лежала на полу.
- Она упала, но так быстро, что я не заметил падения.
Феррис почувствовал головокружение от столкновения со
сверхъестественным, и обнаружил, что весь трясется.
Он попытался взять себя в руки. Это не колдовство. Это тайная и
дьявольская наука, но не нечто необъяснимое.
Сам он чувствовал себя, как обычно, лишь окружающее, особенно быстрая
смена дня и ночи, говорило ему, что он изменился.
Он услышал вскрик и заковылял в гостиную. Лиз бежала ему навстречу.
Она была в куртке и штанах, явно решив, что брат ее снова ушел. На ее лице
был написан страх.
- Что происходит? - закричала она. - Свет...
Феррис взял ее за плечи.
- Не стоит нервничать, Лиз. Случилось то, что мы стали х_у_н_е_т_и.
Это сделал ваш брат - подсыпал в ужин снотворного, а затем ввел нам
соединение хлорофилла.
- Но зачем?
- Разве вы не понимаете? Он сам стал х_у_н_е_т_и, уйдя в лес. Мы
могли бы легко вернуть его обратно, если бы оставались нормальными. Тогда,
чтобы предотвратить это, он изменил также и нас.
Феррис прошел в комнату Беррью. Как он и ожидал, француза там не
было.
- Я пойду за ним. Надо вернуть его назад, может, у него есть
противоядие от этой гадости. Подождите меня здесь. Лиз ухватила его за
руку.
- Нет! Я сойду с ума, если останусь одна!
Она была на грани истерики. Феррис не удивился. Одна только быстрая
смена дней и ночей могла выбить из колеи любого.
- Хорошо, но подождите, я кое-что возьму.
Он вернулся в комнату Беррью и взял большое мачете, которое заметил
раньше в углу, затем увидел кое-что еще, блестевшее в пульсирующем свете
на лабораторном столе ботаника.
Феррис сунул находку в карман. Если нельзя будет вернуть Беррью
силой, то, угрожая этой штукой, можно будет подействовать на него. Они с
Лиз торопливо вышли на веранду, спустились по ступенькам и остановились в
испуге.
Огромный лес перед ними теперь стал кошмарным видением. Он волновался
и кипел неземной жизнью - огромные ветви царапали и хлестали друг друга,
словно сражались за свет, лианы с невероятной быстротой вползали на них
под шелестящие голоса растительной жизни.
Лиз отпрянула назад.
- Лес ж_и_в_о_й!
- Точно такой же, как и всегда, - успокоил ее Феррис. - Это мы
изменились - живем теперь так медленно, что растения кажутся нам живущими
быстрее.
- И Андре ушел туда! - Лиз содрогнулась, затем решимость вернулась на
ее бледное лицо. - Но я не боюсь.
Они пошли к плато гигантских деревьев. Их окружала ужасная
нереальность этого невероятного мира.
Феррис не чувствовал в себе никаких изменений, не было никакого
ощущения замедленности. Его движения и восприятие были нормальными, просто
окружающая растительность приобрела дикую подвижность, не уступающую по
быстроте животной жизни.
Трава вырастала прямо под ногами, пуская к свету крошечные зеленые
стрелы. Бутоны набухали, взрывались, распуская в воздухе яркие лепестки,
выдыхали свой аромат - и умирали.
Новые листья выскакивали на каждой веточке, проживали свой короткий
век и падали, увядая. Лес постоянно менялся калейдоскопом красок от
бледно-зеленой до желто-коричневой, так что рябило в глазах.
Но она не была ни мирной, ни безмятежной, эта жизнь леса. Раньше
Феррису казалось, что растения существуют в спокойной инертности, в
отличие от животных, которые вынуждены постоянно охотиться или быть дичью.
Сейчас же он понял, как ошибался.
Вот рядом с гигантским папоротником выросла тропическая крапива.
Спрутоподобная, она разбросала свои щупальца через растение. Папоротник
корчился, листы его бешено метались, стебли старались освободиться, но
жалящая смерть победила.
Лианы, словно гигантские змеи, ползли по деревьям, обвивали стволы,
переплетались среди ветвей, втыкали свои голодные паразитические корни в
живую кору.
А деревья сражались с ними. Феррис видел, как ветви били и хлестали
по убийцам-лианам. Это напоминало борьбу человека с давящими кольцами
питона, очень напоминало, потому что деревья и другие растения различали
друг друга. На свой странный, чужой лад они были такими же чувствующими,
как и их более быстрые братья-животные.
Охотники и дичь. Душащие лианы, смертельно прекрасные орхидеи, точно
рак, разъедающим здоровую кору лепрозы, древесные грибки - они были
волками и шакалами в своем лиственном мире.
Даже среди деревьев шла мрачная и непрерывная борьба. Силк-коттоны,
бамбук и фикусы - они так же знали боль, ужас и страх смерти.
И Феррис услышал их. Теперь, с замедленными до невероятной
восприимчивости нервами, он услышал голос леса, истинный голос, вовсе не
похожий на знакомые звуки ветра в ветвях. Древнейший голос рождения и
смерти, что звучал задолго до появления на Земле человека и будет звучать
после его исчезновения. Сначала он уловил только огромный, шелестящий гул,
затем смог различать отдельные звуки - тонкие крики травы и побегов
бамбука, проклевывающихся и вырастающих из земли, свист и стон опутанных и
умирающих ветвей, смех молодых листочков высоко в небе, вкрадчивое шипение
свернувшихся кольцами лиан. А также он услышал мысли, словно рождавшиеся в
голове, древние мысли деревьев.
Феррис почувствовал ледяной страх. Он не ожидал услышать мысли
деревьев. А быстрая, неизменная смена тьмы и света все продолжалась. Дни и
ночи пролетали с ужасной скоростью над х_у_н_е_т_и.
Лиз, идущая по тропинке возле него, испустила легкий вскрик ужаса.
Черная змея лианы выскочила на нее из кустов с быстротой кобры и мгновенно
образовала кольцо, чтобы обвить ее тело. Феррис, взмахнув мачете,
перерубил лиану, но она ринулась снова, вырастая с ужасающей быстротой,
нащупывая его своим безголовым концом.
Он снова рубанул, чувствуя тошнотворный страх, и потащил девушку
вперед, на вершину плато.
- Я боюсь! - вскрикнула она. - Я слышу мысли... мысли леса.
- Это всего лишь вам кажется. Не прислушивайтесь к ним! Но он тоже
слышал их! Очень смутно, на пределе слышимости, но ему казалось, что с
каждой минутой - или с каждым днем длиной в минуту - он получает все более
ясные телепатические импульсы от этих организмов, что живут своей
бессонной жизнью бок о бок с людьми, но однако навсегда отделены от них,
не считая тех, кто становится х_у_н_е_т_и.
Ему показалось, что характер леса изменился, что лес узнал, как он
убил лиану. Массы деревьев разгневались, беспокойное метание и стоны
вокруг усилились.
Ветви били Ферриса и Лиз, лианы со слепыми головами и змееподобными
телами старались нащупать их. Кусты и ежевика злобно царапали их своими
колючими руками. Тонкие молодые деревца хлестали их ветками, словно
покрытыми листьями кнутами. Быстро растущие бамбуковые побеги пытались
оплести им ноги, тростник стучал друг о друга, словно в гневе.
- Это всего лишь нам кажется! - сказал Феррис девушке. - Сейчас лес
живет в одном темпе с нами, и мы воображаем, будто ему известно о нас.
Он знал, что должен верить в это, должен верить, иначе сойдет с ума.
- Нет! - закричала Лиз. - Нет! Лес знает, что мы здесь.
Панический страх уже угрожал самоконтролю Ферриса, когда и без того
безумный рев леса усилился. Он ринулся бежать, таща за собой девушку,
стараясь прикрыть ее своим телом от ярости леса.
Они забежали далеко в глубину рощи на вершине плато под пульсирующей
сменой дня и ночи и теперь вокруг них шумели древесные гиганты -
силк-коттоны и фикусы, хлещущие друг друга ветвями, борясь за открытое
небо, - гиганты-соперники, рядом с которыми двое людей казались пигмеями.
Но подлесок все еще шумел и яростно волновался, все еще щипал и колол
бегущих людей. И по-прежнему, но яснее, сильнее, мозг Ферриса ловил
смутное влияние загадочных импульсов.
Потом, затопив все эти смутные и бурлящие мысли, пришли огромные,
подавляющие, величественные импульсы, мысли-голоса, глубокие, сильные и
чужие, как голоса первобытной Земли.
- Остановите их! - словно эхом отозвалось в голове Ферриса. -
Остановите их! Убейте их! Они наши враги!
- Андре! - дрожащим голосом вскрикнула Лиз.
И тут Феррис увидел его, стоящего в тени чудовищных баньянов. Его
руки были воздеты к этим колоссам, словно Беррью молился им. Гиганты
вздымались над ним и над всем лесом.
- Остановите их! Убейте их!
Теперь они так гремели, эти величественные мысли-голоса, что Феррис с
трудом мог разбирать слова. Он приближался к ним, приближался... Теперь он
понял, хотя рассудок отказывался принимать это, понял, откуда идут эти
величественные голоса и почему Беррью поклоняется баньянам. Конечно, они
были подобны богам, эти зеленые колоссы, которые жили много веков, чьи
воздушные корни падали вниз, шевелились и старались нашарить что-то, как
сотни щупалец!
Феррис свирепо отбросил прочь эти мысли. Он человек, он принадлежит
миру людей и не обязан поклоняться этим чужим владыкам. Беррью повернулся
к ним. Его глаза пылали гневом, и Феррис понял, прежде чем Беррью открыл
рот, что он не в своем уме.
- Идите сюда, вы оба! - приказал он. - Вы глупцы, раз пришли сюда за
мной! Вы убивали, идя через лес, и лес знает об этом!
- Послушайте, Беррью, - обратился к нему Феррис, - вы должны
вернуться с нами. Лес - это безумие!
Беррью хрипло рассмеялся.
- Безумие, что теперь Владыки обратили свои гневные голоса против
вас? Вы слышите их в своем сознании, но боитесь признать это! Бойтесь,
Феррис! Для этого есть причина! Вы много лет убивали деревья, как недавно
убили лиану, и лес знает, что вы - враг!
- Андре! - всхлипнула Лиз, полускрыв лицо в ладонях. Феррис
почувствовал, что голова трещит от этой безумной сцены. Быстрая,
непрекращающаяся смена света и тьмы, шелестящий рев кипящего вокруг них
леса, ползущие, как змеи, лианы, и ветви, хлеставшие их, и гигантские
баньяны, гневно качающиеся высоко над головой...
- Это мир, в котором человек живет всю свою жизнь, которого не видит
и не ощущает, - кричал Беррью. - Я прихожу в него снова и снова, и каждый
раз более ясно слышу голоса Великого Единства! Старейшие и мудрейшие
существа на нашей планете! Давным-давно люди знали это и поклонялись им,
чтобы перенимать от них мудрость. Да, поклонялись им, как Игдразилю и Дубу
друидов, и Священному Дереву! Но современные люди забыли эту Землю, все,
кроме меня, Феррис, - кроме меня! Я обрету в этом мире мудрость, о какой
вы даже и не мечтали. И вам, глупый слепец, не удастся увести меня от нее!
Феррис понял, что уже поздно уговаривать Беррью. Он слишком часто
переходил на эту иную Землю, которая была настолько чужой человечеству,
словно лежала на другом конце вселенной.
Но в кармане куртки у него была вещица, с помощью которой он может
заставить Беррью повиноваться.
Феррис достал ее из кармана и поднял так, чтобы тот смог увидеть ее.
- Вы знаете, что это такое, Беррью! И вы знаете, что я могу с ней
сделать, если вы вынудите меня!
Бешеный страх заметался в глазах Беррью, когда он узнал маленькую
блестящую пробирку из своей лаборатории.
- Бирманская болезнь! Вы не сделаете этого, Феррис! Вы не выпустите
ее ЗДЕСЬ!
- Сделаю, - хрипло сказал Феррис. - Сделаю, если вы сейчас же не
пойдете с нами.
Страх и бешеная ненависть горели в глазах Беррью, когда он смотрел на
безвредную, заткнутую пробкой пробирку с серо-зеленой пылью.
- Я убью вас за это! - твердо сказал он.
Закричала Лиз. Черные лианы подкрались к ней, пока она стояла, закрыв
лицо руками, и, обвившись вокруг ее ног, куда-то потащили. Лес, казалось,
торжествующе взревел. Лианы, ветви, ежевика и стелющиеся растения ринулись
к ним. Невнятно гремели странные телепатические голоса.
- Убейте их!
Феррис прыгнул в свернувшуюся кольцами массу лиан и взмахнул мачете.
Он резал кольца, державшие девушку, рубил ветки, бешено хлеставшие их.
Сильным ударом по локтю Беррью выбил мачете из его рук.
- Я говорил вам не убивать, Феррис! Я предупреждал вас!
- Убейте их! - пульсировали чужие мысли.
Беррью снова заговорил, не отрывая глаз от Ферриса:
- Беги, Лиз. Уходи из леса. А этот... убийца должен умереть.
Он бросился на Ферриса, в его белом лице и стиснутых кулаках ясно
читалась смерть.
Они упали, сжимая друг друга в объятиях, и уже скользили вокруг них
лианы, делая петли и опутывая их, и стягивая их все туже!
А затем лес закричал.
Акустические и телепатические крики раздались одновременно, полные
ужаса. Крики были полны нечеловеческой агонии.
Хватка Беррью разжалась. Француз, спутанный вместе с Феррисом
кольцами лиан, поднял в ужасе глаза.
Затем и Феррис увидел, что случилось. Маленькая пробирка разбилась,
ударившись о ствол баньяна, когда Беррью напал на Ферриса.
И щепотка серо-зеленой плесени разнеслась по лесу быстрее, чем пламя!
Вырвавшись на свободу, серо-зеленый убийца распространялся, размножаясь с
ужасной быстротой!
- Боже! - завопил Беррью. - Нет... Нет!..
Даже в нормальном темпе болезнь распространяется мгновенно, а для
Ферриса и остальных, живших в замедленном темпе, она бушевала холодным
пламенем смерти.
Она охватила стволы, ветви и воздушные корни величественных баньянов,
съедая листья, споры и почки. Она торжествующе понеслась по земле, по
лианам, траве и кустам, ворвалась на другие деревья по воздушным мостам
лиан.
И она прыгала среди лиан, опутавших двух человек! В безумной,
смертельной агонии лианы корчились и стягивались.
Феррис почувствовал затхлую плесень во рту и ноздрях, ощутил, как
лианы, словно стальные кабели, выдавливают из него жизнь. Мир потемнел...
Затем сверкнуло и просвистело стальное лезвие, и давление ослабло.
Голос Лиз достиг его ушей, руки Лиз пытались вытащить его из умирающих,
сжимающихся лиан, которые она частично перерубила. Он выкарабкался на
свободу.
- Мой брат! - задыхаясь, воскликнула Лиз.
Феррис неуклюже рубил мачете массу умирающих, корчащихся змей-лиан,
все еще опутывающих Беррью.
Когда Феррис разрезал лианы, показалось его лицо. Оно было
темно-багровым, застывшим, с остановившимися, мертвыми глазами. Петля
лианы обвилась вокруг его шеи.
Лиз опустилась возле него на колени, горько рыдая, но Феррис поставил
ее на ноги.
- Нужно убираться отсюда! Он мертв... но я позабочусь о его теле.
- Нет, оставь его здесь, - всхлипнула она. - Оставь его здесь, в
лесу.
Мертвые глаза, видящие смерть чужого мира, с которым он теперь слился
навеки... Да, это было правильно.
Сердце Ферриса дрогнуло, когда он пошел с Лиз назад через лес,
колыхавшийся и бушевавший в смертных муках.
Далеко во все стороны летела серо-зеленая смерть. И все слабее,
слабее доносились странные телепатические крики. Он так и не был уверен,
что слышал их на самом деле.
- Мы умираем, братья! Мы умираем!
А затем, когда Феррису уже казалось, что его здравый ум вот-вот
погибнет под весом чужой агонии, произошла внезапная перемена.
Пульсация смены дня и ночи стала растягиваться, каждый период света и
тьмы становился все длиннее и длиннее...
Период головокружительного беспамятства вменился полным сознанием.
Они неподвижно стояли в большом лесу, в ярком солнечном свете.
Они больше не были х_у_н_е_т_и.
Хлорофилловый экстракт в их телах исчерпал свою силу и они вернулись
к обычному темпу человеческой жизни.
Лиз ошеломленно подняла глаза на лес, который теперь казался
застывшим, мирным, безмятежным - и в котором серо-зеленая болезнь ползла
так медленно, что они не видели ее движения.
- Тот же лес, и он по-прежнему корчится в агонии, - хрипло сказал
Феррис. - Но теперь мы снова живем с нормальной скоростью и не можем этого
видеть.
- Пожалуйста, уедем! - Девушка содрогнулась. - Прочь отсюда, сейчас
же!
У них заняло около часа вернуться в бунгало и упаковать вещи, которые
можно было унести с собой.
Они вышли на тропу, спускавшуюся к Меконгу.
В свете заходящего солнца была хорошо видна область больного леса,
значительно продвинувшаяся вдоль их пути к реке.
- Эта болезнь убьет весь лес? - спросила девушка.
- Нет, лес будет бороться и со временем победит. Но для него это
будет очень не скоро. По нашему счету - через годы, десятилетия. Хотя он
это воспримет быстрее, свирепая борьба бушует уже сейчас.
Когда они тронулись в путь, Феррису показалось, что в его голове все
еще пульсирует слабый, отдаленный, чужой крик:
- Мы умираем, братья!
Он не оглянулся, но знал, что никогда больше не вернется ни в этот,
ни в какой другой лес, что с его профессией покончено и больше он никогда
не убьет ни одно дерево.