Код произведения: 1716
Автор: Булгаков Михаил
Наименование: Столица в блокноте
Михаил Булгаков.
Столица в блокноте
(фрагмент)
Часть IV. ТРИЛЛИОНЕР
Отправился я к знакомым нэпманам. Надоело мне бывать у писателей.
Богема хороша только у Мюрже - красное вино, барышни... Московская же
литературная богема угнетает.
Придешь, и - или попросят сесть на ящик, а в ящике - ржавые гвозди, или
чаю нет, или чай есть, но сахару нет, или в соседней комнате хозяйка
квартиры варит самогон и туда шмыгают какие-то люди с распухшими лицами, и
сидишь как на иголках, потому что боишься, что придут - распухших
арестовывать и тебя захватят или (хуже всего) молодые поэты начнут свои
стихи читать. Один, потом другой, потом третий... Словом - нестерпимая
обстановка.
У нэпманов оказалось до чрезвычайности хорошо. Чай, лимон, печенье,
горничная, всюду пахнет духами, серебряные ложки (примечание для испуганного
иностранца: платоническое удовольствие), на пианино дочь играет "Молитву
девы", диван, "не хотите ли со сливками", никто стихов не читает, и т. д.
Единственное неудобство: в зеркальных отражениях маленькая дырка на
твоих штанах превращается в дырищу величиной с чайное блюдечко и приходится
прикрывать ее ладонью, а чай мешать левой рукой. А хозяйка, очаровательно
улыбаясь, говорит:
- Вы очень милый и интересный, но почему вы не купите себе новые брюки?
А заодно и шапку...
После этого "заодно" я подавился чаем, и золотушная "Молитва девы"
показалась мне данс-макабром (1).
Но прозвучал звонок и спас меня.
Вошел некто, перед которым все побледнело и даже серебряные ложки
съежились и сделались похожими на подержанное фраже.
На пальце у вошедшего сидело что-то напоминающее крест на храме Христа
Спасителя на закате.
- Каратов девяносто... Не иначе как он его с короны снял, шепнул мне
мой сосед - поэт, человек, воспевающий в стихах драгоценные камни, но, по
своей жестокой бедности, не имеющий понятия о том, что такое карат.
По камню, от которого сыпались во все стороны разноцветные лучи, по
тому, как на плечах у толстой жены вошедшего сидел рыжий палатин, по тому,
как у вошедшего юрко бегали глаза, я догадался, что передо мной всем
нэпманам - нэпман, да еще, вероятно, из треста.
Хозяйка вспыхнула, заулыбалась золотыми коронками, кинулась навстречу,
что-то восклицая, и прервалась "Молитва девы" на самом интересном месте.
Затем началось оживленное чаепитие, причем нэпман был в центре
внимания.
Я почему-то обиделся (ну что ж из того, что он нэпман? Я разве не
человек?) и решил завязать разговор. И завязал его удачно.
- Сколько вы получаете жалования? - спросил я у обладателя сокровища.
Тут же с двух сторон под столом мне наступили на ноги. На правой ноге я
ощутил сапог поэта (кривой стоптанный каблук), на левой - ногу хозяйки
(французский острый каблук).
Но богач не обиделся. Напротив, мой вопрос ему польстил почему-то.
Он остановил на мне глаза на секунду, причем тут только я разглядел,
что они похожи на две десятки одесской работы.
- М... м... как вам сказать... Э... пустяки. Два, три миллиарда, -
ответил он, посылая мне с пальца снопы света.
- А сколько стоит ваше бри... - начал я и взвизгнул от боли...
- ...бритье?! - выкрикнул я, не помня себя, вместо "бриллиантовое
кольцо".
- Бритье стоит 20 лимонов, - изумленно ответил нэпман, а хозяйка
сделала ему глазами: "Не обращайте внимания. Он идиот".
И мгновенно меня сняли с репертуара. Защебетала хозяйка, но благодаря
моему блестящему почину разговор так и увяз в лимонном болоте.
Во-первых, поэт всплеснул руками и простонал:
- 20 лимонов! Ай, яй, яй! (Он брился последний раз в июне.)
Во-вторых, сама хозяйка ляпнула что-то несуразно-малое насчет оборотов
в тресте.
Нэпман понял, что он находится в компании денежных младенцев, и решил
поставить нас на место.
- Приходит ко мне в трест неизвестный человек, - начал он, поблескивая
черными глазами, - и говорит: возьму у вас товару на 200 миллиардов. Плачу
векселями. Позвольте, - отвечаю я, - вы - лицо частное... э... какая же
гарантия, что ваши уважаемые векселя... А, пожалуйста, - отвечает тот. И
вынул книжку своего текущего счета. И как вы думаете, - нэпман победоносно
обвел глазами сидящих за столом, - сколько у него оказалось на казенном
счету?
- 300 миллиардов? - крикнул поэт (этот проклятый санкюлот не держал в
руках больше 50 лимонов).
- 800, - сказала хозяйка.
- 940, - робко пискнул я, убрав ноги под стол.
Нэпман артистически выждал паузу и сказал:
- Тридцать три триллиона.
Тут я упал в обморок и, что было дальше, не знаю.
Примечание для иностранцев: триллионом в московских трестах называют
тысячу миллиардов. 33 триллиона пишут так:
33 000 000 000 000.
--
(1) пляской смерти (от фр. danse macabre).