Бирн Роберт / книги / Поезд смерти

Текст получен из библиотеки 2Lib.ru

Код произведения: 15524
Автор: Бирн Роберт
Наименование: Поезд смерти


Роберт Бирн

                              Поезд смерти


     "Death Train" 1988, перевод Т. Олениной

     OCR Денис: http://mysuli.aldebaran.ru


                                                         Синди в память о...

     Повесят нас завтра в Шрусберийской тюрьме,
     Тоскливо свистят поезда,
     И плачут рельсы всю ночь по тем,
     Кто утром уйдет навсегда.
     А.Э. Хаусман


                                  Глава 1

     В  гараже  шла  сварка  стальной  цистерны,  и  во все стороны каскадом
сыпались  искры. Под грузовиком возился механик. Сквозь открытый проем лился
яркий  солнечный  свет.  "Раздумывать  некогда,  -  сказал себе Гил Эллис, -
нужно  действовать,  пока  меня  не  хватились. Единственный шанс спастись -
бежать  на лимузине старика Дрэглера под видом его шофера". Такого безумного
шага от него никто не ждал, и план мог сработать.
     Прежде  чем  завести мотор, он крепче сжал руль и несколько раз глубоко
вздохнул.  Шоферская  куртка  жала в плечах, фуражка нелепо торчала на самой
макушке.  Рядом  с  ним  на  сиденье  лежал пистолет. Если Трейнер и Дрэглер
думают,  что он будет спокойно сидеть у себя в кабинете, пока они решают его
судьбу,  то их ждет сюрприз. Они всегда недооценивали его, относились к нему
покровительственно, но теперь с этим покончено.
     - Сейчас  или  никогда,  -  прошептал  Гил,  включая  зажигание.  Мотор
проснулся,  тихо  заурчал. Он отпустил тормоз, надел темные очки и медленно,
очень  медленно  двинулся  к  дверям  гаража.  Такую  огромную машину он вел
впервые   и   чувствовал  себя  будто  за  штурвалом  корабля.  Все  в  этом
безукоризненно  чистом  салоне,  где пахло кожей, поражало роскошью. Механик
вылез  из-под  грузовика  и  наблюдал за движущимся лимузином. Гил надеялся,
что  в  полумраке  гаража  он  вряд ли разглядит что-нибудь, кроме шоферской
куртки  и  фуражки. Пряча лицо за стойкой дверцы, Гил небрежно помахал рукой
из открытого окна, и машина выехала во двор, залитый невадским солнцем.
     Чтобы  почувствовать машину, он сделал широкий разворот направо. Легкая
в  управлении  машина  отвечала  на  малейшее  прикосновение к акселератору.
Главное  сейчас  -  не поддаться паническому желанию пролететь сквозь ворота
со скоростью пушечного ядра.
     Руки  дрожали,  сердце  бешено колотилось, но Гил заставил себя снизить
скорость  до  пяти  миль  в  час.  Старик терпеть не мог быстрой езды, и его
шофер Карлос обычно водил машину медленно, как на похоронах.
     Когда  лимузин  проезжал мимо стоянки автомобилей Химической корпорации
Дрэглера,  Гил  заметил,  что  возле  его  "мазды"-седана стоит охранник. Он
медленно  повернул  налево  и остановился у главного въезда. Сторож бросился
откатывать  в сторону створки раздвижных ворот. Гил терпеливо дождался, пока
они  откроются полностью, - будто в запасе у него была уйма времени, - потом
осторожно  двинул  машину  вперед  и  в  знак  благодарности слегка нажал на
клаксон,  как  это всегда делал Карлос. Сквозь затемненные окна да к тому же
с  расстояния  в  несколько  футов  сторож  не  мог разглядеть, что в машине
никого  нет,  однако,  заметил  Гил, он внимательно всматривался в его лицо.
Поэтому,  проезжая  мимо,  Гил  отвернулся  и  сделал  вид, что пристегивает
ремень безопасности.
     Сзади    послышались   крики.   Оглянувшись,   Гил   увидел,   как   из
административного  здания  появились  люди  и, размахивая руками, побежали к
воротам.
     - Подожди  секунду,  Карлос!  -  крикнул  охранник.  -  Похоже,  что-то
случилось.
     Гил закрыл окно и увеличил скорость.
     - Эй, постой! - снова окликнул его охранник. - Погоди!
     Услышав  шум  двигателей,  Гил нажал на акселератор и почувствовал, что
лимузин  с  силой  устремился  вперед.  Перед  ним лежали шесть миль дороги,
вившейся  по  краю  каньона  Стражника до пересечения с шоссе 445. Только бы
успеть  доехать до перекрестка! Там он будет уже в безопасности. Конец июня,
время,  когда  шоссе  445 буквально забито машинами туристов, направляющихся
из  Рино  и  Спаркса озеру Пирамид. Поэтому вряд ли люди Дрэглера станут его
там преследовать.
     Ему  нужно  опередить их всего минут на десять. Тогда он успеет доехать
до  заправочной  станции  на  северной  окраине  Спаркса,  где есть телефон.
Первым  делом он позвонит Карей. Она единственный человек, кому он доверяет,
хотя  вот  уже три месяца они живут врозь, и она подала заявление на развод.
Нелегко  будет  заставить ее поверить в правдивость своей истории, тем более
что  он  и  сам  с  трудом  в  нее  верил.  Он  решил,  что позвонит Карен в
музыкальную  студию,  -  вдруг  она  занимается  там  сейчас  с каким-нибудь
учеником   на  фортепьяно  или  кларнете.  Ее  домашний  телефон,  возможно,
прослушивается по приказу Трейнера.
     Первые  полмили  дорога  шла  прямо, и в зеркале заднего обзора Гил мог
видеть   главные  ворота.  Прежде  чем  свернуть,  он  успел  заметить,  как
несколько   машин   вырулили  со  стоянки  и  пустились  в  погоню.  Стрелка
спидометра ползла вверх мучительно медленно: сорок, сорок пять, пятьдесят.
     - Ну давай, малышка, - прошептал он, - покажи, на что ты способна...
     Он  до упора выжимал газ, чего, наверное, никогда не дозволялось делать
Карлосу,  и  с  минуту  непрерывно  увеличивал  скорость, затем убрал ногу с
педали  и попробовал резко повернуть несколько раз подряд. Впереди был узкий
участок  каньона;  справа  от  дороги, идущей вдоль скалы, уходил вниз почти
вертикальный  откос. Вместо ограждения здесь стояли предупредительные знаки:
"Осторожно"  и "Медленно". По такому шоссе трудно ехать на большой скорости,
да еще на чужой машине.
     Сердце  Гила  бешено колотилось, то и дело приходилось вытирать обильно
струившийся со лба пот.
     Центр  тяжести  у  лимузина  располагается  низко,  и  он  хорошо  брал
повороты,  но  на  коротких  прямых  участках  не  мог  развить ту скорость,
которая  позволила  бы  Гилу  уйти  от  погони.  Машина  казалась массивной,
тяжелой,  и  Гил  подумал,  что,  вероятно,  она бронированная, а это сейчас
важнее, чем хорошая управляемость.
     Взглянув  в  зеркало, Гил с тревогой увидел, что его понемногу догоняет
черный  "мерседес".  На  следующем  повороте Гил едва не потерял управление:
врезавшись  в кучу гравия, лимузин забуксовал на обочине в нескольких дюймах
от  пропасти.  У него замерло сердце. Он подал машину назад и вновь прибавил
скорость,  но  едва не вылетел с дороги. Справа скалистый склон круто уходил
вниз,   там  на  глубине  около  сотни  футов  виднелось  усыпанное  галькой
пересохшее  русло  реки.  Сзади, на расстоянии не более десяти корпусов, шел
"мерседес", за ним Гил заметил еще два автомобиля.
     Стараясь  выжать  максимальную скорость, он с силой надавил на педаль и
склонился  к  рулю.  Неожиданно он почувствовал два резких толчка и подумал,
что  сзади  на  него налетел "мерседес". Но, взглянув в зеркало, Гил увидел,
что  тот еще отстает от него футов на тридцать - сорок. В этот момент что-то
ударило  в  заднее  стекло, и оно покрылось паутиной трещин. Эти сукины дети
открыли  огонь!  Если  они  целились  в  шины,  то здорово промахнулись. Но,
похоже,  они  не  просто  хотели  его  догнать  и прижать машину к тротуару.
Скорее всего, они целились ему в голову.
     Держа  руль  левой  рукой,  Гил  взял с сиденья пистолет. Еще ни разу в
жизни  не  приходилось  ему стрелять. Повернувшись, он прицелился было через
заднее  стекло,  но  потом  передумал  и не стал спускать курок. Если стекло
пуленепробиваемое,  оно  защитит  его  сзади.  Выстрел с близкого расстояния
разнесет  стекло  вдребезги, и он останется без прикрытия. Нажав кнопку, Гил
опустил  левое  стекло.  Делая  следующий  поворот  налево, он сбросил газ и
высунул  наружу  голову  и  правую руку. И сразу на него обрушился встречный
ветер.  Напрягая  все  силы, Гил шесть раз выстрелил по "мерседесу", который
шел  так  близко, что вынужден был притормозить, чтобы не врезаться в задний
бампер  лимузина.  Пули  прошли  мимо,  но  одна  все-таки пробила стекло на
стороне  водителя.  Машину  стало  заносить  в сторону. Второй "мерседес" не
успел  вовремя  остановиться  и  налетел  на  первый.  От  удара  обе машины
врезались  в  скалу  по  левую  сторону  дороги;  раздался  скрежет металла,
посыпались  искры, и, опрокинувшись на крышу, машины закружились на асфальте
и  остались  лежать  посреди  дороги.  Глядя на это зрелище, Гил сам чуть не
потерял управление и, выравнивая лимузин, яростно закрутил руль.
     Однако,  взглянув  в  зеркало, он увидел, что выиграл не много. Объехав
обломки,  к  нему  на  огромной  скорости  приближались  еще  две машины. Не
пройдет  и  минуты,  как  они  догонят  его.  И  уж на этот раз одна из пуль
непременно   попадет   ему   в  шину  или...  в  голову.  Что  касается  его
собственного  искусства  стрельбы,  он не надеялся, что ему повезет еще раз;
более  того,  он  даже  не  знал,  остались ли в пистолете пули. Вдруг ему в
голову пришла мысль, от которой он похолодел:
     Трейнер  или кто-то другой наверняка сообщили о нем по рации в полицию,
и,  когда  он,  миновав  каньон,  выедет  через  две мили на равнину, дорога
окажется  заблокированной.  Что  тогда  делать?  Уходить пешком? Но на голых
каменистых склонах и спрятаться-то негде. И тут он увидел телефон.
     Радиотелефон!  Можно позвонить Карен прямо сейчас! Он схватил трубку и,
придерживая  руль  локтями,  начал  нажимать  кнопки. Господи, только бы она
была  в  студии!  Только  бы была!.. Сколько сейчас?.. Три часа? В это время
она  обычно занимается с учениками. В трубке что-то бесконечно долго трещало
и жужжало, затем послышались гудки - один, другой. Карен, возьми трубку...
     В  зеркале  он  увидел, что расстояние между ним и его преследователями
сократилось  до двух сотен футов. Еще один черный "мерседес". Кто-то высунул
голову и плечи из окна со стороны пассажира и целился из ружья.
     Четвертый гудок прервало щелканье и слабый шорох.
     - О  Боже,  только  не  это!  -  Гил, чуть не плача, покачал головой. -
Только не автоответчик!
     "Хэлло,  -  услышал  он  свой  собственный  вежливый и спокойный голос,
записанный  на  магнитофон.  - Это Гил Эллис. - Не желая, чтобы ее принимали
за  одинокую  женщину, Карен не поменяла пленку, которую Гил когда-то сделал
для  автоответчика  в  ее  студии.  -  Нас  с Карен нет дома. Если вы хотите
что-нибудь передать, говорите после сигнала. Спасибо!"
     Пауза. Гудок.
     - О  черт!  -  пробормотал  Гил,  не  зная, с чего начать. - Карен, они
хотят  убить  меня... Я угнал машину Дрэглера и еду по каньону... До города,
наверное,  не  доберусь...  Ты  должна  верить  мне, а не тому, что они тебе
скажут...
     Слова  вырывались  вперемежку  со всхлипами и проклятьями. Гил с ужасом
ощущал,  что  Карен,  услышав  эту  сбивчивую  мольбу, вряд ли поймет, в чем
дело.  Даже  если  она  узнает  его голос, то подумает, что он опять пьян, и
сотрет  его  слова  с  пленки, так же как уже вычеркнула его из своей жизни.
Хотя...  в  последнее  время,  когда они встречались, чтобы обсудить условия
развода,  он  несколько  раз  намекал  о  своих подозрениях. Может быть, она
вспомнит об этом и отнесется к его словам серьезно.
     - Три  серебристые  цистерны!  -  кричал  он в трубку, стараясь править
одной  рукой.  -  Их  нельзя  выпускать  с завода... Не верь ни одному слову
Трейнера...
     Он  увидел  грузовик  слишком  поздно.  Грузовик  из Альгамбры, везущий
бутылки  с  минеральной  водой,  тяжело  взбирался  по склону, придерживаясь
двойной  желтой  полосы.  Гил бросил трубку, с силой нажал на тормоз и резко
вывернул  руль  вправо. Лимузин занесло. Тогда он отпустил педаль и крутанул
руль  влево.  Гил  видел  захлебывающегося  в  крике  водителя  грузовика. В
какую-то  долю секунды тот успел свернуть в кювет у подножия скалы, иначе бы
лобового   столкновения   не   избежать.   Врезавшись   в  выступ,  грузовик
остановился  так  внезапно,  что  на  крышу кабины обрушилась лавина голубых
бутылок.  Гил  проскочил  всего в нескольких дюймах от грузовика, но потерял
управление,  и  лимузин,  накренившийся  под  углом в 45 градусов, вынесло к
противоположному  краю  дороги,  за  которым  начиналась  бездонная пропасть
каньона  Стражника.  По самой кромке дороги, на расстоянии десяти футов друг
от  друга,  были установлены гранитные блоки. Врезавшись в них правым задним
колесом,   лимузин  взмыл  в  воздух  и,  будто  выпушенный  из  катапульты,
перелетел через ограждение.
     Даже   если   бы  Гил  позаботился  о  том,  чтобы  пристегнуть  ремень
безопасности,  это  бы его сейчас не спасло. Он изо всех сил вцепился в руль
и  закрыл глаза. Машина перевернулась в воздухе, ударилась о скалистый склон
и,  бешено  кувыркаясь,  устремилась  вниз.  Словно в бетономешалке, подумал
Гил,  выпуская  из  рук  бесполезный  теперь  руль.  Благодаря  своей мощной
конструкции  лимузин  выдержал  все  удары.  И  развалился,  только  когда с
ужасающим  грохотом  рухнул  на  дно  каньона. Все было кончено. Наступившую
тишину  нарушали  лишь  эхо, отражающееся от скалистых стен, да легкий шорох
камней осыпи, падавшей на обломки машины.
     Гил,  зажатый  между  искореженными  кусками  стали,  лежал неподвижно,
будто  погруженный  в  газ  "манекен".  Взгляд  подернувшихся  пеленой  глаз
остановился  на  подошве  ботинка  в  нескольких  футах  над  его головой. В
ботинке  была  ступня. Заставив себя посмотреть выше, он увидел щиколотку, а
затем  и  всю  ногу.  Интересно, чья это нога? Наверное, того, кто стрелял в
него.  Должно  быть, и он лежит теперь здесь, под обломками машины. А что же
будет  дальше?  Дальше...  У  меня  есть  еще  пистолет,  подумал Гил. Когда
охранники  придут за мной, я вскочу и открою огонь. А сейчас притворюсь, что
потерял сознание.
     У  самого  его лица на куске металла блестела красная полоса. Неужели у
него  открылось кровотечение? Кровь может привлечь муравьев. Или скорпионов.
Он  терпеть  не мог ни тех, ни других и боялся, что они его покусают. Хорошо
хоть,  что  здесь нет тех ядовитых медуз и моллюсков из Индийского океана, о
которых  говорил  Ордман.  В  пустыне вообще нет морских животных, думал он,
стараясь  удержать  разбегающиеся  мысли.  Все  предметы  в  поле его зрения
почему-то  стали  голубоватыми  - совсем как в "аквариуме" в тот день, когда
Ордман  показывал  ему,  из  чего  получают "манекен". Гилу казалось, что он
бредет  под  водой по дну, устланному моллюсками, и слышит треск ракушек под
ногами.
     Нет,  поправил себя Гил, когда его сознание прояснилось, он зажат между
обломками  машины.  И,  возможно,  умирает. Пресвятая Богоматерь, как же это
все  случилось?  Как  он попал в такой переплет? Это обезьяна... Да, во всем
виновата  обезьяна. Длиннохвостая макака, совсем маленькая, всего нескольких
месяцев  от роду. Он не мог видеть, как она умирает. Его захлестнули эмоции.
Эмоции  всегда  были  причиной  его  жизненных трудностей. Мордочка обезьяны
плясала  перед  глазами  Гила.  Кьютнес - вот как ее звали. Самочка, детеныш
макаки...  Под  действием  газа  мускулы  ее  лица  и  все  тело  застыли  в
напряжении,  но  взгляд  в ужасе метался из стороны в сторону. Такой же ужас
охватил  и  его,  когда он понял, что вместе с тонкой струйкой крови из него
вытекает жизнь. А он бессилен, абсолютно бессилен удержать ее.


                                  Глава 2

     За  две  недели  до  того,  как Гил Эллис первый и последний раз сел за
руль  лимузина, за две недели до того, как он оставил на автоответчике своей
бывшей  жены  сообщение, полностью изменившее ее жизнь, Карен Эллис приехала
надень  в  Сан-Франциско.  Впервые  за  долгое  время  она  была  в  хорошем
настроении  и  с  надеждой  смотрела  в  будущее.  Утром она побывала в трех
местах  в  поисках  работы, а во второй половине дня должна была пообедать в
городе  со  своей  подругой  -  Джессикой  Фуллертон.  Они не виделись более
десяти  лет,  с  тех  самых пор, как закончили Джильярд. Однако связи они не
теряли  и  каждый  год  на Рождество регулярно обменивались письмами. Джесси
бросила  музыку,  занялась  банковским делом (в своих письмах она безуспешно
пыталась   объяснить   Карен,  что  это  такое)  и  вышла  замуж  -  видимо,
благополучно.
     - А  я,  наверное,  не  создана  для  семейной  жизни, - сказала Карен,
ожидая,   когда   принесут  салат.  Они  сидели  в  ресторане  "Цирколо"  на
Пост-стрит.
     - Так  думают  все,  кто  прошел  через  развод.  Но  на самом деле это
означает  лишь  то,  что  рядом  с  тобой нет сейчас мужчины, за которого ты
хотела  бы  выйти замуж. Мне повезло, повезет и тебе. С твоей-то внешностью!
Мужчины обожают высоких белокурых шведок.
     - Высоких,  но  не толстых, - сказала Карен, отодвигая от себя корзинку
с  теплыми  французскими  хлебцами.  -  К  счастью  для  тебя,  они  любят и
маленьких пухленьких брюнеток.
     - Почему ты выбрала Гила Эллиса?
     - Ну,  знаешь,  обычное  дело.  Гил  любил  меня,  у  него была хорошая
работа,  он был толковый и симпатичный, мы смеялись одним и тем же шуткам, и
я  думала,  что люблю его. Впрочем, я действительно его любила... И сейчас в
каком-то  смысле люблю. Я знала о его пристрастии к спиртному, но надеялась,
что  в  конце  концов  он  изменится. Глупая, как я могла так думать! Только
один  год  мы прожили хорошо. А потом случилась эта утечка газа в Бостоне, о
которой  я  тебе  писала.  Погибли люди... Он во всем винил себя и стал пить
еще больше. И вранье... Этого я просто не выношу.
     - Я  тоже.  А как ты узнала, что он тебе изменяет? Застала с кем-нибудь
в постели?
     - Нет,  ничего  такого  не  было.  Просто  он  стал  поздно приходить с
работы,  и от него всегда пахло мылом. Я решила, что он принимает душ, чтобы
смыть  какой-то  другой  запах,  и  однажды  прямо  спросила  его  об  этом.
Оказалось,  что  я  права. Были слезы, извинения, обещания и все прочее, что
полагается  в  таких  случаях.  Я  уверена,  что  тогда он был искренним. Во
многих  отношениях  он  очень  порядочный  человек.  Наверное, мне следовало
больше  помогать  ему.  Вначале старалась, делала все, что можно, но в конце
концов мое терпение лопнуло.
     - Только   не  взваливай  всю  вину  на  себя!  Двое  женятся,  двое  и
разводятся.  Теперь  это  дело  прошлое.  Что  толку выяснять, кто прав, кто
виноват.
     - Знаю, но все равно это очень грустно.
     - Скажи  спасибо, что сейчас не старые времена, когда людям приходилось
жить  в  несчастном  браке до самой смерти. - Джессика подняла свой бокал. -
За  будущее!  За  женщин,  которые  заслуживают  счастья  и  обязательно его
найдут! Я это гарантирую!
     - Какой  ты  хороший друг! С тобой мне уже стало лучше. Давай поговорим
о  чем-нибудь  приятном,  например  о  твоем  замужестве.  По-моему,  Джон -
прекрасный человек, хотя и юрист.
     - Это доказывает, что не все мужчины - свиньи.
     Карен засмеялась.
     - И тебя можно цитировать?
     - Конечно,  хотя наш девиз - ДДНД - тоже неплох. Помнишь: двойной доход
и никаких детей? Только так и можно жить. Надо же себя побаловать.
     - ДДНД? Тогда мой девиз будет ОДНД - один доход и никаких детей.
     К  концу обеда подруги так хохотали, что посетители ресторана вздохнули
с  облегчением,  когда  они  наконец  ушли.  Они  обнялись  и попрощались на
площади   Банка   Америки,  возле  огромного  черного  камня,  который,  как
утверждала  Джессика, являл собой замечательное произведение искусства и был
специально установлен здесь людьми, по общему мнению, вполне нормальными.
     Карен  пообещала,  что  в следующий раз остановится не в гостинице, а в
их доме.
     - Мы будет очень рады, - заверила ее Джессика.
     Позже,  когда  Карен  ехала  на  машине  по  городу  и наслаждалась его
видами,   она   подумала:   если  уж  ей  суждено  жить  в  одиночестве,  то
Сан-Франциско - лучшее для этого место.
     Что    за    чудесный    город!    Кварталы   прелестных,   великолепно
отреставрированных  домов  в  викторианском  стиле,  крутые улицы, требующие
альпинистской  сноровки,  и с каждого холма открываются поразительные виды -
на  залив,  на  небоскребы делового квартала, на два огромных висячих моста.
Восхищенная  красотой  города  Карен  несколько  раз  останавливала машину и
смотрела  как  зачарованная  до тех пор, пока гудки стоявших за ней машин не
напоминали ей, что она не Алиса в Стране Чудес.
     Она  пыталась представить себе свою будущую жизнь в Сан-Франциско. Ведь
это  может  произойти  довольно скоро, если судить по тому, что ей сказали в
Доминиканском  колледже  Сан-Рафаэля,  Мэринском  колледже  в  Кентфилде и в
консерватории  Сан-Франциско.  На  всех,  с  кем  она  говорила, производили
большое  впечатление  ее  образование  и  опыт работы в камерном оркестре на
Севере-Востоке.  Правда,  нигде не оказалось свободной вакансии, но, похоже,
в  этом  городе достаточно желающих брать частные уроки игры на фортепьяно и
кларнете,  и  она  сможет  продержаться,  пока  не  найдет  места в штате. В
следующий   раз   она   заедет   в   Миллс-колледж  в  Окленде,  заглянет  в
Калифорнийский  университет  в  Беркли,  в  местную  оперу  и  симфонический
оркестр.  Она  была  уверена,  что  в конце концов что-нибудь найдет. А если
нет,  что  ж  -  она  будет  счастлива  просто  постоять  на  холме, любуясь
прекрасными видами и вдыхая свежий, пахнущий морем воздух.
     Поставив   машину  в  гараж  на  Юнион-сквер,  Карен  пошла  пешком  по
Маркет-стрит,   влившись   в  поток  служащих,  направлявшихся  в  метро,  к
автобусам,  троллейбусам  и паромам. Высокая - почти такого же роста, как ее
бывший   муж,   -   она  шла  широким,  размашистым  шагом.  Светлые  волосы
развевались  за плечами. Прохладный ветерок ласкал лицо. Ей было так хорошо,
что  она  дала  доллар уличному музыканту, исполнявшему хорал Баха на старом
саксофоне.
     Вдоль  Маркет-стрит  росли сикоморы, тротуары были вымощены булыжником,
уложенным  в  прихотливые узоры. Посередине широкой улицы двигалась вереница
старинных  автомобилей,  украшенных флажками, - видимо, какое-то праздничное
шествие.   Даже   пешеходы  приводили  Карен  в  восторг.  Такой  пестрой  и
оживленной  толпы  она  не  видела  с  тех  пор,  как  последний раз была на
Манхэттене.  Рино  и Спаркс казались ей далекими, как луна, ландшафт которой
походил на некоторые районы Невады.
     Здания  были  старые  и  новые, высокие и низкие, но чаще всего новые и
высокие.  Они  смотрели  друг на друга через Маркет-стрит, словно зрители на
параде.  Взгляд  Карен  привлек  старинный  двенадцатиэтажный  дом  на южной
стороне  улицы;  она  залюбовалась  изящной кирпичной кладкой и декоративным
карнизом,  идущим  вдоль  крыши.  На  гранитной  вывеске v входа она прочла:
"ГОРНАЯ ТИХООКЕАНСКАЯ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ КОМПАНИЯ".
     Это  название  напомнило  ей  о  Гиле  и о том, что через Рино и Спаркс
проходит  железная  дорога,  принадлежащая  этой  компании.  Когда  накануне
поездки   в   Сан-Франциско   она  виделась  с  Гилом,  он  с  беспокойством
рассказывал,  что  Клем  Трейнер  собирается  отправить  по  железной дороге
опасное   химическое   вещество.  Она  не  знала,  насколько  всерьез  нужно
принимать  его  слова,  ведь  Гил  ухитрялся  из  самых простых вещей делать
трагедию.
     Одна  подробность их встречи врезалась ей в память: печаль, которую она
почувствовала,  глядя,  как  он  шел  по дорожке к дому. Когда-то воплощение
здоровья  и  уверенности  в  себе,  он теперь горбился, будто нес на плечах,
тяжелый   груз.   Он   потолстел,  лицо  округлилось.  Нечищеные  ботинки  и
вельветовый спортивный пиджак просились на помойку.
     Хорошо,  что она не накрасилась, подумала тогда Карен. Ее брови, губы и
ресницы  были такие светлые, что, если она не накладывала немного косметики,
они  как  будто исчезали с лица. По крайней мере, ей так казалось. Но к чему
ей  стараться  выглядеть сейчас привлекательной? Она не хотела ни соблазнять
его, ни подчеркивать, как он опустился.
     Гил  поцеловал ее в щеку, чем немало удивил ее - это был первый поцелуй
с тех пор, как три месяца назад он переехал в мотель.
     Карен  налила  два  бокала  кока-колы.  Они прошлись по дому, в котором
прожили  целый  год, постояли у окна, глядя на темнеющие в сумерках горы. Их
дом  располагался  высоко на склоне холма. Ниже сияли огнями здания казино и
отелей.  В  небе  Сьерры  гасли  малиновые полосы заката. Какое-то время они
молчали,  словно  два  чужих  человека,  встретившихся  на  вечеринке  и  не
знающих,  с  чего  начать  разговор:  Все  уже  было  давно  сказано!  Карен
вспомнила,  как  когда-то  она  вот так же стояла рядом с Гилом и по ее телу
пробегала  дрожь  от желания близости. А сейчас при мысли, что он захочет ее
обнять, она почувствовала легкий озноб.
     - Спасибо,   что  пришел,  -  начала  она,  решив,  что  лучший  способ
обезопасить  себя  - это перейти прямо к делу. - Гил, мне тяжело говорить об
этом,  но я подала на развод. Тебе пришлют бумаги по почте. Я хотела заранее
предупредить тебя, и не по телефону, а лично.
     - А  в  чем  дело,  что  за спешка? - Он старался говорить небрежно, но
голос звучал глухо. Развод - это еще один сожженный мост в его жизни.
     - Мы  уже  три  месяца  не живем вместе. Для меня самое тяжелое позади,
сейчас  я  ясно  вижу: у нас ничего не получится. Мы больше не подходим друг
другу.  Я  очень  много  думала  и  решила,  что лучше мне уехать из Невады.
Завтра  я  отправляюсь  в  Сан-Франциско,  буду  искать  там работу, а когда
найду, перееду насовсем. Мне очень жаль, Гил. Правда, жаль.
     Помолчав, он сказал:
     - Конец эпохи.
     - Надеюсь, для нас обоих начнется новая, лучшая жизнь.
     Он смотрел вдаль, на горы.
     - Мне  будет  не хватать тебя, Карен. Я... я виноват. Вспоминай обо мне
с... ну, с нежностью, что ли.
     - Конечно,  Гил!  Я  тоже  буду  переживать за тебя. С тобой все еще...
неладно,  и... ты о себе совсем не думаешь. Тебе нужно с кем-то поговорить о
своих проблемах, с человеком, который знает, как их решать.
     - Есть  вещи,  о  которых я не люблю говорить. Слова... Тебе это трудно
понять  -  ты  более  разговорчивый  человек,  чем  я.  А  что касается моих
проблем,  думаю,  со  временем  они  сами  собой уладятся. - Как будто поняв
ненужность  оправданий, он замолчал. Молчала и она. Через минуту он добавил:
-  С  тех  пор  как  мы  сюда  приехали, ты ни одного дня не была счастлива.
Наверное,  нам  следовало  остаться  в  Новой  Англии,  но  после  того, что
случилось, я, бы не смог найти там работу в химической промышленности.
     - Ну  так  уйди  из  химии.  Займись  чем-нибудь другим. - Она и раньше
предлагала ему это.
     - Нельзя.  Понимаешь,  сейчас  обстановка  на  заводе... очень сложная.
Даже не могу тебе сказать, насколько сложная.
     - Почему?  Вот  это  меня больше всего и бесило - то, что ты никогда не
говорил  со  мной  о  своей  работе.  В  Бостоне  я могла приходить к тебе в
кабинет,  гулять  по  заводу,  там  все  были такие дружелюбные... А здесь -
будто занавес опустился.
     - На это есть причины.
     - Да? И какие же?
     Казалось,  Гил  колебался.  Он  долго  молчал,  а  когда  заговорил, то
подбирал слова осторожно, будто прислушиваясь к тому, как они звучат.
     - Дрэглер  предложил  начать подготовку к производству нового... нового
газа.  Что-то  вроде пестицида. Он все еще в стадии разработки. Его действие
настолько  сильно, а сфера применения так широка, что вокруг воздвигли стену
секретности.  Когда  меня принимали на работу, я дал обязательство никому не
говорить о нем, даже тебе.
     - И ты действительно никому ничего не рассказывал?
     - Многие  компании  берут  с сотрудников подписку о сохранении тайны. А
моя  работа все время была связана с этим новым... веществом. Поэтому я и не
мог  говорить,  что  делал  на  службе.  -  Карен  промолчала.  -  Этот  газ
называется  "манекен", потому что под его воздействием мускулы живых существ
застывают   и  становятся  неподвижными.  Это  ужасно...  Зачем  его  только
изобрели... Он может оказаться страшнее атомной бомбы.
     - А ты не преувеличиваешь?
     - Думаю,  что  нет.  Посмотрела бы ты, каких головорезов привел с собой
на  завод  Трейнер. Завтра мы проводим опыты на обезьянах. Мне просто думать
об этом тошно.
     - Правда,  Гил,  почему  ты  не уйдешь с этой проклятой работы? - Карен
подумала,  что  он  неосознанно  пытается  втянуть  ее  в  свой мир, мир, из
которого она хотела вырваться.
     - Я  пытаюсь  выяснить,  что  замышляет  Трейнер. Похоже, он собирается
отправить  газ  по  железной дороге, хотя это очень опасно для окружающих. Я
должен как-то этому помешать.
     - А  разве  нет  правил  перевозки  опасных веществ? Разве не требуется
специальное  разрешение  от  правительства  или  что-то  в этом роде? Горная
Тихоокеанская компания не примет груз, если риск так велик.
     - Трейнер  может  ничего  не  сообщить  железной дороге или скажет, что
будут перевозить удобрения.
     - Тогда  ты  им  скажи. Позвони в ГТ и объясни, почему ты считаешь, что
это вещество вывозить нельзя.
     - Я  так  и  сделаю,  но  только  когда сам пойму, что происходит, и не
раньше,  чем соберу все необходимые факты. Поэтому-то я и не могу уйти прямо
сейчас.
     - Я  хотела  бы  тебе  помочь,  Гил,  но  не знаю как. Сколько бы мы ни
говорили об этом, решать и действовать тебе придется самому.
     - Спасибо,  я  и  так  уже  наболтал  много лишнего. Обещай мне, что ты
никогда   не   скажешь  Трейнеру  или  кому-нибудь  другому,  что  знаешь  о
"манекене".  Все,  что  связано с этим газом, очень опасно. Насколько велика
опасность, я пока не знаю, но хочу выяснить.
     - Молчу как рыба.
     - Мне  не  следовало  говорить  с  тобой  об этом, но я хотел, чтобы ты
поняла,  почему  я  избегал рассказывать тебе о работе. Вовсе не потому, что
не желал с тобой разговаривать.
     - Я  понимаю,  Гил.  -  Она взяла его за руку. Прикосновение, казалось,
взволновало его.
     - Лучше  не  надо,  -  сказал  он,  убирая руку. - Если нужно подписать
какие-нибудь бумаги, пожалуйста, я готов.
     Уже  у  входной  двери Карен завела разговор о разделе мебели, кухонной
утвари,  произведений  искусства  и  книг,  которые  они  приобрели  за годы
совместной  жизни. Он все оставил на ее усмотрение, предложив продать дом на
аукционе, а вырученные деньги поделить пополам.
     - Ты  должен  взять  адвоката,  - посоветовала Карен, встревоженная его
равнодушием, - иначе мой адвокат просто разорит тебя.
     - Возможно,  я  так и сделаю, - он пожал плечами, - хотя полностью тебе
доверяю.  Но  сейчас  я  не  хочу  думать  обо этих мелочах. Спокойной ночи,
Карен. - Он еще раз поцеловал ее в щеку. - Будь осторожна, - добавил он.
     - Ты тоже.
     Она  смотрела,  как  он  шел  к  своей  машине,  более  чем  когда-либо
уверенная,  что  он  нуждается в профессиональном лечении. Но если бы только
он  сам это понял! Казалось, он стал меньше ростом, полы пиджака вытянулись,
словно  карманы  были набиты камнями. Но он хотя бы поговорил с ней, это уже
перемена.  Однако  от разговора у нее осталось прежнее смутное чувство. Гил!
Что с ним будет?
     Поднимаясь  по  лестнице  в спальню, она решительно сказала себе: "Все,
хватит. Не желаю больше думать об этом".
     Но  здесь,  в Сан-Франциско, ей захотелось что-нибудь для него сделать.
Она  пересекла  Маркет-стрит, вернее, дала увлечь себя толпе, направлявшейся
к  станции,  откуда  отходили  паромы  через  залив, и вошла в здание Горной
Тихоокеанской  компании.  В  холле  за  конторкой сидела чернокожая женщина.
Улыбнувшись, она спросила Карен, что ей угодно.
     - Я  хотела бы получить информацию о перевозках опасных материалов, ну,
правила, инструкции... Нет ли у вас какой-нибудь брошюры?
     Женщина нахмурила брови.
     - Что   вы   имеете   в   виду:  химические,  взрывчатые  вещества  или
радиоактивные отходы?
     - Химические вещества.
     - Гм,  думаю,  этим  занимается  оперативный  отдел. Впрочем, подождите
минутку...  -  Она  позвонила  по  телефону  и,  радостно взглянув на Карен,
сказала:  -  Поднимитесь  на  лифте  на  восьмой этаж и найдите комнату 873.
Спросите  мистера  Игана.  Поторопитесь,  потому  что он собирается уходить.
Скажите  ему,  Моника с первого поста считает, что вам лучше перевозить ваши
химические вещества на грузовике.
     Мистер  Иган,  или  Джеймс  Дж.  Иган,  как  было написано на табличке,
стоящей  на  его  столе,  оказался  крупным  мужчиной  с густой шевелюрой, в
которой  уже  пробивалась седина, и такими устрашающими моржовыми усами, что
Карен  с трудом отвела от них взгляд. Он действительно собирался уходить, и,
видимо,   не   на  один  день.  Без  пиджака,  с  закатанными  рукавами,  он
перекладывал содержимое своего письменного стола в два картонных ящика.
     - Мистер  Джеймс?  Простите,  мистер  Иган?  Мне сказали, что вы можете
дать некоторую информацию.
     - А   вы,  должно  быть,  та  дама,  которая  хочет  отправить  опасные
химические  вещества.  Глядя  на  вас,  ни  за  что  бы  этого  не  подумал.
Присаживайтесь.  -  Из глубины среднего ящика он выудил глянцевую фотографию
и,  нахмурившись,  стал  ее разглядывать. - Прошлогодний пикник оперативного
отдела.  Я  пытался  побить  мировой  рекорд  по питью пива, но в результате
сломал  руку.  Неприятное  воспоминание,  не  лучший  день  в  моей жизни. -
Фотография полетела в переполненную мусорную корзинку.
     - Простите, что помешала вам. Вы переезжаете в другой офис?
     - Можно  сказать  и  так,  -  весело  проговорил  он.  - Я переезжаю на
парусную  шлюпку.  Беру годичный отпуск и отправляюсь на поиски приключений.
Может  быть,  никогда  не вернусь обратно. А отпуск я заслужил, отдав лучшие
годы  жизни этой компании. Итак, чем могу вам помочь? Какие токсичные отходы
вы  хотели  бы  перевезти?  -  Постукивая  пальцами по столу, он внимательно
смотрел на нее.
     - Лично  я  ничего  не собираюсь перевозить и не имею дела с токсичными
отходами.  Просто  навожу  справки  для... одного приятеля. - Она запнулась,
едва  не  сказав "для мужа". Развод еще не получен, но что из того? Сейчас в
ее  жизни нет места мужчинам, но, с другой стороны, зачем отпугивать хотя бы
этого?  Она  заметила,  что  Джеймс  Дж.  Иган  смотрел  на  нее  с  большим
интересом,  чем  требовали  обстоятельства.  А  может  быть,  ей  это только
кажется?  У  него на руке не было обручального кольца. Интересно, заметил ли
он,  что у нее кольца тоже нет? Она улыбнулась этим своим мыслям - давно уже
ее  не  занимало  семейное  положение  мужчины. Ей еще предстояло привыкнуть
думать о себе как об одинокой женщине.
     - Он  работает  на  химическом  заводе,  - добавила она, видя, что Иган
ждет  дальнейших  объяснений,  -  и  его  интересуют правила транспортировки
опасных грузов по железной дороге.
     Иган  смотрел на нее с приятной улыбкой, но, видимо, не понимая, что ей
нужно,   и  она  почувствовала,  что  краснеет.  Он,  наверное,  удивляется,
подумала   Карен,   почему   мой   "приятель"   пришел  не  сам,  а  прислал
кларнетистку.  Нет,  он  же  не знает, что я играю на кларнете. А интересно,
разбирается  ли  он  в  музыке? У него такой звучный голос... Он мог бы петь
баритоном или даже басом.
     - Мой  приятель очень занят, - заторопилась она, - а я как раз шла мимо
и  решила  зайти  спросить, нет ли у вас сборника инструкций или чего-нибудь
такого. Как я понимаю, вы отвечаете за опасные материалы?
     - Не  совсем.  -  Он  засмеялся.  -  Разве  что  когда готовлю обед или
стираю.   Вас  прислали  ко  мне  потому,  что  ребята  из  отдела  связи  с
общественностью  уже ушли, а больше никто не хочет тратить время на чудиков.
Я  работаю  сейчас  на  полставки,  вот мне и приходится с ними возиться. Не
обижайтесь,  так  мы  называем  людей  с  улицы,  случайных  посетителей.  В
основном  это любители старины, они ищут фотографии старых паровозов или еще
что-нибудь в этом роде. Как вас зовут?
     - Меня? Карен.
     - А фамилия?
     - Просто  Карен. - Она подумала, что зашла слишком далеко, и беспокойно
задвигалась  на стуле. В конце концов, она здесь не для того, чтобы заводить
знакомства.   Конечно,   на  крайний  случай  вполне  сгодится  Иган.  Своей
внушительной   фигурой   и  добродушным  выражением  лица  он  напоминал  ей
Санта-Клауса.  Если заткнуть ему за пояс подушку, нарядить в красный костюм,
прицепить   белую  бороду  и  подрумянить  немного  нос  и  щеки,  получится
настоящий Санта-Клаус. И глаза у него такие веселые...
     - Просто   Карен?   Прекрасно,   а   я   просто  Джим.  Расскажите  мне
поподробнее,  какой  груз  хотел  бы  перевезти ваш... э... приятель. Какого
происхождения этот груз и какого размера?
     - Подробностей   я   не   знаю.  Какой-то  экспериментальный  пестицид,
кажется.  Мой  приятель  подозревает, что его фирма собирается отправить это
вещество  по  железной  дороге,  может  быть, тайно, а он против этого. Если
сообщить  на  железную  дорогу,  им  ведь это тоже не понравится, правда? То
есть,  я хочу сказать, если позвонить на железную дорогу, они должны принять
меры.
     - Совершенно  верно! Будь я начальником железной дороги, я бы не принял
опасный  груз!  К  черту токсичные и взрывчатые вещества и экспериментальные
пестициды!   Пусть   Горная   Тихоокеанская   компания  занимается  продажей
недвижимости  -  это  у  нее  очень  хорошо  получится, - а перевозку грузов
предоставит  тем,  кто  любит  это дело, например чудикам. - Он повернулся и
стал  рыться  в  мусорной корзине. - Мне не следовало шутить... Но я ухожу с
этой  работы  и  безумно  счастлив.  Посмотрим, не найдется ли здесь для вас
какой-нибудь книжки.
     - Если это вас очень затрудняет, я...
     - Скажите  вашему приятелю, - продолжал Иган, запустив руку в корзинку,
-  чтобы  он не перевозил ничего опасного для окружающих, не сообщив об этом
мне.  Если произойдет авария или утечка, спасатели должны знать, с чем имеют
дело.  Ага,  вот  то, что вам нужно. - Он извлек из мусора желтую книжечку и
протянул  ее  Карен.  -  Это  расписание движения поездов по железной дороге
Сьерры.  В  конце  даны  правила  перевозки  опасных  грузов. Как видите, их
довольно  много.  На  вагоне  должна  быть  надпись, что это: взрывчатое или
радиоактивное  вещество, отравляющий газ и так далее. Потом, есть правила, в
каком  месте  состава  должен находиться такой вагон, сколько вагонов должно
отделять  его от двигателя или служебного вагона, и так далее. Если вещество
действительно   представляет   угрозу   населению,   железная  дорога  может
потребовать,  чтобы  груз  сопровождала охрана. Если вы мне дадите ваш адрес
или  адрес  вашего  грузоотправителя,  я  пришлю вам по почте дополнительную
информацию.
     - Спасибо,  этого вполне достаточно, я не хочу вас беспокоить. Пока это
только слухи. Если у меня будут вопросы, я вам позвоню. Спасибо за помощь.
     - Ну  что  вы, я получил большое удовольствие. Вы самый приятный чудик,
с  которым  мне  приходилось иметь дело. До свидания, передавайте мои лучшие
пожелания вашему приятелю. Ну и счастливчик же он!
     Они  поднялись  и  пожали  друг  другу  руки.  Ее  ладонь исчезла в его
теплой,  огромной,  будто  медвежья лапа, руке. К счастью - она не знала бы,
как  реагировать,  - он не стал задерживать ее руку в своей дольше, чем того
требовали приличия.
     Направляясь  к  лифту,  Карен  размышляла  об  этом  рукопожатии. Когда
человек  приходит  в  какое-то  учреждение  и  просит дать какую-то справку,
разве  ему  полагается  еще  и  теплое  рукопожатие?  Сейчас  ей это кажется
странным,  но  в  тот  момент  рукопожатие  получилось вполне естественным и
обоим   доставило   удовольствие.  Нажав  кнопку  вызова  лифта,  она  стала
разглядывать   свое   отражение   в   стекле   витрины   объявлений.  Волосы
растрепались,  лицо  выглядело  совершенно  бесцветным. Она быстро поправила
прическу  и  слегка  подкрасила  губы, сожалея, что не сделала этого прежде,
чем войти в кабинет Игана.
     Ее внимание привлекло одно из объявлений на доске:
     СДАЕТСЯ   ПЛАВУЧИЙ  ДОМ  Сосалито.  Добираться  паромом.  Две  спальни.
Палуба.  Чудо!  750 долл. в мес. Вход через ворота ь 5, Йеллоу Ферри Харбор.
Владелец бывает по будням после 18.30.
     Карен  не заметила, как пришел и ушел лифт. Ее воображение разыгралось.
Она  живо  представила  себе,  как бы она жила в плавучем доме и каждый день
добиралась  до  Сан-Франциско  на  пароме.  А  ведь это можно устроить, если
захотеть!  Внизу,  под объявлением, были маленькие полоски, объясняющие, как
добраться до места. Она сорвала одну и сунула в сумочку.
     - Задумали переезжать? - раздался знакомый голос.
     - А,  мистер  Иган...  Не я, а один мой друг. - Почему она так сказала?
Надо избавляться от излишней настороженности.
     - У вас много друзей и приятелей.
     - Не  больше,  чем  у  других, я думаю. - Она не могла отцепи взгляд от
его блестящих глаз.
     - Если  вам  нравятся  плавучие  дома,  советую  выбрать  этот Я на нем
бывал.
     - Я  скажу  моему  другу. - Карен нажала кнопку "Вниз". Джим Иган начал
было  что-то  говорить,  потом остановился, помолчал и удивил ее неожиданным
предложением:
     - Простите  мое  нахальство,  но  не  согласились  бы  вы пойти со мной
куда-нибудь  выпить  или  пообедать?  Мы  могли  бы  встретиться минут через
тридцать.
     - Сожалею,  но  как-нибудь  в  другой  раз.  -  Карен  чувствовала, что
краснеет.  -  Завтра  утром  я возвращаюсь домой, и у меня еще куча дел. - В
коридоре стоял полумрак, но ей показалось, что Джим Иган тоже покраснел.
     - Домой - это куда?
     - В настоящее время - в Неваду.
     Он с шутливым изумлением покачал головой.
     - Вы уезжаете с побережья в Неваду?
     - Глупо, правда? Но я вернусь.
     - Вы не дадите мне свой номер телефона?
     - Н-нет, он скоро изменится.
     Он  торопливо  достал  визитную  карточку, нацарапал что-то на обратной
стороне и протянул ей.
     - Вот  мой телефон. Позвоните, и вы узнаете, что существуют такие вещи,
как  бесплатный  ленч  и  бесплатное  катанье  по  заливу.  По-моему,  я уже
говорил, что у меня есть парусная шлюпка и я набираю команду.
     Карен вошла в открывшиеся двери лифта.
     - Заманчивое предложение. Я люблю ходить под парусами.
     Джим придержал двери.
     - У  меня  такое  чувство,  будто  вы никогда в жизни первая не звонили
мужчине и не собираетесь этого делать.
     - Может   быть,   я  вас  удивлю.  -  Она  улыбнулась,  и  двери  лифта
захлопнулись.


                                  Глава 3

     Когда  Карен  прощалась  с  Иганом,  Гил  прощался  с Конгом, небольшой
обезьяной  длиной  менее  трех  футов  (не  считая хвоста, который он держал
кверху,  словно  знамя)  и  весом  всего  пятнадцать фунтов. Благодаря своей
неуемной  энергии, Конг слыл неуправляемым, как болотная рысь, и почти таким
же  опасным.  Гил морщился, наблюдая, как Стинсон, подросток, ухаживающий за
лабораторными  животными,  рывками  передвигает клетку с обезьяной по полу с
помощью швабры, держась подальше от цепких лап и острых зубов.
     Больше   всего   на   свете  Гил  ненавидел  работать  с  лабораторными
животными.  Инженер  с  пятнадцатилетним  стажем, он и не должен был бы этим
заниматься,  но  что  поделаешь:  в  невадской пустыне, куда не желали ехать
специалисты,  иногда  приходилось  забывать о разделении труда. К тому же он
был  рад  иметь  любую  работу  в  химической промышленности. Он еще докажет
всем,  что, как и прежде, может справляться с управленческими обязанностями,
и  даже  если  ради  этого  ему  придется  поработать в такой подозрительной
фирме,  как  компания  Дрэглера,  выполняя там не всегда приятные поручения.
Протестуя, он лишь еще больше повредит своей карьере.
     Гибель  сотен  насекомых или десятка крыс не волновала Гила, но собаки,
кошки  и обезьяны - совсем другое дело. Тяжелее наблюдать за обезьянами с их
выразительными   лицами   и   жестами,   так   похожими   на   человеческие.
Сообразительные,  не в пример другим животным, они боялись опытов и неохотно
шли  к  человеку,  а после испытаний по парализации не могли прийти в себя в
течение многих недель.
     У  Стинсона  в  данную  минуту была одна цель: посадить Конга в высокий
стеклянный  ящик,  где  тот  должен был вскоре получить дозу газа "манекен".
Конг,  со  своей  стороны,  прыжками,  визгом  и  криками старался осложнить
работу   своему   мучителю.   В   стеклянном  ящике  уже  находились  Куини,
макака-самка,   и  ее  двухмесячная  дочь,  Кьютнес.  Куини,  скорчившись  и
обхватив  себя  лапками,  неподвижно  сидела  в  углу  и глядела прямо перед
собой;  Кьютнес,  не  обращая  внимания  на  проделки  Конга, с любопытством
трогала  пальчиками  полку,  на которой были укреплены клетка с двумя белыми
мышами и банка с тараканами.
     Животные  в  клетках, составленных вдоль задней стены комнаты, выражали
разную  степень  заинтересованности происходящим. Собака лаяла, надеясь, что
ее  выпустят  и  она  сможет принять участие в общем веселье. Кролики сидели
отвернувшись,   демонстративно   не  обращая  внимания  на  царившее  вокруг
волнение,   однако   уши   их   нервно  подергивались.  Несмотря  на  усилия
вентилятора, гудевшего за решеткой, в комнате стоял тяжелый запах зоопарка.
     - Стоило  ему  увидеть  ящик,  - сказал Гилу Стинсон, пододвигая клетку
вплотную  к  стеклянной  емкости,  -  он  аж  до  потолка подпрыгнул. Во-во,
смотрите,  что  делает! - Конг ухватился лапами за прутья и стал трясти их с
такой  силой,  что  клетка  заходила  ходуном.  - Мне бы здорово пригодилась
сейчас хорошая дубина. Или бейсбольная бита.
     - Не  давать ему никаких транквилизаторов, - распорядился Гил. - Чем он
злее, тем лучше для эксперимента.
     - А для кого мы его проводим?
     - Полная тайна. Кто-то прилетает из Сан-Франциско на частном самолете.
     Клем  Трейнер,  управляющий  заводом, сказал только, что гости приехали
откуда-то   из-за   границы,  наверное,  из  той  страны,  где  очень  много
сельскохозяйственных   вредителей,  подумал  тогда  Гил.  Согласно  правилам
секретности,   Стинсон   и   другие   технические   сотрудники   не   должны
присутствовать   при   демонстрации   опыта,  следовательно,  Гилу  придется
выполнять  всю грязную работу самому. Завеса секретности лежала на всем, что
касалось  "манекена":  газ  еще не был запатентован, его следовало хранить в
тайне  от  таких  гигантов, как компания Дюпона и Дау. И все же, считал Гил,
Трейнер,  бывший  армейский  генерал,  в  своей  заботе  о  сохранении тайны
доходит  до  смешного.  Само  местоположение  завода,  отсеченного  от  Рино
каньоном  протяженностью  в  двадцать  пять  миль,  было,  по  мнению  Гила,
достаточной  гарантией  секретности.  Можно  подумать, что Трейнер руководит
Центром ядерных исследований в Лос-Аламосе.
     После  нескольких  попыток  Стинсону  удалось  наконец продеть палку от
швабры  сквозь  две  ручки  на крышах стоящих вплотную друг к другу клеток и
поднять  дверцы. Однако у него не хватило сил, удерживая дверцы одной рукой,
другой  закрепить  их  на месте. Гил подошел и, стараясь избегать цепких лап
макак, вставил фиксатор.
     - Спасибо,  мистер  Эллис.  Вы знали старика Смита, который работал тут
до  вас?  Наверное,  нет. Откуда вы можете его знать? Он бы до этих клеток и
пальцем  не дотронулся. Пусть я тут надорвусь, он и бровью не шевельнет. Вот
уж  господин-сквородин.  Между  прочим,  большинство здешних инженеров такие
же. Понимаете, о чем я говорю?
     Гил  ничего  не  понял,  но  промолчал.  У  паренька, понятно, нелегкая
жизнь,  об  этом  свидетельствовали  многочисленные  царапины  и наклейки из
пластыря,  украшавшие  его  лицо  и  руки.  Зато  вечером,  после работы, он
наверняка занимается серфингом, почему-то подумал Гил.
     - Вы  -  другое  дело,  -  продолжал  Стинсон,  роясь  в  ящиках стола,
стоявшего  у  стены.  - Вы мужик что надо. Только вот что я вам скажу: нужно
смотреть  на  мир  повеселее, больно уж вы серьезный. Работа есть работа, но
можно  и  в  ней  найти кое-что забавное. Такая у меня теория. Простите, что
лезу со своими советами.
     Гил пожал плечами.
     - Может,  ты  и  прав.  В  следующий раз, перед тем как зайти в кабинет
Трейнера,  нацеплю  клоунский  нос  и очки. - Он через силу улыбнулся. Когда
твоя  карьера находится под угрозой, шутить как-то не хочется. Да, возможно,
он  слишком  серьезен.  Несколько  дней  тому  назад  он  наткнулся  на свою
фотографию  двухлетней  давности  и долго ее рассматривал. На фото, снятом в
день  его свадьбы, за год до аварии в Бостоне, разрушившей все его планы, он
выглядел  таким  счастливым,  словно  это  был  не  он,  а  кто-то другой. В
кудрявых  русых  волосах  ни  намека  на  седину, словно инеем посеребрившую
сейчас  его  голову,  а  в  лице - давно утраченная вера в будущее. Тогда он
занимал   должность   главного   инженера,   его   фирма   считалась   самой
перспективной  во  всей  Новой  Англии,  и  он имел все основания улыбаться.
Рядом  с  ним  -  Карен,  белозубая и голубоглазая, похожая на шведку. Она и
сейчас  выглядит так же хорошо, а он постарел на десять лет. Вот бы удивился
Стинсон,  узнай  он,  что Гилберту Эллису всего тридцать семь лет. Буду ли я
опять  когда-нибудь  улыбаться  так  же  широко  и  искренне,  как раньше? -
подумал   Гил.  Психиатр  говорил  ему,  что  у  людей,  переживших  большое
несчастье,  происходит  изменение  личности,  особенно  если  они испытывают
чувство   вины,   но   со  временем,  при  благоприятных  обстоятельствах  и
соответствующем  лечении,  к  ним  вновь может вернуться веселость и радость
жизни. Прошел уже год, а Гилу Эллису оставалось об этом только мечтать.
     - Заманить  Куини  и Кьютнес в ящик ничего не стоит, - глядя на клетки,
сказал  Стинсон.  -  Надо показать им яблоко или салат. А Конг притворяется,
что есть не хочет, его нужно убеждать.
     Гил  поднял брови, увидев, что Стинсон достал из ящика тонкий цилиндр с
двумя остриями на конце, каким погоняют скот.
     - Ты что, хочешь применить электрошок?
     - Это на него действует лучше всяких уговоров и колотушек. Смотрите!
     Не  приближаясь  к  Конгу,  Стинсон встал в позу фехтовальщика и сделал
несколько энергичных выпадов.
     - А-а-а!  Вот  тебе,  дрянь!  Он  терпеть  не может, когда его называют
дрянью, - пояснил он.
     Конг  втянул  лапы в клетку, перестал болтать и, ухватившись за прутья,
уставился  на  служителя. Его губы вытянулись в трубочку, серые усы дрожали,
а хвост медленно пригнулся к полу.
     Стинсон подошел к клетке и показал ему палку.
     - Узнаешь ее, Конг? У тебя хорошая память, но ты очень упрямый.
     - Какова  ее мощность? Ты его не убьешь? - озабоченно спросил Гил. - Ею
ведь погоняют крупный скот.
     - Да  нет,  мы  давно  снизили мощность заряда, но и того, что остаюсь,
хватит,  чтобы  научить  его  уму-разуму...  А  теперь мне достаточно только
показать  ему  эту  штуку,  как  он становится шелковым. Всего раз или два я
применял  ее.  Ну,  Конг,  пойдешь  в  ящик  или влепить тебе горяченьких? -
Стинсон помахивал цилиндром, как волшебной палочкой.
     Будто  понимая  каждое  слово  и  каждый  жест,  Конг молча повернулся,
миновал  обе  двери,  подошел к самке и сел рядом с ней. Подняв хвост вверх,
он  вновь  принялся  болтать,  как  бы  желая  показать,  что,  хотя битва и
проиграна, его дух не сломлен. Стинсон снял фиксаторы, и дверцы закрылись.
     - Куда  прикажете  доставить  эту  счастливую  семейную парочку, мистер
Эллис?
     - Отвези  их  в  лабораторию и поставь возле баллона с газом. - Помогая
Стинсону  поднять  ящик  на  тележку,  Гил  не  удержался  и  сказал: - Ну и
работенка у тебя... не позавидуешь.
     - Это  лучше, чем работать в казино. - Стинсон засмеялся и добавил: - К
тому же я люблю животных.

     В  полуденную  жару два человека взбирались вверх по скалистому откосу.
Один  из  них,  худощавый  и  крепкий, поднимался легко, без видимых усилий,
другой,  довольно  полный,  взмок от пота. У обоих были усы, черные волосы и
карие глаза.
     - Ух, тяжело, - пропыхтел толстяк.
     - Ты  должен  ходить  со мной в спортивный зал и бегать по утрам, Алек.
Тебе нужно восстановить форму.
     - Для  чего?  Чтобы  играть  в  карты?  Для  этого нужны только сильные
пальцы.
     - Никогда  не  знаешь,  что  может  случиться.  Быть  сильным  и ловким
необходимо и даже выгодно.
     - Ну,  а  я  предпочитаю  оставаться  толстым  и  счастливым.  Не люблю
напрягаться.
     - Толстые  умирают  раньше  времени, вот что тебя ждет. Но это случится
еще не сегодня. Мы забрались уже достаточно высоко.
     - Тебе   здесь  нравится?  -  спросил  Алек  Миркафаи,  оглядываясь  по
сторонам.
     - Чудесное   место,   -   отозвался   Джамал  Раджави.  Джамал  говорил
по-английски  с  сильным  акцентом, медленно, как будто читая книгу. В конце
каждого  предложения его губы слегка кривились, словно чужие звуки оставляли
горький   привкус  у  него  во  рту.  Алек  говорил  по-английски  свободно,
естественно, почти как на родном языке.
     Укрывшись  за высоким выступом у края скалы, они устроились поудобнее и
принялись  наблюдать  за  тем,  что  происходило  внизу. Над ними возвышался
стройный,  как  минарет,  выточенный ветрами каменный столб, давший название
каньону.
     Поставив  локти  на  выступ  скалы,  Джамал  поднес  к  глазам бинокль.
Покрутив  колесико,  он  навел фокус на дно каньона, которое казалось теперь
не  далее  чем  за  сто  ярдов  от него, и начал медленно переводить бинокль
справа  налево.  Вдоль высохшего русла реки, когда-то здесь протекавшей, шла
асфальтовая  взлетная полоса. На ней не было ни разметочных полос, ни огней,
ни  стрелок  -  ничего,  что  указывало бы на ее назначение, кроме одинокого
ветрового  конуса,  прикрепленного  к  верхушке  шеста.  От нее ответвлялась
дорожка,   ведущая   к  бетонному  шоссе,  вдоль  которого  проходила  линия
высоковольтных   передач   и  тянулось  полотно  железной  дороги.  Судя  по
поржавевшим рельсам и сорнякам между шпалами, колея была давно заброшена.
     Химический  завод занимал участок в несколько акров, обнесенный забором
с  колючей  проволокой. У центральных ворот находился домик сторожа и висела
доска, на которой в бинокль можно было прочитать:

                       ХИМИЧЕСКАЯ КОРПОРАЦИЯ ДРЭГЛЕРА
                          Пестициды и инсектициды

     Пятьдесят лет снабжает растущую Америку продукцией, необходимой для

                            сельского хозяйства
                         ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН
                               ЗАКРЫТАЯ ЗОНА
                                ПРОХОДА НЕТ
                         НАРУШИТЕЛИ БУДУТ НАКАЗАНЫ

     На  автомобильной  стоянке за заводскими воротами Джамал насчитал около
пятидесяти  легковых автомобилей и фургонов. Когда-то вдоль стоянки посадили
деревья,  чтобы  их  тень  защищала  машины  от перегрева в полуденную жару,
однако  все  они  давно  погибли,  и их голые стволы напоминали о том, сколь
жестока пустыня ко всем живым существам крупнее насекомого или ящерицы.
     Завод  походил  одновременно на военную базу и на нефтеперерабатывающее
предприятие.  На переднем плане высилось трехэтажное административное здание
с   американским  флагом  над  главным  входом.  За  ним  виднелись  длинные
одноэтажные  деревянные  строения  с  маленькими окнами и пологими железными
крышами.  На  заднем  плане громоздились цистерны, баллоны, резервуары самых
разных  размеров, соединенные сетью разноцветных труб и желобов. На запасных
путях  стояли  две цистерны с надписью "Аммиак". В самом конце каньона, там,
где  скалистые  стены  сходились  почти  под острым углом, территория завода
выглядела   совершенно   заброшенной:   ржавели  старые  цистерны,  валялось
какое-то  оборудование,  сквозь  трещины бетонных дорожек пробивалась трава.
Только   сооружения,   расположенные   поблизости  от  главных  ворот,  были
свежевыкрашены  и  несли на себе печать преуспевания. Алек вытер лоб рукавом
и сделал глоток из своей фляжки.
     - Видишь что-нибудь?
     - Чуть  ли  не  половина  территории  совершенно  заброшена.  Они почти
разорились,  потеряв  несколько  лет  тому  назад  военные  заказы.  Это мне
рассказала Сара.
     - А охрана?
     - Не  нервничай,  Алек.  Мы  ищем здесь дикие цветы. Вынь из сумки свой
"Справочник  растений  пустыни"  и  увеличительное  стекло  и  положи  их  в
нагрудный карман. Успокойся, закона мы не нарушаем.
     Им  пришлось  ждать  целый  час.  Только  после полудня в дальнем конце
завода  появился  серебристый лимузин и медленно подкатил к воротам. Створки
ворот  разошлись  в стороны, охранник в форме помахал шоферу рукой, и машина
направилась  к  взлетной  полосе. Там она остановилась, из нее вышли шофер и
крупный  человек  в  белой рубашке и темном галстуке. Рукой прикрыв глаза от
солнца,  они  смотрели в сторону сужающейся части каньона. Вскоре послышался
отдаленный   рокот   двигателей.  Потом  в  небе  появился  и  начал  быстро
приближаться  красно-белый  двухмоторный  самолет. Алек и Джамал пригнулись,
боясь,  что  их  заметят  с  самолета,  который пролетел почти над самыми их
головами.  Самолет круто взмыл вверх и, взяв влево, обогнул шпиль Стражника.
Затем опять появился, на этот раз гораздо ниже и с выпущенными шасси.
     Джамал  внимательно  наблюдал  в  бинокль,  как  самолет приземлился и,
развернувшись,  подрулил  к  лимузину.  Двигатели  замерли, двери открылись.
Высокий  человек  в  европейской  одежде  легко спрыгнул на землю и поставил
упоры  под  каждое  колесо. Потом помог спуститься мужчине в темном костюме.
Последовал обмен рукопожатиями.
     - Видишь его? - спросил Алек.
     Джамал напряженно всматривался в бинокль.
     - Высокий  в  шляпе  -  должно  быть, пилот. В белой рубашке - Трейнер.
Готов поклясться, что он бывший генерал.
     - А тот, что в костюме?
     - Я  не  вижу его лица... Да это он, Ареф! - От волнения Джамал перешел
на  фарси,  язык своего детства. Он передал бинокль Алеку и присел, опершись
спиной о скалу. - Ареф! Дьявол во плоти...
     - Точно,  это он, - подтвердил Алек, отфокусировав бинокль. - Садятся в
машину,  едут  на  завод.  -  Он  следил за ними, пока машины не скрылись из
виду, затем сел рядом с Джамалом.
     - Странно  видеть  его  здесь, за тысячи километров от поля боя, - тихо
сказал   Джамал,   покачивая  головой.  На  его  худощавом  аскетичном  лице
выделялись  пристальные,  глубоко  посаженные  глаза.  -  Я  должен  был сам
убедиться,  что это он. Теперь предстоит выяснить, для чего он сюда приехал.
Бьюсь  об  заклад,  не для того, чтобы покупать крысиный яд. Придется нажать
на Сару, пусть поищет ответ.
     - Не очень рассчитывай на это.
     - Сара  Шулер  -  моя  женщина.  Она будет делать то, что я ей скажу. А
когда мы узнаем, зачем он приехал, тогда разработаем план действий.
     - Я   боюсь   этих  "действий".  Разве  мы  не  можем  просто  сообщить
кому-нибудь,  что  видели  Арефа?  У  тебя  есть  связи  - пусть им займутся
другие. Шпион из меня никудышный, и боевиком я никогда не был.
     - Убив его, мы ничего не выиграем, пришлют кого-нибудь другого.
     - Слава Богу, ты хоть не собираешься убивать Арефа.
     - Для  меня  это не проблема, - сухо сказал Джамал. - Я мог бы задушить
его, не поморщившись.
     - Убить  человека  голыми  руками?  Сомневаюсь. Я так точно не смог бы.
Только если б он набросился на меня с ножом... Не люблю я этого.
     - Он  может  наброситься  с  ножом  на  твою  мать или отца. Вот как ты
должен думать об Ахмеде Арефе.
     Алек устало вздохнул.
     - Я  приехал  в эту страну, чтобы избавиться от всех осточертевших "око
за  око",  "зуб  за зуб" и прочей чепухи. При виде крови меня тошнит. - Алек
поднялся на ноги и надел рюкзак.
     - Иногда ты вызываешь во мне отвращение, - сказал Джамал, не двигаясь.
     - Когда ем?
     - Нет,  когда  думаешь.  Ты  подшучиваешь  над  своей  трусостью,  но я
уверен, если потребуется, ты найдешь в себе мужество сделать то, что нужно.
     - Сомневаюсь.  Мы  с  тобой  разные  люди, Джамал. И сейчас больше, чем
когда-либо  раньше.  Ты  стал волкодавом, а я все еще цыпленок. Ну, пошли. В
четыре я должен быть на работе. Меня ждут карты и разбитые сердца.


                                  Глава 4

     В лаборантской Гил изучал защитную одежду, висевшую в шкафчике.
     С-образный  костюм,  сделанный  из ткани с пропиткой из активированного
угля,   относительно   легкий  и  нежаркий,  недостаточно  защищал  кожу  от
воздействия  "манекена".  По  крайней мере, так казалось Гилу. Полную защиту
обеспечивало  армейское противохимическое снаряжение, но из-за большого веса
его невозможно надеть без посторонней помощи.
     Он  выбрал  сплошной  пластиковый комбинезон, вынул его из шкафа и стал
осторожно  продевать  ноги  в штанины. Из всех трех видов защитной одежды он
был  самый  легкий  и лучше всего подходил для кратковременных работ, хотя в
нем  было  жарко,  как  в  сауне.  Сделанный  без  единого шва, он полностью
закрывал  ноги,  руки  и  голову  и  застегивался  на  "молнию".  Гил  надел
комбинезон,  посмотрелся в зеркало через прозрачную лицевую пластинку, потом
руками  в  перчатках  прикрепил  шлем  -  самую  неуклюжую деталь костюма, -
соединенный  дыхательными трубками с резервуаром на спине. Он раздумывал, не
залепить  ли  клейкой  лентой  "молнию" комбинезона, когда увидел в зеркале,
как открылась дверь, и вошел Клем Трейнер.
     - Ах,  Гил, Гил... - Генерал неодобрительно покачал головой. - Зачем вы
это делаете?
     Гил открыл молнию и высунул голову.
     - Простите, сэр?
     - Мы  проводим  всего  лишь  небольшое  испытание, - покровительственно
сказал  Трейнер,  - а из-за этого костюма оно будет выглядеть более опасным,
чем есть на самом деле. Мы же договорились...
     Трейнер  был  высокий  крупный мужчина с водянистыми голубыми глазами и
плоским  розовым  лицом.  Жесты  и голос выдавали в нем человека, привыкшего
командовать.  Гил  заметил,  что  его  всегда  аккуратно  повязанный галстук
съехал  набок,  а  на  лбу  блестят  капли  пота, что тоже было необычно для
Трейнера.
     - Я  не помню никакого договора, - заметил Гил. - Мы просто говорили об
испытании, вот и все. Я хочу чувствовать себя в безопасности.
     - Да,  при  лабораторных  опытах  так  мы  и делаем, но сегодня условия
должны быть максимально приближены к полевым.
     - Полевым? Вы что, хотите испытывать "манекен" в поле?
     - Черт  возьми,  Гил,  за  три  месяца  в  лаборатории не было ни одной
аварии,  ни  малейшей  утечки  газа. Вы сами говорили на прошлой неделе, что
костюмы  надевать  необязательно.  Но  ведь  вы  знаете - риск в лаборатории
практически равен нулю. В чем же дело?
     - Зачем   рисковать   хоть   в   малейшей  степени,  если  в  этом  нет
необходимости? - возразил Гил.
     - Да  мы  каждый  день  подвергаемся  опасности  гораздо  больше, но не
думаем  об  этом.  Вышел  утром  из  дому - и тебя сбила машина или поразила
молния!  Послушайте,  Гил,  клиент,  который будет сегодня присутствовать на
эксперименте,  нужен  нам для завершения программы. Если удастся продать ему
газ,  у  нас  появятся  деньги.  А  он  будет  стоять  рядом с ящиком, чтобы
убедиться,   что   газ   можно   использовать,   не   принимая   особых  мер
предосторожности.
     - Но  это  невозможно,  мы  еще  слишком  мало  знаем о свойствах газа.
Трейнер закатил глаза и воздел руки к небу.
     - О Боже...
     Сердце  Гила  бешено  стучало.  Никогда  еще  он  так прямо не возражал
генералу.
     - А кто этот клиент?
     Трейнер сжал кулаки и, прежде чем ответить, задержал дыхание.
     - Государственный  чиновник  с  Ближнего Востока, Ахмед Ареф. Секретарь
по  сельскому  хозяйству или кто-то там еще. Хочет испробовать "манекен" для
борьбы  с  грызунами. У них на Востоке этих грызунов полным-полно. Здоровые,
черти.  Так  что  сегодня  никаких костюмов, понятно? Я не хочу сказать, что
это приказ, но что-то вроде.
     Пальцы Гила вздрагивали в пластиковых перчатках.
     - Хорошо,  и все же я считаю, что в лаборатории во время опытов следует
находиться  в защитных костюмах, а посетители должны оставаться в кабине для
наблюдателей. И об этом я доложу официально.
     - Давайте докладывайте.
     Гил   боролся   с  искушением  поддаться  гневу  и  выпалить  все,  что
накопилось  у него на душе: безумие даже думать об испытаниях "манекена" вне
стен  лаборатории  -  слишком  газ опасен и непредсказуем, он, Гил Эллис, не
допустит  этого.  Но внутренняя борьба с самим собой закончилась тем, что он
робко произнес:
     - Не  могли  бы вы, генерал, принять меня в ближайшее время? Видите ли,
мне  неясны  планы компании относительно "манекена"... у меня есть серьезные
опасения... я хотел бы, чтобы их рассмотрели.
     Трейлер промолчал и, только выходя из комнаты, бросил через плечо:
     - Не волнуйтесь, мы обсудим ваши доводы, поверьте мне.
     Но  Гил  ему  не  поверил.  Чтобы  унять  дрожь в коленях, он присел на
скамью  и  сжал ноги. Вспомнив, что у него в кабинете на третьем этаже лежит
фляжка  с  виски,  он  пожалел,  что  не  захватил ее с собой, - самое время
выпить для успокоения.

     Три  макаки  внимательно следили, как Гил обследовал трубы, соединяющие
ящик  с  измерительной  панелью.  Он  проверил,  хорошо  ли  Стинсон  смазал
соединения  вазелином  и  замотал  изоляционной  лентой. Таймер и все другие
приборы  стояли  на нуле. На верстаке, на случай крайней необходимости, были
приготовлены  три  бутылки  с  кислородом  и  водяной  шланг.  Сама  комната
напоминала  душевую  с бетонными стенами и покатым плиточным полом, в центре
которого  находилось  отверстие  для  стока воды. После опытов с "манекеном"
стены  и пол в комнате тщательно промывали горячей водой с мыльным порошком.
Поэтому  здесь  так сильно пахло дезинфицирующим веществом, что Гил старался
дышать через рот.
     Он  склонился  над  стеклянным  ящиком.  Мыши  беспокойно двигались, их
глазки  блестели,  а усики дрожали. Куини и Кьютнес, мать и дочь, обняв друг
друга,  следили  за  каждым  движением  Гила, Конг непрестанно болтал, вид у
него   был   самый  вызывающий.  С  помощью  ручного  прибора  Гил  проверил
прозрачные  трубы,  соединенные  с  красным стальным резервуаром, на котором
стояла  надпись  PERM.  Никаких  следов  утечки газа не было, но, находясь в
одной  комнате  с "манекеном" без защитного костюма, он все равно чувствовал
себя неуютно.
     Вошел   Трейнер   с   двумя   мужчинами.   Один,  высокий  и  поджарый,
представился  как  Джек  Ваннеман, специалист по сельскому хозяйству. На нем
были  джинсы, куртка, кожаные ботинки и широкополая шляпа. Крепко пожав Гилу
руку,  он  вернулся  к  своему  рассказу о перелете из Сан-Франциско. Второй
человек,  Ахмед  Ареф, хмурый, с квадратным лицом и гладко зачесанными назад
черными  волосами, был одет в тяжелый твидовый костюм, совершенно неуместный
в  пустыне.  Знакомясь с Гилом, он едва коснулся его руки. При этом он шарил
глазами по комнате, как будто стараясь запомнить все детали.
     - Когда  мы  перелетели  через  горы  и  оказались  в Неваде, - смеясь,
продолжал  Ваннеман,  -  я  сказал:  "Смотрите,  полковник,  Великий Бассейн
Северной  Америки,  двести  тысяч квадратных миль голой пустыни, где реки не
достигают  моря...  Они  просто высыхают на солнце". И что вы думаете, Клем,
он  мне ответил? - Ваннеман с трудом сдерживал смех. - Он сказал: "У меня на
родине это был бы оазис". Я так хохотал, что мы едва не вошли в штопор.
     Ваннеман  и  Трейнер  засмеялись.  Не  обращая  на  них  внимания, Ареф
внимательно  разглядывал  стеклянный ящик с животными. Макаки, взволнованные
появлением  чужих  людей,  метались  по  клетке, высоко задрав хвосты. Конг,
оскалив зубы, старался напугать незнакомцев.
     - Ну   и   характер   у   вас!   -  сказал  Ваннеман,  слегка  похлопав
бесстрастного  Арефа  по спине. - Хотите казаться грубым и нелюдимым? Ладно,
ваше  дело.  Главное  -  вы человек слова. Я тоже, как известно вам и вашему
правительству.  Если  вы  сегодня заключите сделку, полковник, я знаю, что и
меня не забудут.
     И  тут  Ареф заговорил - впервые, как вошел в комнату. Монотонно, почти
не разжимая губ, он произнес:
     - Не  полковник,  а  мистер  Ареф.  Моя  поездка сюда не носит военного
характера.
     - О черт, верно! - Ваннеман хлопнул себя по лбу, сбив шляпу на пол.
     - Хорошо,  господа,  -  вмешался  Трейнер, - давайте начнем. Вы готовы,
Гил?  Прекрасно.  Видите  вон  того  лысого  джентльмена за окном с двойными
стеклами?   Это   Эверетт   Ордман,   наш   ученый,  занятый  теоретическими
исследованиями.  Он  будет  следить  за  качеством  воздуха  и  давлением  в
лаборатории  и  в  случае  аварии,  что весьма мало вероятно, включит сигнал
тревоги,   начнет   подачу   свежего   воздуха   и   приведет   в   действие
разбрызгиватели, укрепленные, как вы видите, на потолке.
     Ордман закивал головой, показывая, что он готов.
     - Если  вы  не  заключите сделку здесь, - тихо сказал Арефу Ваннеман, -
мы  можем  вернуться  к  варианту  озера  Пирамид.  Замечание заинтересовало
Трейнера.
     - Вариант озера Пирамид?
     Гил  занялся  оборудованием,  понимая, что разговор не предназначен для
его ушей.
     - Да.  -  Ваннеман  понизил  голос  до  шепота. - Перед тем как самолет
пошел  на  посадку, я обратил внимание полковника на озеро Пирамид и большую
скалу,  покрытую  толстым слоем птичьего помета. Моя идея заключается в том,
чтобы  сбросить  пару  тонн гуано на аятоллу. Тогда он быстро выбросит белый
флаг,  а? Неплохая идейка? Я могу достать несколько списанных армейских С-3,
а бойскауты их загрузят.
     Трейнер с недоумением посмотрел на Ваннемана, а Ареф спросил:
     - Неужели  вы  в  самом  деле  хотите,  чтобы  война  кончилась, мистер
Ваннеман? Ведь она сделала вас богатым.
     - Я за мир! За мир с позиции силы.
     - Самолетов  у  нас  достаточно.  Если  нам  что-то  и нужно, то только
запчасти, особенно русские.
     - Русские   упрямы,  -  сказал  Ваннеман,  -  если  бы  вы  согласились
действовать через Израиль...
     - Джек,  пожалуйста,  -  взмолился  Трейнер,  -  об  этом позже. Хватит
отвлекаться!  Вот  так.  Тех  мер  безопасности,  которые вы видите здесь, в
полевых  условиях  не будет, но в лаборатории мы делаем все, что возможно. В
пределах   разумного,  конечно.  Измерительный  прибор,  которым  пользуется
мистер  Эллис,  выявит одну миллионную, даже десятимиллионную долю газа, да,
Гил?  Мы  можем предоставить вам сколько угодно таких приборов. Мы делаем их
прямо здесь, на заводе.
     Все  четверо  столпились возле ящика с животными, Трейнер стоял рядом с
Гидом, гости - напротив них.
     - Кроме  электронных  датчиков,  оповещающих  о  наличии газа в воздухе
сиреной,  у  нас  имеется  особый, биологический индикатор. - Трейнер взял в
руки  банку  с  перфорированной  крышкой.  -  Это  мотыльки. Они чрезвычайно
чувствительны   к   газу.   Если   вы  увидите,  что  их  крылышки  начинают
скручиваться, как можно быстрее направляйтесь к ближайшему выходу.
     Ваннемана  не интересовали технические подробности опыта, и он отошел в
дальний  конец  комнаты. А может быть, подумал Гил, он не может вынести вида
обезьянок.
     Трейнер  обратил  внимание  гостей на резиновый шланг, тянувшийся вдоль
стены.
     - Если   произойдет   утечка   газа,   мы   собьем   его  струёй  воды.
Разбрызгиватели  на  потолке  тоже включатся автоматически, даже если Ордман
заснет.   Вода  полностью  уничтожает  "манекен",  нейтрализует  его.  -  Он
попытался  щелкнуть  пальцами,  но  руки  были слишком потными. - Поэтому мы
советуем  вам в полевых условиях иметь поблизости несколько цистерн с водой.
Русские  разработали  какие-то мощные передвижные установки для дезактивации
техники.  Это  лучшее,  что  есть в мире. Пожалуй, Ваннеман сможет раздобыть
вам парочку. Правда, Джек?
     Трейнер и Ареф посмотрели на Ваннемана, стоявшего у стены.
     - Посмотрим,   что   можно   сделать,  -  ответил  он.  Интересно,  как
специалист  по  сельскому  хозяйству  может достать русскую военную технику,
подумал  Гил.  Он  уже  несколько  месяцев  подозревал,  что Трейнера больше
интересует  применение  "манекена"  в военных целях, чем в промышленности, и
сейчас он окончательно в этом убедился.
     - Если  вы  случайно  вдохнете  газ,  -  продолжал Трейнер, обращаясь к
Арефу,  -  нужно  немедленно  подышать  кислородом.  Добавочный  кислород  в
кровеносной   системе   препятствует  развитию  паралича  и  восстанавливает
двигательные   функции   организма.   Кислород   в   этом   случае  является
противоядием.   Интересно,  что  стоит  кому-нибудь  изобрести  какое-нибудь
отравляющее   вещество,  как  тут  же  появляются  противоядия,  пусть  даже
несовершенные.  Правда,  "манекен"  -  это  не  химическое вещество в чистом
виде,  его  получают  на основе токсинов с применением отравляющих веществ -
разумеется,  это  не  имеет  отношения к нашей теме, - залогом успеха служит
внезапность:  противник  застигнут  врасплох и не знает, какое оружие против
него применено. Не правда ли, полковник?
     - Мистер, а не полковник.
     - Хорошо,   хорошо...   Гил,  объясните,  пожалуйста,  принцип  разницы
давлений.
     - Как  вы,  может  быть,  заметили,  здесь тепло. - Злобный, немигающий
взгляд  Арефа  нервировал  Гила,  и  он  говорил, обращаясь к макакам. - Это
потому,  что  давление  в  комнате составляет половину атмосферы, в ящике же
давление  равно  одной  атмосфере.  Если  произойдет  утечка газа, его поток
пойдет из комнаты в клетку, а не наоборот.
     - Блестяще,  да?  -  ухмыльнулся Трейнер. - Иметь под рукой умных людей
выгодно.
     - Надпись  на  красном  резервуаре,  -  спросил Ареф, почти не разжимая
губ, - что она означает?
     - Это   сокращение   от  Pseudo  Rigor  Mortis  -  это  ложное  трупное
окоченение,  -  пояснил Трейнер. - Так мы вначале называли газ. Потом кто-то
из  лаборатории  окрестил его "манекеном". Это после того, как однажды утром
мы  обнаружили  в  лаборатории  мертвого уборщика. Он застыл как манекен, со
шваброй  в  руках,  глядя прямо перед собой. Если бы его нашли чуть раньше и
дали  подышать кислородом, он бы ничуть не пострадал. С тех пор название так
и  прилипло.  Я, конечно, сочувствую жертве и его семье, но все-таки не могу
не  думать  о  живой силе противника, застывшей в своих окопах. Когда-нибудь
"манекен"  будет  считаться  самым  гуманным  оружием  из всех, изобретенных
людьми.  Сковать  противника,  обезоружить  его, затем оживить кислородом...
Есть еще вопросы?
     Гил  взглянул на Арефа. Неужели он из министерства сельского хозяйства?
Скорее он из того же ведомства, что и Генри Киссинджер.
     - А  почему, - спросил Ареф, - нельзя выпускать этот газ в виде, как бы
это   сказать,   двух   близких   газообразных  веществ?  Существует  особый
технический термин: кажется, двойной, нет, бинарный...
     - Правильно,  бинарный,  -  подтвердил Трейнер. - Это прекрасная идея -
разложить  токсичный газ на два безвредных компонента, которые соединяются в
момент  использования, скажем, в артиллерийском снаряде, летящем к цели. Как
вы  знаете.  Соединенные Штаты уже переводят свой химический арсенал на этот
принцип  действия.  Загвоздка  лишь  в том, что никогда не знаешь наверняка,
как   перемешаются  эти  компоненты.  Нельзя  же  планировать  атаку  -  ну,
например, на крыс, - не зная, какой крепости получится яд.
     Трейнер  продолжал  делать  вид,  будто  Арефа  интересует  уничтожение
грызунов.  Неужели он полагает, подумал Гил, что я не только слеп и глух, но
и к тому же глуп?
     - Трудность  не  только  в  этом, - сказал Гил достаточно громко, чтобы
его  слышали  все.  - Мы еще не умеем разлагать "манекен" на компоненты. Для
этого   нужно   провести   большую   исследовательскую   работу,   научиться
контролировать   его   эффективность,   стойкость,   длительность  действия,
разработать методы безопасного хранения и транспортировки.
     Трейнер перебил его, громко заявив:
     - Им  неинтересны  наши  производственные проблемы, Гил, которые к тому
же  можно  решить  очень  быстро. - И, гневно взглянув на Гила, он подошел к
Арефу, бросив на ходу: - Пора начинать демонстрацию. Вы меня поняли?
     Кипя  от  ярости,  Гил  повернулся  к  приборной  доске  со  множеством
вентилей  и  шкал.  Нужно  сдерживать  свои  чувства.  Если он начнет сейчас
спорить  с  Трейнером,  то может наговорить много лишнего, о чем потом будет
жалеть. Чтобы успокоиться, он занялся приборами.
     Легкий  поворот самого большого вентиля - и цифры на табло стали быстро
меняться:  0.000,  0.015,  0.500. Внутри прозрачной трубки появилась голубая
струя  с  карандаш  толщиной  и,  то  расширяясь,  то  сужаясь,  поползла от
красного резервуара к ящику с животными.
     - Когда  газ  выпускают, он имеет тенденцию прижиматься к поверхностям,
-  пояснял Трейнер. - Это объясняется наличием промежутков во внешнем кольце
электронов  в  молекуле,  благодаря  чему  вещество  вступает в соединение с
другими  веществами,  а  также  силой поверхностного натяжения. Если это вас
интересует,  Гил  расскажет поподробнее, он инженер-химик. Чтобы видеть газ,
мы  добавляем  немного  кобальта. В своем естественном состоянии он не имеет
ни цвета, ни вкуса.
     Гил  повернул  вентиль  еще  на  четверть  оборота. Цифры на индикаторе
запрыгали,  потом  установились  на  0.900.  Макаки в ящике в поисках выхода
стали тыкаться во все углы, наталкивались друг на друга.
     Вдруг  из  отверстия  трубки,  как  дым  от  сигары,  появилось облачко
голубого  газа,  которое  тут  же  заволокло  одну  из стенок ящика. Постояв
секунду-другую  в  углах, газ появился сразу возле всех поверхностей. Чистая
стеклянная  гладь  подернулась  голубым,  будто электричество активизировало
неоновую  пленку.  Гил вернул вентиль в начальное положение, индикатор опять
показывал нуль.
     - Обратите  внимание,  -  сказал  Трейнер,  -  мыши  в  ящике перестали
двигаться.  Они  похожи  на  игрушечных,  верно?  Сейчас  дойдет  очередь до
обезьян.  Сначала  газ  попадает  в их организм через подошвы ступней, затем
проникает  в  легкие.  Но взгляните на тараканов - никакого эффекта! Ни США,
ни Россия, таракан - вот настоящая сверхдержава! - со смехом добавил он.
     Секунд  через тридцать движения обезьянок замедлились: словно они брели
по  грудь  в воде. Еще через тридцать секунд идти им, казалось, стало совсем
невмоготу.   Стоя  на  месте,  они  медленно  сгибали  и  вытягивали  лапки,
поворачивались  и  нагибались,  будто  делали  зарядку. Гил не сводил глаз с
Кьютнес,  самой  маленькой  из  обезьянок,  которая  больше всех походила на
человека.  Он  знал,  что  этому  сходству нельзя придавать слишком большого
значения.  И  все-таки  его не покидало ощущение, что жесты и мимика Кьютнес
выражают  ужас, ужас ребенка, который не может убежать от опасности. Зубы ее
обнажились,  круглые глаза метались из стороны в сторону, лапками она делала
круговые   движения,   пытаясь  отогнать  невидимого  противника.  Но  этого
противника  отогнать было нельзя: газ проникал через кожу ступней и ладоней,
поступал  в  легкие  с  дыханием  и  вместе с кровью добирался до мельчайших
сосудов, поражая клетки мышечной ткани.
     Гил  наблюдал,  как  обезьянки  изгибались  все медленнее и медленнее и
наконец  замерли  в  разных позах, напоминая чучела в витрине таксидермиста.
На  их  мордочках  застыла гримаса ужаса. Выпустить такой смертоносный газ с
территории  завода  и  испытывать  его  на людях на поле боя!.. Нет, Трейнер
явно сошел с ума. Возле дверей стонал Ваннеман, которого, видимо, тошнило.
     Что  подумала  бы обо всем этом Карен? Скорее всего она посоветовала бы
ему  послать  Трейнера  к  черту  и позвать полицию. Как он сможет перед ней
оправдаться?  Ему  трудно  будет  что-либо  ей  объяснить. А впрочем, хватит
думать  о  Карен. Ведь она ушла из его жизни и надо учиться самому принимать
решения. Но ему так необходимо хоть с кем-нибудь поговорить...
     Ход его мыслей прервал настойчивый шепот Трейнера:
     - Гил, выключите газ.
     Вздрогнув,  Гил осознал, что, если не откачать газ немедленно, животные
погибнут.  Он быстро повернул вакуумный вентиль и увидел, как слабый голубой
дымок  изменил  направление  и  стал исчезать в вытяжной трубе. Через десять
секунд  стеклянный ящик был чист, но у Гила сжалось сердце при мысли, что он
опоздал.
     - Газ   в   первую   очередь  поражает  конечности  и  основные  мышцы,
постепенно  парализуя  их,  -  объяснял  Трейнер,  словно  все  шло как было
задумано.   -   На   органы,  управляемые  автономной  вегетативной  нервной
системой,  -  сердце,  железы,  легкие,  а  также глаза, - он воздействует в
последнюю очередь. Смотрите внимательней. Видите?
     Трейнер  и  Ареф  склонились над ящиком. Гил держал руку на кислородном
вентиле  и не сводил глаз с Кьютнес, которая, кажется, получила большую, чем
родители,  дозу  "манекена".  Странная  поза  и  вытянутые  лапки  делали ее
похожей на карикатуру.
     - Они  не  могут  двигаться,  - удовлетворенно продолжал Трейнер, - но,
как  вы  заметили, они дышат, вращают глазами. Их уже подвергали воздействию
"манекена",  поэтому  они  вряд  ли  очень  испуганы. Прежде чем вы зададите
вопрос,  мистер  Ареф, разрешите мне сказать вам, что они могут находиться в
таком  состоянии  часами,  в  зависимости  от  того,  сколько  газа попало в
систему   кровообращения.  Если  слишком  много,  поперечно-полосатые  мышцы
сжимаются и животные испускают дух.
     Ареф взглянул на Трейнера, вопросительно подняв бровь.
     - Испускают - что?
     - Дух.  - Трейнер пожал плечами. - То есть умирают. Мертвые. Капут. Но,
как   правило,   постепенно  действие  газа  слабеет,  симптомы  парализации
исчезают   и  животные  полностью  приходят  в  себя.  Обычно  это  занимает
несколько часов, но если использовать кислород, то гораздо меньше.
     Видимо,  обезьянки  произвели  на  Арефа  сильное впечатление. Глядя на
них, он пробормотал что-то на незнакомом языке.
     - Важно  отметить,  -  Трейнер  понизил  голос,  - что газ не оставляет
следов  в  организме.  Совершенно. Пока еще не найдено такого теста, который
позволял  бы  определить,  что произошло. Вы сами понимаете, какое это может
иметь значение... в некоторых обстоятельствах.
     Ареф едва заметно кивнул.
     - Как вы предполагаете доставить газ к месту действия? - спросил он.
     Трейнер  начал  объяснять, но говорил он так тихо, что до Гила долетали
только обрывки фраз:
     - На  месте  применения  распылять  с  самолета...  Доставка оптом... в
большом  объеме...  баллоны  со  сжиженным  газом...  по  железной дороге...
погрузим  на  судно...  могу  показать  вам чертеж железнодорожной цистерны,
которую мы...
     Гил  был  бы  не  прочь  послушать  и дальше, но его внимание привлекла
маленькая  макака.  Она  стояла  неподвижно  в  трех дюймах от стенки ящика.
Затем,  потеряв  равновесие, стала клониться влево, пока не уперлась плечами
в  стекло.  Правая  лапа, приподнятая над полом, подчеркивала безжизненность
ее  позы. Гил пристально всмотрелся в обезьянку: взгляд макаки был устремлен
в  какую-то  отдаленную  точку,  глаза подернуты полупрозрачной пленкой. Она
походила  на  старую  игрушку,  брошенную в угол чулана. Гил чертыхнулся про
себя.
     - Клем,  -  глухо  сказал  он,  прерывая  объяснения  Трейнера,  -  мне
кажется, что с Кьютнес не все в порядке.
     - Ерунда.  -  Быстрым  движением  руки  Трейнер  показал  на  баллон  с
кислородом.  Гил  повернул  вентиль,  стрелка  двинулась  по  шкале  вправо,
раздалось   тонкое   шипение.   Потом  в  лаборатории  хлопнула  дверь.  Все
повернулись и увидели, как побледневший Ваннеман выходит, зажав руками рот.
     - Этот  специалист  по  сельскому  хозяйству, кажется, не привык к виду
страдающих животных, - заметил Гил, взглянув на генерала.
     - Да,  здесь  нужна  привычка,  - сухо усмехнулся Трейнер. - Из него не
получится  хороший  солдат.  А  сейчас, полковник, следите за тем, что будет
происходить.  После  того  как  кислород  попадает  в  легкие, выздоровление
наступает очень быстро.
     Прошла минута, другая.
     У  Конга,  самого крупного из обезьян, появились слабые признаки жизни.
До  этого  он стоял, расставив задние лапы, вытянув вперед передние и слегка
согнув  пальцы.  Сейчас  он  очень  медленно  начал сжимать пальцы в кулаки,
будто  проверяя,  не  сломаны ли они. Губы, обнажавшие неровные желтые зубы,
постепенно  сошлись  в  прямую  линию,  затем  вытянулись вперед, и его лицо
приняло характерное выражение.
     - Старина  Конг  почти оправился, - сказал Трейнер. - Ах, эти его губы,
сложенные для поцелуя, - они напоминают мне мою первую жену.
     Куини  тоже  приходила  в  себя.  Сделав неловкий шаг, она упала на все
четыре  лапы.  Потом несколько раз глубоко вздохнула, выгнула спину и, махая
лапками,  высунула  язык. Хвост двигался по сторонам, как кнут. Через минуту
обе  взрослые  макаки  даже  пробовали  ходить  - сперва шатаясь как пьяные,
затем  все  более уверенно. Странно, но они не обращали никакого внимания на
свою  неподвижную дочь. Конг задел ее, и Кьютнес упала, уткнувшись мордочкой
в  пол  и  странно растопырив лапы. Конг и Куини кружили по ящику, сгибали и
разгибали  лапки,  сердито  болтали,  переступая  через  Кьютнес  как  через
сломанную куклу.
     - Клем,  мы потеряли ее, черт побери! - сказал Гил. Повернувшись к окну
аппаратной,  он крикнул: - Эверетт, вы слышите меня? Похоже, Кьютнес умерла.
Пришлите Стинсона с проволочной клеткой.
     - Положите  ее в холодильник, пусть посмотрит доктор, - сказал Трейнер.
- Может быть, она была больна.
     - Она  не  была  больна. Просто никогда не знаешь, как будет вести себя
этот проклятый газ. В этом вся загвоздка.
     - А  я  думаю,  вся  загвоздка  -  в  вас. - Сердито посмотрев на Гила,
Трейнер  повел  Арефа  к  дверям.  -  Если бы у нас были три обезьяны одного
размера,  они  бы  все  остались  живы. При одинаковой дозировке больше всех
страдает  животное  с  маленькой  массой тела. Знаете, как бывает, когда три
парня  идут  в  бар  выпить?  Два здоровяка веселятся, а недомерок мертвецки
пьян.
     Гил слышал, как, удаляясь по коридору, Ареф спрашивал Трейнера:
     - Что такое недомерок?


                                  Глава 5

     После  того  как  Ареф  и  Ваннеман улетели, и была подтверждена смерть
обезьянки,  Трейнер  вызвал  Гила  к себе в кабинет. Едва тот вошел, генерал
вскочил со стула и закричал:
     - Ну  и представление вы устроили для араба! В конце концов, на чьей вы
стороне? Вы все время подставляете мне подножки...
     Во  многих  отношениях  Трейнер  был  полной  противоположностью  Гилу:
громкий, самоуверенный, агрессивный, а сегодня даже угрожающий.
     - Проект   "манекен",   -   говорил   он,   расхаживая   по  комнате  и
жестикулируя,   -  требует  сплоченной  команды,  людей,  на  которых  можно
положиться  и  которые,  не задавая лишних вопросов, будут защищать интересы
компании.  - Покраснев от раздражения, он резко выпалил: - Тот, кто не хочет
работать  в моей команде, может подыскать себе другое место. Но что касается
вас...  Будь  я  на вашем месте, я бы не стал тешиться этой перспективой, не
тот у вас послужной список. Мы вам нужны, но, к сожалению, и вы нам нужны.
     Окна  кабинета  выходили  на  запад,  и  лучи  солнца, еще не успевшего
спрятаться  за  горной  грядой, били прямо в глаза. Может быть, подумал Гил,
Трейнер  разработал  особую  стратегию запугивания и нарочно пригласил его к
себе  именно в час заката? Прикрыв глаза рукой, он ерзал на стуле, размышляя
над  тем,  что  его  ожидает:  понижение  в должности, увольнение или просто
головомойка.  А  что, если, не ожидая конца, встать и уйти самому? Может, он
будет  счастливее, продавая ботинки или перекачивая газ. По крайней мере, на
этих  работах  ошибки  не  грозят  людям  гибелью. С другой стороны, если он
уйдет,  то ничего не узнает о планах Трейнера и не сможет помешать ему. Черт
побери!   У   него   появилась   привычка   так  тщательно  вникать  во  все
обстоятельства,  что  он  уже  разучился  действовать. "С одной стороны", "с
другой  стороны"...  Раньше он смотрел на вещи проще и славился тем, что мог
быстро  принимать верные решения. А может быть, то, что он приписывал своему
умению  и проницательности, - всего-навсего случай, простая удача, которая в
один  прекрасный день решила сыграть с ним злую шутку? Нет, это глупо; удача
слепа  и  не  любит  шутить.  Пусть  орел  выпадет  десять  раз  подряд,  на
одиннадцатый  обязательно  будет  решка,  если  игра  ведется  по  правилам.
Ситуация,  в  которой  он оказался сейчас, совершенно ясна: "манекен" опасен
для  транспортировки,  а  Клем  Трейнер - самодовольный дурак. Значит, нужно
просто встать и сказать это. Но с другой стороны...
     Трейнер   еще  несколько  минут  разглагольствовал  о  духе  команды  и
преданности  коллективу,  о  четком  понимании структуры управления и о том,
что  он больше не потерпит от Гила подобных выходок. Но постепенно его голос
смягчился,  как будто он решил применить другую тактику. Он сел, сложив руки
на столе, и заговорил примирительным тоном:
     - Сколько  вы  уже работаете у Дрэглера, почти год? Должен вам сказать,
выглядите  вы  сейчас  гораздо  лучше. Когда вы пришли в компанию, вид у вас
был  как у тяжелобольного. Помните? Вы давно перестали ходить к психиатру? -
неожиданно спросил он.
     Трейнер,  когда  он  стоял,  походил на старого льва, медлительного, но
все равно смертельно опасного. Когда сидел - напоминал кобру.
     - Два  месяца  тому  назад,  -  ответил  Гил, удивляясь, откуда Трейнер
знает, что он бросил лечение. Трейнер казался озабоченным.
     - Может,  стоит  опять  начать? - Он открыл папку, лежавшую на столе, с
минуту  изучал ее, потом отложил в сторону. - Авария в Бостоне произошла год
назад.  Месяц  вы  работали  в "Брэндон кемикл", два месяца не имели работы,
потом  приехали  сюда,  к нам, и сейчас уже в курсе наших дел. Теперь о том,
что   произошло   сегодня  в  лаборатории.  Разумеется,  у  нас  могут  быть
разногласия,  особенно в вопросах сугубо технических, но, Бог мой, нельзя же
выставлять их напоказ перед посторонними! Вы должны это понимать.
     - Да,  я  понимаю,  мне не следовало ничего говорить. - Чтобы набраться
смелости,  Гил  глубоко  вздохнул.  -  Вы уже знаете мое мнение относительно
этого  газа.  Он  непредсказуем.  Мы  не знаем, как он действует и что может
сотворить  даже  в  лабораторных  условиях.  Его перевозка связана с большим
риском. Мое мнение...
     - Ваше  мнение!  -  раздраженно  прервал  его Трейнер. - Ваше мнение не
единственное.  Есть  другие  ученые  и  инженеры.  Да, мы пока не знаем всех
свойств  "манекена", но, по общему мнению, он не более опасен, чем множество
других  веществ,  которые  ежедневно  перевозят по железной дороге... Таких,
скажем,  как  хлор,  природный  газ,  динамит или атомные бомбы. - Он поднял
руку,  не  давая Гилу возразить. - Среди нас вы самый осторожный, я понимаю,
тому  есть  причины:  после  того,  что  случилось в Бостоне... Будь на моей
совести жизни двадцати невинных американцев, я бы тоже стал осторожным.
     - Вот  к чему вы клоните! Вы думаете, что авария в Бостоне произошла по
моей вине?
     - Это  могло  случиться  с каждым, просто дежурным в тот день оказались
вы.
     - Любой другой на моем месте действовал бы точно так же, как я.
     - Да,  тот,  кто  любит заложить за воротник, а в критических ситуациях
застывает  на  месте.  Скажете,  нет?  Думаете, ни с того ни с сего вы вдруг
резко  изменились и теперь совершенно безупречны? А сегодняшний случай? Если
бы вы не впали в транс, мы бы не потеряли эту обезьяну.
     Гил вспыхнул:
     - Это  подло!  - но взял себя в руки. Трейнер, конечно, бил ниже пояса,
но  в  его словах была горькая правда. Часть ответственности за катастрофу в
Бостоне  он  должен  взять на себя. Ведущий инженер, знающий, после аварии в
Бостоне,   насколько   коварен   метилизоцианит,   он   должен  был  принять
дополнительные   меры   предосторожности.   Ему  следовало  научить  команду
нейтрализовывать  даже самые невероятные ошибки операторов и предусматривать
возможные   сбои   машин.   Он  провел  несколько  совещаний,  устроил  пару
тренировочных   занятий,   но,  очевидно,  сделал  не  все.  Часть  вины  за
случившееся,  безусловно,  лежит  на нем, и целая армия психиатров не сможет
заставить  его  забыть  об  этом.  Какие-то упущения с его стороны позволили
невидимой  смерти  прокрасться во все соседние спящие дома, в каждую спальню
квартала...  А  потом...  Потом  он  утратил  чувство  самоуважения,  у него
появились   трудности   в   интимных  отношениях  с  женой,  его  брак  стал
распадаться.  Он  чувствовал,  что  недостоин  ее,  поэтому начал потихоньку
пить,  замкнулся  в  себе,  якшался  со  шлюхами. Ему еще повезло, что Карен
терпела  так  долго.  А  что  касается  "закладывания  за  воротник"  в ночь
катастрофы,  то  это  просто  наглая ложь. Он и выпил-то всего пару рюмок за
обедом и жалел теперь, что признался в этом комиссии по расследованию.
     Гил  почувствовал тупую боль в висках, потер их пальцами. Он представил
себе  мертвую  Кьютнес,  лежавшую  на полу стеклянной клетки, - окоченевшую,
нелепую,  с остановившимся взглядом. Неужели он виноват и в этой смерти? Гил
вспомнил:  на  него  нашло  тогда  что-то  вроде затмения. Это длилось всего
несколько  секунд,  и  именно  этих  секунд  ему  не  хватило, чтобы вовремя
перекрыть  вентиль  подачи  газа.  Что  же  с  ним произошло? Как он мог это
допустить?  А,  да...  Его отвлек этот специалист по сельскому хозяйству: он
выскочил  из комнаты, зажав рот рукой. Кроме того, ему мешал сосредоточиться
сдерживаемый  гнев  -  гнев  на  Трейнера,  который  относился  к нему как к
мальчишке  и просто использовал его, ничего не объясняя. Глядя на длинное, с
тяжелой  челюстью  лицо  Трейнера, Гил почувствовал, что его тошнит. Одно он
знал наверняка: он ненавидел этого человека так, как никого другого.
     - Что  касается  "манекена",  -  успокаивающе сказал Трейнер, - я знаю,
насколько  он  опасен.  Но  ведь  так  и должно быть! Крыс не убьешь духами!
Конечно,  перевозка  его  связана с риском, но, чтобы достичь желанной цели,
иногда  приходится  рисковать.  Ничего  не  поделаешь, такова жизнь. Гил, вы
ведь  хороший  парень. И здорово разбираетесь в технических вопросах; я рад,
что  у  меня  в  команде  есть  человек  с  таким  опытом. И мне бы очень не
хотелось,  чтобы  вы  ушли от нас на этой стадии разработки газа. - Прищурив
глаза,  он  наклонился  через стол. - Вы многое знаете о "манекене", больше,
чем   следует.   Если   вы  уйдете  из  компании  и...  злоупотребите  этими
сведениями,  вы  нанесете  непоправимый вред... э... нашему делу. Я этого не
допущу.
     Гилу  показалось,  что  в  голосе генерала прозвучала скрытая угроза. А
может быть, это ему только почудилось?
     - Вы  говорите  о  команде, - сказал он. - Значит, вам нужны сплоченные
игроки,  но вы не посвящаете меня в план игры. Что такое "манекен"? Пестицид
или боевое оружие?
     Трейнер барабанил пальцами по столу.
     - Мы  же  не  знаем  в  точности,  что он собой представляет, поэтому и
проводим так много экспериментов.
     - Кто  этот  Ареф,  для  которого мы проводили опыт? Вы называли его то
мистером,  то  полковником.  А  другой, высокий, упомянул аятоллу, потом дал
понять,  что  Арефу  нужно оружие для борьбы с ним. Ареф - военный из Ирака,
или я не прав?
     - Есть вещи, которые я не могу вам сказать.
     - У меня есть допуск к работе по списку номер девять.
     - Этого недостаточно.
     Гил  с  безнадежным  видом  махнул  рукой. Трейнер вел игру в одиночку,
используя  каждого,  но  никому  полностью  не  доверяя. Наверное, генералов
специально  учат  хранить  в тайне информацию о готовящихся операциях, чтобы
уменьшить число дезертиров.
     - Конечно,  при посторонних, не следовало ничего говорить, - согласился
Гил.  -  Прошу  за  это  прощения.  Но поймите и меня. До того, как прийти к
Дрэглеру,  я  многие  годы  входил  в руководство своей фирмы. Я привык, что
перед  принятием  важных  решений  со  мной  всегда  советуются.  Здесь же я
чувствую  себя  чужим, мне не доверяют. Вы как будто меня испытываете, и мне
это совсем не нравится.
     - Вот  что,  -  начал  Трейнер  с  энтузиазмом, - я включу вас в список
номер  десять. Тогда вы узнаете весь план игры. Я не выдам никаких секретов,
если  скажу,  что "манекен", так же как почти все химические вещества, может
применяться  в  военных  целях. Ареф? Вам уже говорили, что он необходим для
финансирования  проекта.  Вы  хотите продолжать испытания? Прекрасно. Но кто
будет  платить?  Дрэглер  -  частная  фирма,  и  деньги  придется  искать на
стороне.
     - Исследования будет оплачивать правительство Арефа?
     Трейнер улыбнулся, пожав плечами.
     - Не  могу  ответить  на  этот вопрос ни положительно, ни отрицательно.
Правительство  полковника  Арефа,  или,  лучше  сказать,  мистера  Арефа, не
связано  никакими  договорами  о  химическом  или бактериологическом оружии,
если  вам  хочется  называть  пестицид  именно  так.  Гил,  я хочу, чтобы вы
обещали  мне  свое содействие. Здесь замешаны другие, более важные интересы,
о  которых я не могу рассказывать. И, поверьте, они полностью оправдывают ту
преданность,  которая  от  вас  требуется. - Он встал и подошел к Гилу. - Мы
оба  втянуты в игру настолько, что выходить из нее слишком поздно. Я не могу
вам  сказать: забудьте все, что знаете, и ищите другое место. Так не пойдет.
-  Он  протянул Гилу руку. - Мне нужна ваша помощь, Гил, и я прошу ее у вас.
Ну что, по рукам? Можно на вас рассчитывать?
     Ах   ты,   наглый,  самодовольный  сукин  сын,  подумал  Гил.  Напрасно
надеешься,  что  я  буду  тебе помогать. Только бы знать, насколько серьезны
твои угрозы в случае, если я выйду из игры.
     Он  взял  руку  Трейнера  и  пожал ее со всей искренностью, которую мог
изобразить.
     - Мое  настороженное отношение к "манекену" никак не связано с тем, что
случилось  со  мной  в Бостоне. Просто газ слишком опасен. Я надеюсь, вы еще
раз подумаете, прежде чем отправить его с завода.
     Обняв Гила за плечи, Трейнер проводил его до дверей.
     - Я  уже говорил вам, мы обсудим ваши соображения, когда встанет вопрос
о  его  транспортировке.  Если  такое  решение будет принято, я думаю, самый
безопасный  способ  -  перевозить  его  морем.  Вы согласны? Тогда, в случае
аварии  или  диверсии,  газ  погрузится в ту единственную среду, которая его
нейтрализует,  -  в  воду.  До  свидания,  Гил.  Никому  ни  слова  о  нашем
разговоре,  понятно? Даже жене. Передайте ей от меня привет. Она красавица и
женщина с большим талантом.

     Приняв  душ  и переодевшись, Карен вывела машину из гаража и поехала по
шоссе  101  в  сторону  округа  Марин.  К  тому  времени, когда она достигла
середины  моста Золотые Ворота, вечерний час пик уже кончился, и поток машин
схлынул   настолько,  что  она  осмелилась  бросить  несколько  взглядов  по
сторонам.  Слева,  над  Тихим  океаном, садилось солнце, справа, над широким
пространством  серой  воды,  высились  белые башни Сан-Франциско, похожие на
глазированный  торт.  Ей  хотелось  остановиться  и  полюбоваться видом, но,
учитывая  плотность  движения,  это  было  бы  самоубийством.  Почему другие
водители  столь  бесчувственны к такой красоте? Она с удивлением поглядывала
на  них.  Большинство смотрело прямо перед собой - манекены в витринах, да и
только!  Нет, она никогда не станет такой равнодушной, даже если будет ехать
через этот мост в тысячный раз.
     Взглянув  в  нарисованную  от руки карту, она пропустила первый поворот
на  Сосалито, нырнула в туннель с арочным сводом и свернула в конце длинного
спуска.  На перекрестке с Бриджуэй она заметила закусочную и ресторан, а еще
через  квартал  дорога  кончилась,  упершись  в  стоянку  для  машин. Сквозь
отверстия  в  живой  изгороди она увидела плавучие дома, выстроившиеся вдоль
пирсов, уходивших в залив.
     Посмотрев  на  себя  в зеркало и удостоверившись, что выглядит неплохо,
Карен  вышла из машины, но тут же вернулась за кожаной курткой. В коричневых
твидовых  брюках и толстом свитере со стоячим воротником ей было бы холодно.
Солнце  уже  скрылось  за мысом Марии, и температура резко снизилась. Июнь в
Сан-Франциско не то, что июнь в Неваде.
     Плавучие  дома  -  это  нечто  совершенно  удивительное. Карен толкнула
калитку,  увешанную по меньшей мере двадцатью почтовыми ящиками, и оказалась
на  скрипучей  деревянной  дорожке,  которая  зигзагами  спускалась  к самым
невероятным  и причудливым сооружениям, какие только можно себе представить.
Одни   плавучие   домики   были  совсем  простыми  -  обыкновенные  коробки,
установленные  на  барже;  другие,  украшенные  цветными  стеклами и резными
ставнями,  словно  переселились  сюда  из  сказки  о Гансе и Гретель. В этой
мешанине  архитектурных стилей красивые и добротные сооружения соседствовали
со  сколоченными  наспех лачугами. У одного домика на крыше торчала согнутая
дымовая  труба,  а на подоконниках стояли горшки с цветами. Другой напоминал
колокольню.  На  крошечном  крыльце  возле  звонницы  читал  газету мужчина,
одетый  в  костюм  и при галстуке, похожий на биржевого маклера. Признаться,
эльф  или  гном,  предстань  они  перед  глазами  Карен,  удивили бы ее куда
меньше.
     Она  постучала  в  дверь плавучего дома, стоявшего на якоре у стоянки ь
9.  Ей  открыл  мужчина, не похожий ни на биржевого маклера, ни на гнома. Он
выглядел как профессиональный футболист и явно был ей знаком.
     - Мистер  Иган!  -  Ее лицо просветлело. - Я не ожидала увидеть вас так
скоро.
     - Если хотите снять мой плавучий дом, можете называть меня Джим.
     - Вы здесь живете?
     - Добро  пожаловать  в  мой  счастливый дом. Входите, я покажу вам свои
владения.
     - Почему вы не сказали мне тогда, у лифта, что это ваше объявление?
     - Я  собирался  сказать,  но  вдруг  почувствовал  прилив  храбрости  и
пригласил  вас  пообедать.  Когда  же вы отказались и не дали мне свой номер
телефона,  я  подумал,  что  лучше  об  этом  не  заикаться.  Не  хотел  вас
отпугивать.
     По  узкому  коридору,  вдоль  стен  которого  шли  полки с книгами, они
прошли  в  небольшую,  но  уютную гостиную. В маленьком камине плясали языки
пламени.  Спинет,  просторная  софа,  большой  книжный  шкаф  -  вот  и  вся
обстановка.  За  раздвижной  дверью  виднелся  еще  один ряд плавучих домов,
отделенных  сотней  футов  водного  пространства.  В  воздухе пахло книгами,
дымком, морем.
     - Здесь  чудесно!  -  От восторга Карен закружилась на месте. - Сколько
вы просите, тысяч пять в месяц?
     - Для  вас  скидка  на девяносто процентов. Домик-то небольшой. Наверху
спальня  такого же размера, как эта гостиная, еще выше - крошечная комнатка.
Вот  и  все.  В те времена, когда эта посудина была буксиром, там находилась
рубка. Зато все под рукой.
     - Боже  мой,  какое  замечательное  место!  В  жизни  не  видела ничего
подобного!  А  дома-то, дома... Некоторые из них просто ни на что не похожи,
вроде того дома, что напоминает церковную колокольню.
     - Это  и  есть колокольня, а церковь осталась в Западном Марине, сейчас
там китайский ресторан.
     Карен  взглянула  на Джима и нахмурила лоб. Что-то в нем изменилось, но
что?
     - Ваши усы, - ахнула она, - вы их сбрили!
     - Да,   сбрил.   Как  раз  перед  вашим  приходом.  Когда  работаешь  в
бюрократической  системе,  приходится заботиться о том, чтобы сохранить хоть
капельку  индивидуальности.  А  теперь  я  уплываю в Карибское море и мне не
нужно  ничего  доказывать.  Потом,  я заметил, как вы посмотрели на мои усы,
когда  вошли  в  кабинет:  как на жабу, которая вот-вот перескочит с меня на
вас.
     - Правда, они меня немного напугали. Вы сбрили их из-за меня?
     - Не  только.  Я собираюсь вновь начать ухаживать за женщинами, так что
лучше  избавиться  от  этой растительности. Мне нечего прятать за ней, кроме
моей простецкой ирландской физиономии.
     Карен  опять  улыбнулась.  Он  стоял  футах  в  шести  от  нее  и  явно
нервничал. Чтобы снять неловкость, она попросила выпить.
     - Мне кажется, вы должны любить белое вино.
     - Ничего подобного, буду пить пиво - просто из чувства противоречия.
     Иган  ушел  на  кухню.  Карен  подошла  к  спинету  и просмотрела ноты,
лежавшие  на крышке. Двухчастные инвенции Баха, вальсы Шопена, ранние сонаты
Моцарта. Все вещи довольно простые.
     - Вы играете, мистер Иган?
     - Джим,  просто  Джим. Да, играю, если это не слишком громкое слово для
обозначения моих экзерсисов. Душа моя парит, но пальцы не слушаются.
     Она   села   за   инструмент   и   открыла  одну  из  сонат  Моцарта  -
очаровательную   вещицу,   созданную  для  услаждения  слушателей.  Судя  по
карандашным   заметкам   на   полях,   хозяин  здорово  над  ней  поработал:
"Медленнее,  впереди  сложное  место!",  "Черт!",  "Паузу,  Вольфганг!". Она
начала   играть,   взяв  средний  темп  -  он  позволял  сосредоточиться  на
выразительности  фраз  -  и  стараясь  придавать  пассажам  как можно больше
плавности  и  прозрачности.  Хорошо настроенный инструмент звучал лучше, чем
она ожидала.
     Закончив  играть,  Карен грациозно опустила руки на колени и оглянулась
через  плечо. Джим стоял в дверях с открытым ртом, держа в руках две бутылки
пива.
     - Это  прекрасно! - выдохнул он. - Просто здорово! Никогда в жизни я не
стану  больше  играть  эту  чертову  пьесу.  - Он тяжело опустился на софу и
поставил  бутылки  на  кофейный  столик.  -  Вы  должны со мной поужинать, -
сказал  он,  мелодраматично  протягивая  к ней руки. - Если вы откажетесь, я
убью себя. А что касается лодки - она ваша.
     Карен засмеялась.
     - Скажите, Джим, вы разведены?
     - Да, как и многие, многие другие.
     - Я  тоже  скоро  получу  развод.  Принимаю ваше предложение. Ненавижу,
когда  взрослые  мужчины  убивают  себя.  Однако я ставлю несколько условий.
Во-первых,  мы  не  будем  говорить ни о нашей семейной жизни, ни об опасных
химических  веществах,  хорошо? Далее, после ужина вы проводите меня до моей
машины  и  я  вернусь  в  гостиницу. Хочу, чтобы утром вы не потеряли ко мне
уважения.
     Наполнив стакан пивом, он протянул его Карен.
     - Согласен! Будем говорить об условиях аренды.


                                  Глава 6

     Хотя  Сара  Шулер  не  была  красавицей в классическом смысле - ее лицо
портила  некоторая  резкость  черт,  -  среди заводских мужчин она считалась
самой  соблазнительной  женщиной компании Дрэглера. Их будоражили не столько
выпуклые  формы  ее  тела,  сколько  манера  держаться.  Было  в  ней что-то
чувственное,  говорившее  о  бурном  прошлом, что неизменно привлекало к ней
мужчин,   однако   многочисленные   ухаживания  и  всевозможные  намеки  она
пресекала  с  решительностью  давно  привыкшей  к  ним  женщины. Однажды Гил
слышал,  как молодой инженер подошел к ее столу и сказал: "Почему бы тебе не
зайти  ко  мне  сегодня  вечером, Сара? Я тебе кое-что покажу", - на что она
ответила:  "Нет, спасибо, я еще слишком молода, чтобы умереть от смеха". Она
смотрела  прямо  в  глаза, а изгиб ее широких, полных губ говорил о том, что
она  не только знала, о чем думают мужчины, но и считала, что им должно быть
за  это стыдно. Сотрудники Химической корпорации Дрэглера, особенно молодые,
были  убеждены, что тот, кому посчастливится провести с ней ночь, не забудет
этого  никогда.  Это  предположение  основывалось исключительно на догадках,
поскольку  самое большее, что все они от нее получали, был поцелуй в щеку на
рождественской вечеринке. Все, за исключением Гила Эллиса.
     Когда  Гил  делал ей комплименты по поводу внешности, она спорила с ним
и  говорила,  что  у  нее слишком мускулистые ноги, слишком полные ягодицы и
слишком большой рот, а на коже следы от юношеских прыщей.
     "Тебе  нужны  очки",  -  говорила  она, когда он называл ее красивой...
Однажды,  хлопнув  себя  по  бедру,  она  воскликнула:  "Здесь все бургеры и
жареная  картошка,  которые  я  съела за пять лет. Моя фигура уже не та, что
раньше. А вот твоя жена - настоящая кинозвезда. Хотела бы я быть такой же".
     "Слишком  худа, - возразил Гил. - Вечно играет в теннис, бегает трусцой
и ест сырые овощи".
     В  Саре  было пять - десять фунтов лишнего веса, но Гилу это нравилось.
Он  любовался  ее  сильным,  роскошным  телом.  Зарывшись  в теплые объятия,
уткнув  лицо  в мягкую грудь, он чувствовал себя в покое и безопасности, как
ребенок  возле  своей  матери.  Ничего  не  зная  о  его  прошлом,  она даже
подсознательно  не  могла  сравнивать  его  с  тем, каким он был раньше. Она
любила  его,  или  делала  вид,  что  любила,  таким,  каков  он  есть, и ее
неожиданная  уступчивость  была единственным светлым событием, случившимся с
ним за последний год. Так что естественно, что он считал ее красивой.
     Они  встретились  как  нельзя  более  вовремя.  Сара вошла в его жизнь,
когда  он уже месяц жил в мотеле один и чувствовал себя очень несчастным. Ее
внезапный  интерес  к  себе он принял как должное. Возможно, она видела, как
он  подавлен,  и  пожалела  его,  возможно, просто не замечала его раньше, а
может  быть,  ее  бросил любовник и она хотела его забыть. Какова бы ни была
причина,  их  первый  поцелуй  оказался  таким  страстным,  что бурный роман
захватил  их  обоих  неожиданно  и  властно.  Для  нее он был самым желанным
мужчиной  на  свете.  Он же чувствовал себя так, будто выиграл необъявленный
конкурс  среди  мужчин  всего  мира.  Ему  нравилось,  как  она  вела себя в
постели:  с безудержным сладострастием она ласкала его тело губами и руками,
оставляя  следы  помады.  Карен  тоже  не  была  сексуально  зажатой, но она
напоминала ему о вещах, о которых он хотел бы забыть.
     С  Сарой можно было начать все сначала, и для нее он означал новый этап
жизни.  Она  не  интересовалась  его  прошлым,  он тоже не задавал ей лишних
вопросов.  Он  знал,  что  она  живет  с каким-то крупье из казино, которого
зовут  Джамал,  но  их отношения не сложились, и она подумывала о том, чтобы
его  бросить.  Гил  как-то  видел  их  вместе  в  ресторане в Рино. Высокий,
сильный мужчина с черными усами на худом хищном лице.
     В   корпорации  Дрэглера  Сара  Шулер  занимала  сразу  три  должности:
секретаря,  телефонистки  и  делопроизводителя. Она была любимой секретаршей
Джереми  Дрэглера  до  того,  как  старик ушел на покой, и выполняла большую
часть  черновой  работы  для  генерала Трейнера, однако его конфиденциальную
переписку вел помощник, которого он привел с собой из Пентагона.
     Их  свидания  всегда проходили в комнате Гила в мотеле "Кинг энд Куин",
когда  Саре  удавалось  под  благовидным  предлогом  задержаться  на работе.
Мотель  располагался  недалеко  от  шоссе 445, по которому можно было быстро
добраться  от  завода. Уйдя из дома и оставив Карен, Гил перебрался в мотель
"на   время",   но   прошло   уже  три  месяца,  а  он  и  не  думал  менять
местожительство.   Сюда  он  вернулся  вместе  с  Сарой  после  разговора  с
Трейнером, и уже через несколько минут они были в постели.
     Гил  лежал  на  спине,  закрыв  глаза, закинув руки за голову, и тщетно
пытался  получить  удовольствие  от  ласк  Сары. Она старалась изо всех сил,
стонала  от  наслаждения,  но все было напрасно. Обычно ей удавалось в конце
концов  довести его до исступления, но в этот раз обстоятельства были против
нее.  В  его мозгу роились образы, от которых он не мог отделаться: Трейнер,
шагающий  из  угла  в  угол,  его скрытые угрозы, последняя встреча с Карен,
застывшая  маленькая  обезьянка  в  пластиковом  мешке. И постоянные мысли о
"манекене",  которые  обволакивали  его  мозг,  как  газ  обволакивал стенки
стеклянного ящика, - тихо и незаметно.
     Он  понял,  что  не  может  расслабиться  и  с  сексом сейчас ничего не
получится.  Запустив  пальцы  в  волосы  Сары,  он  начал медленно тянуть ее
голову  вверх,  через  живот,  грудь, шею, пока ее лицо не оказалось рядом с
его лицом. Он поцеловал ее в губы.
     - Что-нибудь не так? - шепотом спросила она.
     - Нет,  ты  тут ни при чем. - Он поцеловал ее в лоб и обнял за плечи. -
Никак  не  могу  отвлечься от разных мыслей, крутятся в голове как карусель.
Трейнер, "манекен"... Они просто сводят меня с ума.
     - Ты очень возбужден. Хочешь, тетя Сара помассирует тебе спинку?
     Гил включил лампу на ночном столике.
     - Сара,  кто  были  эти  двое,  которые  приходили  сегодня  на  завод?
Иностранец - он что, из Ирака?
     Она долго молчала, потом утвердительно кивнула.
     - Я  знаю  вещи,  которые мне знать не положено. Если я буду говорить о
них, меня могут уволить с работы.
     - А  меня  выгонят  за то, что я тебя об этом спрашиваю. Трейнер просто
помешан  на  секретности. Он даже не подозревает, что я ушел от жены. И если
он  узнает  о  наших  отношениях, его хватит удар, еще бы: это может сделать
нас  объектом шантажа. Железное правило компании: "Всякий, кто заведет роман
с   сотрудником  нашей  компании  или  с  сотрудником  конкурирующей  фирмы,
подлежит немедленному увольнению".
     - Ерунда,  тогда бы они лишились половины хороших работников. А где они
найдут  замену?  Кто  захочет работать здесь, в этой дыре? Деньги они платят
не такие уж большие.
     Гил  подошел к окну и чуть-чуть отодвинул занавеску. За окном виднелась
пешеходная  дорожка:  за  автостоянкой,  рядом  с  административным  зданием
мотеля,  высилась  металлическая  башня  со  сверкающей  вывеской  "Кинг энд
Куин",  такой  большой,  что  ее  было  видно  за два квартала - с шоссе 80.
Вывеску   украшали   изображения   четырех   карточных   мастей   -   мотив,
господствовавший  в  оформлении  всего трехэтажного комплекса мотеля. Никого
не  было  ни  на  автостоянке,  ни  в  маленьком плавательном бассейне, ни в
телефонной будке.
     - Ты думаешь, за нами следят? Люди миллионы лет занимаются любовью.
     - Я  не  знаю,  о  чем  я  думаю. - Гил отошел от окна и присел на край
кровати.  -  Иногда  мне  все  кажется  подозрительным,  а потом я прихожу к
мысли,  что  это  разыгралось  мое  воображение.  Хотя чего стоят, например,
агенты  службы  безопасности,  которых  Трейнер привез с собой? Шайка убийц.
Или, может, это опять мои фантазии?
     - Они напоминают мне вышибал в казино. Настоящие бандиты.
     - Сара, ты знаешь, что происходит в зданиях G и H?
     - Откуда? У меня же нет допуска.
     - Но  ты  перепечатываешь  бумаги Трейнера, подшиваешь их, отвечаешь на
телефонные звонки. Ты должна многое знать.
     - Конечно,  кое-что  до меня доходит. - Разговор начинал ее беспокоить.
- Мы болтаем за обедом, сплетничаем... Людям свойственно любопытство.
     - Что ты знаешь о "манекене"?
     - Только  то, что он очень опасный. Я видела техников в таких костюмах,
как у космонавтов.
     - Кто такой Ареф? Он военный?
     Она медленно кивнула.
     - Полковник  Ахмед  Ареф.  Месяц  назад  я  была  в кабинете Трейнера и
видела  справку  о  нем.  Он  из  министерства обороны Ирака. Поклянись, что
никому не проболтаешься о том, что я тебе сказала.
     - Я так и думал! А этот другой, Ваннеман?
     - Не  знаю.  Какой-то  агент  или  маклер.  А  в чем дело? Что, это так
важно?
     - Я   думаю,   Трейнер   хочет   продать  "манекен"  Ираку,  чтобы  тот
использовал  его  против  Ирана.  Если  он окажется в руках одной из воюющих
сторон... Это в тысячу раз хуже, чем... В общем, я не могу этого допустить.
     - Это газ? Ядовитый газ? Гил ее не слышал.
     - Не  верится,  что  Дрэглер  знает  о  происходящем, - продолжал он. -
Интересно, в последнее время старик появлялся на заводе?
     - Нет,  он  несколько месяцев отдыхал на Гавайях и только что вернулся.
Наверное,  скоро  опять  начнет свои еженедельные посещения. Хотелось бы мне
съездить на Гавайи, а то я нигде не была.
     Гил  ничего  не  ответил.  Потирая  рукой  подбородок,  он погрузился в
раздумье.
     Она погладила его по волосам.
     - Ты   как   скороварка!  Скажи  мне,  что  тебя  беспокоит?  Иначе  ты
взорвешься,  и  вместе  с  тобой рухнут стены и потолок. Расскажи мне все. А
потом я сделаю тебе массаж.
     Гил  опять  лег  на  спину  и,  прижав кулак ко лбу, начал говорить. Он
рассказал,  как  погибла  маленькая  обезьянка, рассказал о "манекене" и тех
чрезвычайных  предосторожностях,  которых  требует  работа с ним, о том, как
один-единственный   раз   побывал   в  здании  F,  которое  обычно  называли
"аквариум".  Впечатления,  вынесенные  им  оттуда,  были столь тягостны, что
нередко   тревожили  его  сон.  "Аквариум"  представлял  собой  лабиринт  из
стеклянных   сосудов,  наполненных  водой,  залитый  мертвенным  голубоватым
светом.  Там  проводились  исследования токсинов и ядов, добываемых из самых
ядовитых  существ.  Он  видел мрачную бородавчатковую рыбу, редкого морского
кота  из Сиамского залива, почти прозрачную медузу, которая водится только в
одном  месте  Большого Барьерного рифа, разнообразных ядовитых морских змей,
угрей  и  ракообразных.  Его провожатым в этой "пещере ужасов" был сутулый и
лысый  начальник  исследовательского  отдела  Эверетт  Ордман. Остановившись
возле  сосуда с наклейкой "Crescasfuras", он с особым почтением посмотрел на
его обитателя.
     "Мадагаскарский  двустворчатый  моллюск, - приглушенно сказал Ордман, -
из  которого  получают "манекен". Думаю, у русских таких нет. Во-первых, они
водятся  только  вдоль  узкой полоски скалистого берега, к которому не могут
подойти  корабли,  а  во-вторых,  местные  жители  ни  за  какие  деньги  не
соглашаются нырять за ними".
     Гилу  пришлось  всматриваться  в  песчаное дно сосуда, чтобы разглядеть
животное,  которое  почти полностью сливалось с песком, размером оно было не
больше  блюдца. "Такой незаметный двустворчатый моллюск, - продолжал Ордман,
-  а  какая  в  нем  заключена  сила!  В  крошечном  мешочке  на  ложноножке
содержится   капля   яда,   которой  достаточно,  чтобы  парализовать  кита.
Пятнадцать  лет  я  охотился за этим созданием, которого большинство морских
биологов  считало  мифом  местных  племен. Когда я его нашел, я был так рад,
что...  у  меня  просто  не было слов! Подумать только! Я обнаружил яд более
сильный, чем все, что может быть синтезировано лабораторным путем!"
     "Манекен",   -  объяснял  старый  ученый,  -  это  близкое  производное
вещество.  При  всей  своей  силе он в два раза слабее исходного материала".
Ордман  рассказал  о методе клонирования - длительном и трудоемком процессе,
сходном   с   выращиванием  кристаллов  в  химическом  растворе.  Достаточно
нескольких  граммов  яда  моллюска  при  нужной  температуре, чтобы началась
реакция.  "Вы  знаете  химию,  -  серьезно  сказал  Ордман. - Может быть, вы
придумаете более быстрый способ".
     Гил  никогда  больше  не  заходил в здание F, старался не встречаться с
Ордманом.  Позднее ученый сам нашел более быстрый способ воспроизведения яда
и   получил   его   газообразную   форму,  названную  "манекен",  хотя  всех
подробностей  Гил  не  знал. Экскурсия по "аквариуму" состоялась через месяц
после  его  приезда  сюда,  а сейчас, через одиннадцать месяцев, уже имелась
технология   промышленного  производства  "манекена".  В  здании  М  ожидали
наполнения  десять  пятисотгаллоновых  сосудов высокого давления, еще больше
их  находилось  на  сборке.  Гилу никогда не говорили прямо, что эти емкости
предназначены  для хранения "манекена", но они не подходили ни для одного из
других  продуктов  компании. Фактически он видел сосуды только раз, когда по
ошибке попал в здание М, куда у него не было допуска.
     Сара  внимательно  слушала лившиеся монотонным потоком откровения Гила.
Когда  он  наконец  замолчал,  она  тихо  спросила,  есть  ли  у  этого газа
противоядие. Он ничего не ответил. Его глаза были закрыты, губы сомкнуты.
     - Есть   ли   у   него   противоядие?  -  дотронувшись  до  его  плеча,
переспросила она. - Должны же пострадавшие знать, что делать.
     Гил перевернулся на грудь и обнял ее.
     - Ты говорила, что живешь с крупье. Ты любишь его?
     В ответ она хрипло рассмеялась.
     - Ненавижу. И поняла это только недавно.
     - Почему же ты не уходишь от него?
     - Это  длинная  история. Когда-то он мне здорово помог. Но, узнав тебя,
я  как  будто  прозрела и увидела, что он за человек. Ты самый добрый, самый
нежный  мужчина  из всех, кого я только знала, а он... Впрочем, я не желаю о
нем говорить.
     - Где  ты  росла,  Сара?  Что  делала  до  того,  как начала работать у
Дрэглера?
     - С чего это тебя заинтересовала история моей жизни?
     - Я расскажу тебе про себя. Хочу, чтобы мы стали ближе друг другу.
     - Жизнь  у  меня  была тяжелая, и незачем тебе интересоваться ею. Может
быть,  лет  через  десять, пятнадцать, когда я узнаю тебя получше... Который
час?  -  Она  поднесла  часы  к  настольной  лампе.  -  Семь? Черт, мне пора
собираться.  Через час придет с работы мой мужик, да еще с друзьями, которых
я должна накормить. Крысиного яду им бы подать.
     Гил включил верхний свет и стал одеваться.
     - Сара,  будь  на  работе  внимательней, не пропускай ничего мимо ушей.
Если  узнаешь,  что  газ  собираются  отправлять  с  завода, даже в качестве
образца, немедленно сообщи мне. Хорошо?
     - Ладно, ради тебя я готова и шпионить.


                                  Глава 7

     Дом,  куда  вернулась  Сара, был совсем маленький: всего одна спальня и
ванная.   Кроме  того,  имелась  масса  всяких  неудобств:  скрипучие  полы,
перекошенные  дверные  и  оконные  рамы, прогибающиеся ступеньки, ведущие на
грязный  задний  двор.  Но  были  и  плюсы.  Во-первых, квартирная плата. За
триста  долларов  в месяц трудно найти что-то лучшее да еще с горячей водой,
которая,  правда,  лишь  на  несколько  градусов выше комнатной температуры.
Во-вторых,  местоположение:  всего  в  восьми  кварталах  от  центра "самого
большого  из  маленьких  городов  всего  мира" - Джамал мог ходить пешком на
работу  в  казино  Харраха.  Она  молила  Бога,  чтобы его опять не уволили,
потому   что,   когда  он  терял  работу,  жизнь  с  ним  делалась  и  вовсе
невыносимой.  Она  не  могла  уследить  за  перепадами  его  настроения.  Он
становился  то  вялым  и  равнодушным,  то злым и агрессивным. Иногда целыми
днями  молчал,  потом  вдруг обрушивал свой гнев на "безбожный капитализм" -
обычно  сразу  после  получения  пособия  по  безработице.  Несколько раз он
накидывался  на  Сару  с кулаками, видимо, за то, что она не разделяла с ним
его ярость. Эти сцены крепко засели у нее в памяти.
     И  все  же  она не уходила от него. Сара была ему благодарна за то, что
когда-то  он  подобрал  ее,  девчонку, которую затягивала пучина наркотиков,
воровства  и  проституции,  и  помог  встать  на ноги. Джамал научил ее, как
подделать  автобиографию  и другие документы, необходимые для поступления на
работу  к  Дрэглеру.  Редкие побои сменялись слезным раскаянием и мольбами о
прощении.  Джамал был слишком эмоционален и временами вызывал в ней ужас, но
вместе  с  тем  он и притягивал ее. Кроме того, просто бросить его - скажем,
уйти  из  дома  и  не  вернуться  -  у  нее не хватало смелости: она боялась
преследования  и  мести.  Необходимо было все тщательно подготовить: в тайне
от  него  скопить  денег,  бежать,  не оставляя следов, пока он находится на
работе,  и уехать в такое место, где ему не удастся ее отыскать. Сара уже не
сомневалась,  что скоро уйдет от него, и каждый день обдумывала план побега.
Кроме  всего  прочего,  ее  пугало  и  то,  что его интерес к исламу и Ирану
перерос теперь в настоящую манию.
     Стоя  у раковины, Сара проклинала свою нелепую кухню. Мытье посуды было
пыткой:  складывать  тарелки  некуда,  вода чуть теплая, к тому же засорился
сток.  Посуды  было  вдвое больше, чем обычно, потому что Джамалу захотелось
произвести  впечатление  на  своих  гостей,  особенно  на  одного,  по имени
Махмед.  За  другим  гостем,  Алеком,  другом Джамала, можно было специально
ухаживать.  Ей  нравился  этот  веселый,  жизнерадостный человек. Но Махмед,
казалось,  имел  над Джамалом такую же власть, какую Джамал имел над Сарой и
Алеком.  Во время обеда - она приготовила вегетарианское кэрри - он изо всех
сил  старался  угодить  Махмеду, предлагал ему блюда и вино, смеялся над его
плоскими  шутками и хвалился своей преданностью иранской революции. Смотреть
на  это было тягостно. Джамал как будто боялся, что, сделай он один неверный
шаг,  и  Махмед  тут  же  пристрелит  его. Сара подумала, что их гость может
сделать это без капли сожаления.
     За  обедом  разговор  вертелся  вокруг  планов Джамала и Алека похитить
миллион  долларов  из казино для войны против Ирака. Один излагал свой план,
другой  указывал  на  ошибки, а Махмед пытался найти приемлемый вариант. Это
был   пустой   разговор,  своего  рода  игра.  Предложения  Алека,  довольно
невинные,  сводились  к  тому, что во время карточной игры крупье должен был
подавать  тайные  знаки своему сообщнику. Джамал высказывался за вооруженное
ограбление,  Махмеду больше нравились взрывы. Обсудив свои планы, за которые
им  в  Иране  отрубили  бы  голову,  они  понизили голос и перешли на фарси.
Тогда-то Сара и ушла на кухню мыть посуду.
     Джамал  и  Махмед какие-то странные мусульмане, думала она. Они не едят
мясо,  но  курят,  пьют  вино  и обсуждают всякие преступные планы. Алек, по
крайней  мере,  не лицемер, он не притворяется религиозным. Ее мысли перешли
на  Гила  Эллиса.  Как  он  не  похож на Джамала! Гил как будто на всю жизнь
остался  мальчишкой-бойскаутом.  Она  улыбнулась  про себя, вспомнив, как он
просил  ее  рассказать  историю  своей жизни. Да узнай он ее - у него бы рот
открылся  от  удивления,  ему  бы  плохо  стало.  Она  родилась  в Стоктоне,
Калифорния,   в   страшно   неблагополучной   семье.  Когда  ей  исполнилось
двенадцать,  пьяный  отец  начал  приставать  к  ней  на  глазах у матери. В
пятнадцать  она  бежала  из  дома,  чтобы избавиться от его домогательств. В
шестнадцать  стала  уличной бродяжкой и мелкой воровкой. Больше она домой не
вернулась,  даже когда прочла в газете, что ее мать посадили в тюрьму за то,
что она застрелила своего мужа.
     У  Сары  был  пистолет,  который  она  купила  в годы бродяжничества, -
шестизарядный  браунинг  25-го  калибра,  как  раз ей по руке. Джамал знал о
пистолете  и настаивал, чтобы она всегда носила его в сумочке. Он был ревнив
и,  видя,  как  мужчины  смотрят  на Сару, хотел, чтобы она могла дать отпор
любому, кто покусится на то, что он считал своей личной собственностью.
     Разве  она  могла  рассказать  все  это  такому  правильному, честному,
образованному человеку, как Гил Эллис! Да у него бы инфаркт случился!
     - Сара! - позвал ее Джамал. - Поди сюда!
     - Да, сэр! Сию минуту, сэр!
     Мужчины  все  еще  сидели  за  столом,  стаканы  были  полны бренди, по
комнате  плавал дым. На стене висел портрет хмурого аятоллы Хомейни, который
Джамал накануне купил в лавке. Сара села, поморщив нос.
     - Фу,  -  сказала  она,  махая  перед  лицом  рукой,  - что вы курите -
тряпки? Алек, не ты ли принес такие сигары? Большое спасибо.
     - Это  турецкие,  -  смеясь,  ответил  Алек. - Мы их курим с детства. И
заметь,  у  нас  нет  рака  легких. На Ближнем Востоке никто не болеет раком
легких. А все потому, что турецкий табак убивает рак.
     Джамал так посмотрел на Алека, что улыбка сошла с его лица.
     - Нам  нужно обсудить одно важное дело, - сказал Джамал. - Сара, Махмед
приехал из Лос-Анджелеса, чтобы быть поближе к месту действия.
     - Как  ваше полное имя? Просто Махмед? - спросила Сара у гостя. Это был
мужчина  могучего  сложения,  серая  шелковая  рубашка  едва  не лопалась на
мускулистых  плечах.  Наверное,  тяжеловес,  подумала  Сара. В темных глазах
светилось  любопытство,  на  губах  играла легкая улыбка. Услышав ее дерзкий
вопрос, он улыбнулся пошире и сказал:
     - Не имеет значения.
     Он  не  понравился  ей  сразу, как только вошел. Еще один самоуверенный
самец,  вроде  Джамала,  решила она. Во время обеда он с улыбкой разглядывал
ее, будто предвкушая, что ее подадут ему на десерт.
     Неужели  Джамал рассказал ему, что раз или два она отдавалась за деньги
в  комнатах  для  отдыха  при  казино? Этого она ему никогда не простит. Да,
Джамал  спас ее, но она с лихвой отплатила ему за это пятью годами верности.
Последней  ее услугой Джамалу будет информация, которую она получила от Гида
Эллиса.
     - Извини,  Махмед,  -  заискивающе  произнес  Джамал, - она независимая
женщина, иногда говорит не то, что следует. Сара не хотела тебя оскорбить.
     - Может, и хотела, - еле слышно буркнула она.
     - Все  в  порядке,  - успокоил его Махмед. - Мы у нее в долгу, ведь это
она узнала, что Ареф приезжает в Неваду.
     Действительно,  как-то  она  сказала  Джамалу, что некто по имени Ахмед
Ареф,  он  же Харанжи, он же Кахлан, собирается посетить завод Дрэглера. Она
наткнулась  на  эти  имена,  подшивая какие-то бумаги в кабинете Трейнера, и
удивилась,  зачем  человеку  столько прозвищ. Когда она спросила Джамала, не
персидские ли они, он страшно заволновался.
     - Расскажи Махмеду все, что ты узнала, - велел ей Джамал.
     - А  что  ты  ему уже рассказал? Может, он и так знает слишком много. -
Она  холодно  посмотрела  на  Махмеда,  давая  понять,  что  никакая лесть и
очарование Востока не заставят ее отдаться ему.
     Джамал поощрительно улыбался ей.
     - Не  нужно  ничего  скрывать  от Махмеда. Он один из славнейших героев
джихада.  Я  рассказал  ему  о  великой  жертве,  которую ты принесла, чтобы
получить информацию.
     - Жертва  действительно  великая, - согласился Махмед, выпуская облачко
синего  дыма,  - не всякая женщина способна на этот подвиг. Мы не просили бы
вас о ней, если бы вы не имели... такого опыта.
     - Это  он  вам рассказал, что я опытная, да? У него нет на это никакого
права! Чтоб ему провалиться!
     Махмед  не  обратил  никакого  внимания  ни  на  ее  негодование, ни на
одобрительный смешок Алека.
     - Если  мы  не  сможем должным образом наградить вас за все, что вы для
нас   сделали   и   еще  сделаете,  то  Аллах,  в  великой  своей  мудрости,
отблагодарит вас, как сочтет нужным.
     - Я не могу ждать так долго...
     - Мисс  Шулер...  Сара...  давайте  вдумаемся,  с  чем  мы столкнулись.
Компания  Дрэглера  производит  какой-то  ядовитый  газ  -  вы говорите, его
называют  "манекен". Газ можно применять в военных целях, иначе бы армейский
представитель  из  Ирака  не  приехал  сюда.  Его  визит - это угроза нашему
народу, а в конечном итоге - и всем людям на земле.
     Махмед  еще  долго  говорил  о  "глобальной  этике",  о  долге  каждого
честного  человека во всем мире бороться со злом в любых его проявлениях и о
других  столь же высокопарных вещах. Взглянув на Джамала, Сара встретила его
жесткий  взгляд,  в котором она безошибочно угадала угрозу. "Отвечай Махмеду
так,  как  нужно,  -  казалось,  говорил он ей, - дай ему, что он хочет, или
пеняй на себя".
     - Полковник  Ареф,  -  продолжал  Махмед,  глядя на Сару своими темными
глазами,  - большой злодей. Он уже дважды применял ядовитый газ против наших
войск,  о  чем  писали  ваши  же  газеты.  Теперь, когда ясно, что поражение
режима  Хассада  неминуемо,  он  без колебания применит его еще раз. С вашей
помощью  мы  можем  вырвать  оружие  из  рук  дьявола. Вы должны постараться
разузнать  их  планы относительно отправки газа. Коммутатор - это ваши глаза
и уши. Гилберт Эллис тоже ценный источник информации.
     При упоминании имени Гила лицо Сары просветлело.
     - Вот  что  я вам скажу: он на нашей стороне. Он не допустит, чтобы газ
вывозили  с  завода.  И  ему  не  нужна помощь каких-то карточных крупье. Не
обижайтесь,  мистер  Махмед,  это не про вас. Я же вижу, что вы не карточный
крупье. Кто вы? Дипломат? Политик?
     - Это не имеет значения. У меня хорошая профессия.
     - Не сомневаюсь.
     - Приятно,  -  в  голосе Махмеда послышались сочувственные нотки, - что
вы  так  верите  в  способность мистера Эллиса разрушить планы правительства
Соединенных  Штатов.  Вы  удивлены? Неужели вы думаете, что правительство не
знает об отправке оружия большой разрушительной силы за рубеж?
     - Никто  из  правительства  или из армейского начальства не приезжал на
завод, иначе бы я знала.
     Махмед пожал плечами.
     - Генерал  Трейнер уже давно выступает за создание больших запасов газа
нервно-паралитического   действия.   Разумеется,  в  качестве  сдерживающего
фактора  для  русских.  Он  с  удовольствием проверит действие "манекена" на
поле  боя  в  нашем  регионе,  где будут подвергаться риску всего лишь жизни
каких-то   персов.   Сейчас   ваш  мистер  Эллис  выступает  против  крупной
корпорации,  но,  будьте  уверены,  в  конце  концов  выяснится,  что в этом
замешано  правительство. И если он не отступится, то очень скоро поймет, что
люди, с которыми он борется, совсем не те, за кого себя выдают.
     Алек  Миркафаи,  сидевший напротив Сары, подмигнул ей. Он уже несколько
раз   закатывал   глаза   и  качал  головой,  как  бы  говоря:  "Эти  ребята
сумасшедшие, правда? И зачем мы связались с такой компанией?"
     Махмед продолжал расспрашивать Сару.
     - Вы  сказали,  что газ оказывает парализующее действие. Не могли бы вы
более подробно рассказать, что при этом происходит?
     - Попытаюсь.
     - Меня интересует также: есть ли против него противоядие?
     - Я  спрашивала  об этом Эллиса, но он ничего не сказал, а допытываться
мне  не  хотелось - это могло бы показаться подозрительным. Об отправке газа
он  тоже  ничего  не  знает  и  хочет, чтобы это выяснила я. Видите ли, всем
распоряжается Трейнер, а Эллис - всего лишь мелкая сошка.
     - Вы можете переспать с ним?
     - С кем, с Трейнером?
     Махмед кивнул, выпустив кольцо дыма.
     - Убежден, что вы можете соблазнить любого мужчину, если захотите.
     Сара громко рассмеялась.
     - О Боже, только не Трейнера! Да я лучше сразу умру!
     Махмед наклонился и сказал очень серьезно:
     - Нам   нужно   больше  знать  о  защитных  установках  и  противоядии.
Постарайтесь все выяснить. Каждый день докладывайте Джамалу.
     - Ладно,  я  не упущу свой шанс. - Да, она не упустит свой шанс:бежать,
начать  новую  жизнь,  и, возможно, с Гилбертом Эллисом. Но пока ее планы не
осуществились,  ей  нужно  продолжать  эту  игру - подбрасывать им кой-какие
факты,  пусть  они  думают,  что  она  старается во славу Аллаха. А там. Бог
даст, она окажется в местах, где Персия - только название на карте.

     - Выпускница  школы  Джильярда!  Немудрено,  что  вы так здорово играли
Моцарта. И вы говорите, фортепьяно не основной ваш инструмент?
     - Я  кларнетистка,  много  лет  играла  в  камерном оркестре в Бостоне.
Потом переехала в Спаркс. - Карен засмеялась - до того нелепо это звучало.
     Было  десять  часов  вечера.  Они возвращались на машине Джима Игана из
прибрежного   ресторана   в   Сосалито  на  стоянку  плавучего  дома.  Карен
чувствовала  себя  необыкновенно  счастливой и размышляла, как ей поступить,
если Иган пригласит ее на чашку кофе.
     - Я поехала за мужем, - продолжала Карен. - Это вечный крест женщин.
     - Должно быть, вы его любили.
     - Любила  когда-то,  да и сейчас у меня к нему самые теплые чувства. Он
пережил  ужасную  трагедию  и до сих пор не может оправиться. Впрочем, мы же
условились  не говорить об этих вещах. Но о вас мне хочется узнать побольше.
Вы остановились на том, что окончили университет в Сакраменто.
     - Так  вот,  очень  скоро  я понял, что моя степень магистра английской
филологии   не   интересует   ни   одного  работодателя,  тогда  я  поступил
полицейским   на   Горную   Тихоокеанскую   железную   дорогу,  до  этого  я
подрабатывал  там  в  летние  месяцы.  Прослужил несколько лет, но потом мне
надоело  снимать  с  поездов разных бродяг, и я стал диспетчером - сначала в
Спарксе,  потом  в  Окленде  -  и  наконец поднялся по служебной лестнице до
оперативного  отдела  в  Сан-Франциско,  где  вы меня и нашли. В промежутках
между  этими  событиями  были  и женитьба, и развод, но они как-то выпали из
моей памяти.
     Они  подъехали к стоянке. Поставив машину в бокс и выключив мотор, Джим
повернулся к Карен и предложил:
     - Давайте  зайдем ко мне, выпьем по стаканчику спиртного или по чашечке
кофе, можем принять душ...
     - Джим,  все  было просто великолепно, но я не хочу менять свои планы и
вернусь  в  гостиницу.  Я  благодарна вам за чудесный вечер. Ужин, вино, наш
разговор, вид на город через залив... Я этого никогда не забуду.
     - Когда я снова увижу вас?
     - Как только получу приглашение на собеседование. Я вам позвоню.
     - В следующий раз вы можете остановиться в плавучем доме.
     - Боюсь,  я  для  этого слишком старомодна. Вы должны дать мне время на
размышление.
     - Ну  что  вы,  я  не  имел в виду, что мы будем там вдвоем. Вы займете
дом,  а  я  уйду  на  парусник.  Он  уже почти готов к путешествию, осталась
только внутренняя отделка.
     - Неужели вы построили шлюпку сами, своими руками?
     - Это   не   сложнее,   чем   приготовить   праздничный   обед  в  День
благодарения,  только занимает больше времени. Я делал ее два года. Когда вы
в  следующий  раз  приедете  сюда,  мы выведем шлюпку в залив и опробуем ее.
Кстати,  пока  вы  не решили, где будете жить, я снял все объявления о сдаче
внаем плавучего дома.
     Он  проводил  Карен до машины. Она не сразу села за руль. Сначала они в
один  голос признались, что провели чудный вечер, и в один голос рассмеялись
этому совпадению.
     Он  поцеловал  ей  руку,  а  потом  нежно  коснулся  ее  губ.  Это была
замечательная  концовка  замечательного  вечера, обещающая впереди так много
хорошего.
     Въехав  на  мост  Золотые  Ворота, она опустила стекла машины, позволив
ворвавшемуся  ветру ласкать разгоряченное лицо и путать волосы. Ей казалось,
что она уже плывет под парусом по заливу.


                                  Глава 8

     В  полдень  того  дня,  который стал последним в жизни Гилберта Эллиса,
стояла  страшная  жара.  В  такую  погоду обед на открытом воздухе в каньоне
Стражника  -  не  слишком  приятная  перспектива,  но  это было единственное
место, где Гил и Сара могли не опасаться подслушивающих устройств.
     С  северной,  тенистой стороны административного здания компании стояли
несколько  столиков  для пикников, всегда пустых в летние месяцы. Прежде чем
сесть,  Гил  смахнул  носовым  платком  пыль  и  сосновые иголки со скамеек.
Усаживаясь,  он  заметил,  что  над  асфальтовой  дорогой, ведущей к заводу,
показалась  машина.  В  раскаленном,  дрожащем  от жары воздухе она казалась
каплей воды, прыгающей на сильно разогретой сковородке.
     Гил открыл две банки с содовой и протянул одну Саре.
     - Что стряслось? - спросил он. - У тебя какие-нибудь новости?
     - Они готовятся к отправке "манекена". Гил даже привстал.
     - Ты, должно быть, шутишь...
     - Я  как раз была у Трейнера в кабинете, записывала под диктовку, когда
ему  позвонили.  Пока  он  разгуливал  по  комнате  с  трубкой  в  руках,  я
ухитрилась  заглянуть  в  папку  у  него  на столе, на которой было написано
PERM.  Там я увидела документ, подтверждавший получение трех... да, кажется,
трех...  "железнодорожных контейнеров для газа". Я дрожала от страха, что он
заметит, как я читаю документ.
     Гил  вскочил  на  ноги и начал кружить вокруг стола, схватившись руками
за голову.
     - Неужели  этот негодяй отправит газ, не предупредив меня? Он же клялся
не делать этого. Наверное, думает, что я струшу и не стану поднимать шум.
     - Он  разговаривал  с  кем-то  по  имени  Майк.  Сказал,  что газ будет
отправлен ночью, - чтобы не было никаких разговоров.
     - Может, это Майк Паноццо, шериф?
     Гил опять сел на скамейку и, выпив воду, стукнул банкой по столу.
     - Просто невероятно! Ты уверена, что все поняла правильно?
     - Потом  я  специально  обошла  территорию завода: у здания Н стоят три
цистерны,  наверное,  их  привезли  рано  утром. Три серебристые цистерны из
алюминия или нержавеющей стали.
     - Если  они  предназначены для "манекена", то из нержавейки, потому что
это  единственный  материал,  кроме  стекла,  который не разрушается под его
воздействием. Они уже определили дату отправки?
     - Я  слышала, как он сказал "через пару дней", но не знаю, имело ли это
отношение к "манекену". Что ты собираешься делать? На тебе лица нет.
     - Надо что-то придумать.
     Его  взгляд  невольно  задержался  на  подъезжающей  машине.  Когда она
приблизилась  к  взлетной  полосе,  Гил  разглядел,  что это был серебристый
лимузин,  а  судя  по  маленькому  американскому  флажку,  развевающемуся на
антенне,   он   принадлежал   Джереми  Дрэглеру.  Одетый  в  форму  охранник
почтительно  пропустил  лимузин  в  ворота  завода. Машина, свернув направо,
величественно  проследовала  мимо  автостоянки  и остановилась возле входа в
главное здание.
     Шофер   Карлос,  обогнув  машину,  открыл  дверцу  для  пассажиров.  Из
автомобиля  вылез  Джереми  Дрэглер,  высокий,  худощавый, в синем костюме и
серой  шляпе,  похожий  на  жука  богомола.  Казалось, его ноги были слишком
длинны  даже  для лимузина, и, чтобы распрямить их, он по очереди встряхивал
сначала одну ногу, потом другую.
     Когда  Дрэглер  пребывал  в  Рино, а не в своем поместье на Гавайях, он
имел  обыкновение  каждую  неделю  посещать  завод.  Болтал  с управляющими,
диктовал  машинистке  бессвязные  письма друзьям, прогуливался по кабинетам,
предавался  воспоминаниям  с  каждым,  кто  соглашался его слушать, и вообще
нарушал  производственный  процесс  и нормальный порядок работы. В это время
Карлос,  поставив  машину  в  гараж, занимался тем, что в тысячный раз мыл и
полировал ее кузов.
     Обычно  Гил  не  имел ничего против посещений Дрэглера. Конечно, старик
был  старомоден  и  занудлив,  в  разговорах с ним можно было потерять целый
рабочий  день,  но  его добродушный нрав и своеобразный юмор нравились Гилу.
Для  своего  возраста  - ему было под восемьдесят - Дрэглер двигался легко и
обладал  острым  умом.  Гил хотел бы, доживи он до этих пор, сохранить такую
же хорошую форму. Казалось, Дрэглер от души радовался жизни.
     - Только  не  это,  -  простонал  Гил.  -  Он  нас заметил и идет сюда.
Старик,  улыбаясь,  направлялся  к  ним  своей легкой, слегка подпрыгивающей
походкой,  на  ходу  покачивая плечами. В темном костюме и шляпе, он походил
на агента похоронного бюро или даже на самое смерть.
     - Что  ты  собираешься  делать?  - тревожно спросила Сара. - Я боюсь за
тебя!
     - Во-первых,  устрою скандал Трейнеру. Что меня бесит больше всего, так
это  то,  что он задумал отправить "манекен", должно быть, несколько месяцев
тому  назад.  По  крайней  мере,  столько  нужно  времени,  чтобы изготовить
цистерны.  А  когда  умерла обезьянка и мы имели с ним крупный разговор? Две
недели  тому назад. Тогда он сказал, что не отправит газ, не посоветовавшись
со мной. Если он думает, что может сделать это тайком, то сильно ошибается.
     - Не  связывайся  с  ним!  Ему  нельзя  доверять;  здесь  никому нельзя
доверять.  Если  он  что-то  решил,  ему плевать, что ты об этом думаешь. Он
убьет тебя, если понадобится... Я в этом уверена.
     Гил  с  удивлением  заметил  слезы  на  глазах  у  Сары.  Невозмутимая,
видавшая виды Сара Шулер плакала!
     - Ей-богу,  они  чудесно устроились! - воскликнул подошедший Дрэглер. -
Затеяли  маленький  пикничок?  Я  специально  приказал  поставить  сюда  эти
столики,  а люди почему-то не идут. Может, пригласить несколько официанток в
купальных  костюмах?  Тогда  наши  мальчики  бегом прибегут, а? Ха-ха! - Его
отрывистый смех был похож на лай.
     Гил  и  Сара  молчали,  не  желая вступать в разговор. Он не замечал ни
мрачного выражения лица Гила, ни блестящих от слез глаз Сары.
     - За  всеми  этими  столами,  -  наслаждаясь  прохладой этого тенистого
уголка,  продолжил  Дрэглер,  размахивая  руками,  -  должны  сидеть  в свой
обеденный  перерыв счастливые молодые люди, вроде вас, чтобы потом вернуться
на  свои  места  и  хорошо работать за хорошую плату. Да, мы не обеспечиваем
своих  сотрудников  пенсиями, как другие предприятия, но зато зарплата у нас
гораздо  выше.  Я считаю, платить надо побольше, а дальше - пусть каждый сам
позаботится  о  своей старости, как это сделал я. Верно ведь? - Он покосился
на Гила. - Как вас зовут?
     - Гилберт Эллис.
     - Люди   считают,   что   думать   о   них   должны  предприниматели  и
правительство.   Сара!  Как  я  рад  вас  видеть!  Вы  все  хорошеете!  -  С
преувеличенной  любезностью  он  поцеловал ей руку, затем вновь повернулся к
Гилу.  -  Эта  девушка  - лучшая секретарша в мире! Как она печатает! И умна
как  черт!  Ее  не  проведешь!  Она  всех  перехитрит - и живого и мертвого!
Берегите  ее,  мой друг, ибо она - истинное сокровище. Как, вы сказали, ваше
имя?
     - Гилберт Эллис.
     - Раньше  я часто бывал на заводе и знал каждого сотрудника. Каждого! А
сейчас  вокруг  одни незнакомые лица. Люди не задерживаются подолгу на одном
месте,  как бывало когда-то. Да и память у меня стала сдавать. Сара! Честное
слово,  видеть вас - большое удовольствие. Надеюсь, вы бросили своего араба?
Он  вам  совсем  не  пара,  я  всегда  это  говорил.  А теперь, я смотрю, вы
подцепили  этого  симпатичного  парня, инженера, как бишь его зовут? Инженер
сможет  обеспечить  вам достойную жизнь, у него всегда будет хорошая работа.
Так  было и семьдесят лет назад, когда я решил не терять время в колледже, а
сразу  заняться бизнесом. Фу, как здесь жарко! Слишком жарко для пикника! Вы
не  замечаете  этого,  потому  что  влюблены.  Даже в шортах - и то чересчур
жарко.  А я всегда ношу костюм, чтобы прикрывать ноги. Моя жена считает, что
это  не  самая  привлекательная часть моей фигуры. Она говорит: "Джереми, ты
красивый  мужчина,  но ноги у тебя - просто палки". Ха! До свидания. Пойду в
дом  и сяду где-нибудь рядом с кондиционером. И вам советую, если у вас есть
хоть капля здравого смысла. Сегодня пикники устраивают только сумасшедшие.
     Он отошел, ступая осторожно, будто раскаленный асфальт жег ему пятки.
     - Этот  твой  приятель,  -  медленно  начал Гил, взглянув на Сару, - он
кто, араб? Откуда? У него есть американское гражданство?
     Давясь слезами, Сара беспомощно покачала головой.
     - Я не знаю... Я хочу от него уйти... Я хочу быть с тобой...
     - Ты говорила ему что-нибудь о газе? Черт возьми, Сара...
     - Не  смотри на меня так! Да, я сказала ему про газ... Давно, несколько
месяцев  тому назад, когда мы с тобой еще не встречались. Он знает, что Ареф
из Ирака. Один- раз я упомянула это имя, и оказалось, что он о нем слышал.
     - Ты никогда не рассказывала мне о своем приятеле.
     - Я  о многом тебе не рассказывала - просто не хочу портить то ощущение
счастья,  которое  испытываю  с  тобой.  Я  хочу вычеркнуть Джамала из своей
жизни,  хочу  выбраться  отсюда  и  забыть о "манекене" и всей этой истории.
Разве   мы  не  можем  уехать  куда-нибудь  вдвоем,  навсегда?  -  Ее  плечи
вздрагивали, по лицу бежали слезы.
     - Ну  конечно,  сбежать  и  наслаждаться счастьем в надежде, что кто-то
другой  сделает  за тебя всю грязную работу. Я от многого в жизни убегал или
старался  убежать,  и, держу пари, ты тоже. Это и привело меня сюда, на этот
вонючий завод. Все, больше я никуда не побегу.
     - Пожалуйста,  не  связывайся  с Трейнером! Ты не представляешь, против
чего идешь! Боже, почему мужчины всегда хотят драться?..
     - Я  скажу  тебе,  почему  хочу  драться с Трейнером. - Голос Гила стал
хриплым,  губы  сжались.  - Потому что не желаю, чтобы он думал, будто может
безнаказанно  дурачить  меня  и обходиться со мной как с мебелью. Потому что
если  "манекен"  отправят  с завода и по дороге случится авария, я не желаю,
чтобы она была на моей совести. У меня и так достаточно грехов.
     - Но  зачем  рисковать жизнью? Мы могли бы уехать отсюда в какое-нибудь
безопасное место и оттуда звонить или писать письма...
     - Если  я  уеду,  кто  остановит  поезд?  Твой  арабский  крупье? - Гил
презрительно засмеялся.
     - Да!  Мой  арабский  крупье!  Разве  так  трудно остановить поезд? Это
может сделать даже шестилетний ребенок.
     - Нужно,  чтобы  при этом никто не пострадал. - Гил поднялся со скамьи.
- Мне необходимо время, я должен все обдумать. Потом мы еще поговорим.
     - Я  приеду  сегодня  к  тебе  в  мотель и расскажу обо всем: о себе, о
Джамале...  Мне  нужно  было  сделать  это  с  самого начала. - Она встала и
умоляюще  сжала  его руки. - Пожалуйста, ничего не решай, пока не выслушаешь
меня.  Нам  ведь  хорошо  вместе,  Гил! Мы должны быть вместе! Давай уедем и
начнем  новую  жизнь.  Ты найдешь во мне все, что хочешь видеть в женщине. Я
сделаю  тебя  счастливым,  ты  знаешь,  я  это  умею!  Дай мне шанс доказать
тебе...
     Гил смотрел на нее, тронутый этим неожиданным взрывом эмоций.
     - Я  еще  ничего  не  решил.  Поговорим сегодня вечером. Ты тоже должна
узнать  кое-что  обо  мне.  -  Он взял ее за руки. - Я никогда не видел тебя
плачущей.  Знаешь,  старик  Дрэглер, конечно, чокнутый, но в одном он прав -
ты  очень  красивая.  Если  бы  вокруг  не  было  столько  окон,  я  бы тебя
поцеловал...  -  Он  протянул  ей свой носовой платок. - Возьми, вытри лицо.
Компании нужна секретарша, которая умеет владеть собой.
     - Еще  несколько  минут  тому  назад  я  была уверена, что соответствую
этому требованию, - слегка улыбнувшись, сказала Сара и вытерла глаза.

     Вот  и  они,  три  цистерны из нержавеющей стали, сияющие на солнце так
ярко,  что  Гил  прикрыл  глаза  рукой.  Он шел к ним между двумя зданиями и
вдруг  услышал  за  спиной:  "Простите,  сэр,  на  эту  территорию  заходить
нельзя".  Оглянувшись,  он  увидел  одного  из охранников Трейнера, крупного
мужчину, одетого в голубую форму.
     - Разве?  - спросил Гил, не замедляя шага. - Тогда задержите меня. - Он
встал   на  нижнюю  ступеньку  лестницы,  что  поднималась  у  края  средней
цистерны,  и  взобрался  на платформу. Оттуда по другой лестнице поднялся на
верх цистерны...
     - Слезайте оттуда! - закричал охранник. - Сейчас же!
     - А  что  вы  сделаете,  застрелите  меня?  -  спросил  Гил, осматривая
гидравлические  штуцеры. - Я здесь работаю. Свяжитесь с вашим шефом по радий
и  сообщите  ему,  что  мистер Эллис проверяет цистерны для "манекена". - Он
завинтил  крышки,  потом  отвинтил  их  опять.  - Скажите ему, что допуски у
крышек  должны  быть  меньше,  если  он не хочет угробить половину населения
Невады.
     - Слушай,  приятель,  у  меня  есть приказ. Слезай-ка с цистерны, или я
сам туда залезу и сброшу тебя вниз.
     - Все в порядке, - сказал другой голос. - Мистер Эллис - мой гость.
     Гил  посмотрел  вниз  и  увидел  Эверетта Ордмана, ученого, заведующего
"аквариумом".  Сутулый,  в  белом лабораторном халате, он стоял, сложив руки
за спиной и искоса поглядывая на Гила.
     - Вы  должны  были  предупредить  меня.  -  С  этими  словами  охранник
повернулся и отошел.
     Гил спустился по лестнице и спрыгнул на землю.
     - Я вижу, вы уже нашли способ ускоренного производства "манекена".
     - Да,   секрет   оказался  прост:  мы  изменили  структуру  затравочных
кристаллов  с  помощью  потока  протонов.  Это  увеличило  мощность  и время
сцепления   молекул.   Если  бы  моллюски  могли  говорить,  я  уверен,  они
потребовали  бы  передать  им  формулу.  -  За  стеклами очков глаза Ордмана
казались огромными, на тонких губах играла улыбка.
     - Вы собираетесь перевозить "манекен" в этих цистернах?
     - Именно так. Они красивы, не правда ли? Каждая стоит миллион баксов.
     - Миллион  баксов?  За  эти  деньги  можно  было  бы  получше закрепить
шланговые  соединения.  Остается  наполнить  эти  цистерны  "манекеном"  - и
получится настоящий поезд смерти.
     Ордман хмыкнул.
     - Поезд  смерти!  Звучит  красиво,  но  немного мелодраматично. Наладка
цистерн  еще  не  закончена.  Крышки  будут  подтянуты  и загерметизированы.
Цистерны  пройдут испытание под давлением. Безопасность гарантируется на все
сто  процентов.  Как  вам  нравится  идея  сделать  в цистернах перегородки?
Теперь,  если  что-нибудь  случится,  скажем, пуля пьяного охотника повредит
внешнюю оболочку, утечка будет минимальная.
     - А  как  же  те,  кому  мы отправляем газ? Необученные, неопытные люди
впервые  будут  иметь  дело  с  "манекеном".  Вы  подумали  о  них? Они ведь
наверняка погибнут.
     Ордман пожал плечами.
     - Это не наши, а их проблемы.
     - Как вы можете быть таким равнодушным? Для вас арабы не люди?
     - Арабы?  Почему  вы думаете, что получатели газа - арабы? Вы суете нос
в дела, которые вас не касаются!
     - Неужели  вам,  создавшему  новое  оружие,  все  равно,  где оно будет
применяться?
     - Нет,  мне не все равно. Я хочу, чтобы его использовали наши союзники,
а  не  противники. Я ученый, которому платят за работу, мистер Эллис. Работу
я  сделал,  и,  если бы "манекен" не был нервно-паралитическим газом, мне бы
дали  за  нее  Нобелевскую  премию,  а  может  быть, еще и дадут, потому что
"манекен"  можно  применять  в самых разных областях, не только в военной. Я
не  политик,  не специалист по национальной обороне, но, позвольте заметить,
вы  тоже  таковым не являетесь. - Стараясь укрыться от солнца, Ордман отошел
в тень здания. Гил последовал за ним, его руки дрожали от волнения.
     - Вы   не  можете  так  просто  отмахнуться  от  ответственности.  Есть
моральные  обязательства,  которые  нельзя  переложить на других. Когда дело
идет о жизни и смерти...
     - Черт  возьми, кто вы такой, чтобы читать мне мораль? Женатый человек,
связавшийся с уличной девкой. Не вам меня судить.
     - Что вы хотите сказать?
     Ордман устало вздохнул и закатил глаза.
     - Я  видел,  как  в  обед  вы  сидели за столиком с Сарой, так она себя
теперь  называет. Окно моего кабинета выходит на эту сторону. Она плакала, а
вы  держали  ее  за  руку.  Когда  мужчина и женщина думают, что они одни, а
женщина  плачет, это значит, что они находятся в очень близких отношениях. Я
называю  это законом Ордмана, который, согласно моим грубым подсчетам, верен
в  девяноста  семи  целых  семи  десятых  процента  случаев. Но иметь дело с
потаскухой?.. Вы, мистер Эллис, меня удивляете.
     Гил  бросился  на  Ордмана,  но  в последнюю секунду сумел взять себя в
руки.
     Тот попятился, подняв руку для защиты.
     - Ну  хорошо,  хорошо,  с бывшей потаскухой, если такое возможно. И как
вы,  добропорядочный  джентльмен,  можете...  Да бросьте вы злиться! Я и сам
спал  с  ней десять лет назад, хотя, уверен, она этого не помнит, потому что
всегда  была  под кайфом. Это правда. Ее все знали! В те времена она звалась
Мэри  Райан.  Я  тогда  часто бывал в городе и посещал разные увеселительные
заведения.  Она всегда там крутилась и за порцию "травки" готова была на что
угодно.
     - Вы лжете! Будь это правдой, она бы уже давно вылетела с работы!
     - А  зачем  мне  это  надо? Просто я люблю иметь в своих руках средства
воздействия на людей. Может быть, мне вновь понадобятся ее услуги.
     - Негодяй.  -  Гил повернулся и быстро пошел прочь. - Грязный, паршивый
негодяй...
     - Кого вы имеете в виду? - крикнул ему вслед Ордман. - Меня или себя?


                                  Глава 9

     Гил  распахнул  двойные  двери  и,  стуча каблуками по каменной плитке,
подошел  к  столику  секретарши. Увидев его потемневшее лицо, Сара перестала
улыбаться.
     - Что случилось? - искренне спросила она.
     - Здорово  же ты меня одурачила! Я чувствую себя полным идиотом. Теперь
мне многое стало понятно.
     - Что же?..
     - Сначала  я  узнаю, что ты лгала мне, скрывала от меня важные вещи, но
болтала  о  них  со  своим  сожителем,  а  теперь  мне  говорят, что ты была
проституткой или чем-то вроде того.
     - Что?  Кто  тебе  это  сказал?  -  В  панике  она бросилась проверять,
выключен ли коммутатор.
     - Эверетт Ордман, один из твоих клиентов.
     - Кто? Я никогда...
     - Он  сказал, что ты и не вспомнишь, потому что всегда была под кайфом.
Неужели  это правда, Сара? Или лучше называть тебя Мэри Райан? Мэри Райан...
Какое  красивое  имя  и  звучит так невинно... Ты права, здесь никому нельзя
доверять.  -  Гил отвернулся и покачал головой. - Какого же дурака я свалял!
Неудивительно, что ты не хотела рассказывать о своей жизни.
     - Мне  было  стыдно,  стыдно  за мое прошлое! Но минуло уже десять лет,
Гил! Какое это имеет значение сейчас?
     - Тот  парень,  с которым ты живешь, - спросил он, глядя на нее в упор,
- он что, твой сутенер, кот или как там это называется?
     - Ради   Бога!   Совсем  наоборот!  Он  помог  мне  бросить  наркотики,
буквально  спас мою жизнь. Я хотела все рассказать тебе сегодня вечером. Дай
мне шанс...
     Гил стукнул кулаком по столу.
     - Нет,  ты  расскажешь  все  сейчас  же!  Из  какой страны приехал твой
Джамал? Что ты успела выболтать ему о "манекене"?
     - Он  из  Ирана,  -  прошептала  Сара, - у него там родственники. Он не
хочет  -  даже  больше,  чем  ты,  -  чтобы  газ  попал  в его страну. Да, я
рассказала  ему  о  "манекене",  да,  я  лгала  тебе.  Но у меня были на это
причины,  и  сегодня ты бы обо всем узнал. Сейчас важно одно: я хочу от него
уйти, я хочу быть с тобой, Гил! Я тысячу раз говорила...
     - Это  он  подослал тебя ко мне, да? Научил, как влезть в душу, чтобы я
проболтался? Тебя не интересовали мои проблемы, тебе нужна была информация.
     - Это  неправда!  Мне нужна была информация, но не такой ценой. Когда я
узнала тебя ближе и поняла, что...
     - То-то  ты  все  выспрашивала  о  газе,  а  я  ничего  не  подозревал.
Оказывается,  у тебя была цель... - Гил в бессильной ярости потряс кулаками.
- Каким же я был дураком!..
     - Да,  у  меня  была  цель,  и  эта  цель - ты! Я люблю тебя. Я никогда
никому  не  говорила этих слов. Мне не нужен ни Джамал, никто другой в целом
свете,  мне  нужен  ты. Все, что ты обо мне услышал, какой я была десять лет
назад,  -  правда.  Но  что  с того? Позови меня, и я пойду за тобой на край
света,  буду  верна  тебе  до конца моих дней... Ни о чем другом я больше не
мечтаю.
     - Пустые разговоры...
     - Испытай меня!
     Гил холодно посмотрел на нее.
     - Знаешь,  из-за меня в Бостоне пострадало много людей, я испортил свою
карьеру,  разошелся с женой, о которой может мечтать любой мужчина, а теперь
мой  начальник  и  ты обошлись со мной, как с полным дураком и ничтожеством.
Пожалуй, единственное, что мне остается, - это покончить с собой.
     - Не  говори  так!  Если  кто  и должен думать о смерти, то это я. Ты -
лучшее,  что  было  у меня в жизни. Если я потеряю тебя, если ты не дашь мне
возможности  оправдаться  и  доказать,  как много ты значишь для меня, тогда
мне  действительно  не  для  чего  жить.  -  Стараясь  сдержать  слезы,  она
прошептала: - Боже, плакать два раза в день - это уже слишком.
     Гил  помолчал,  глубоко  вздохнул.  Когда он снова заговорил, его голос
звучал ровно и спокойно.
     - Хорошо,  приезжай  ко  мне  сегодня  вечером.  Тебе  придется  многое
объяснить.  Хочется  верить, не все, что было между нами, - ложь и обман. Но
что  бы  ты  ни сказала, я все равно знаю: ты использовала меня, и мне будет
нелегко через это переступить. Трейнер у себя?
     Сара нашла в сумочке платок и вытерла слезы.
     - Кажется, а что?
     - Хочу  сказать  ему:  перед тем как отправлять "манекен", пусть он еще
раз хорошенько подумает.
     - Не  ходи  туда  сейчас,  успокойся.  Если ты начнешь ему угрожать, он
найдет   способ   избавиться  от  тебя.  Поверь  мне,  я  его  знаю.  -  Она
высморкалась.
     - Уволив меня, он сделает мне большое одолжение.
     - Я  не  это  имела  в  виду.  Он избавится от тебя в буквальном смысле
слова.
     - Ты  имеешь в виду - убьет меня? Трейнер, конечно, негодяй, но вряд ли
способен зайти так далеко.
     - Он  не  сам  спускает  курок.  Для этого у генерала есть солдаты. Гил
недоверчиво посмотрел на нее, махнул рукой и, уходя, сказал:
     - Ты  слишком  много  времени  провела  на  дне.  Ученые  и инженеры не
убивают друг друга.
     - Не  верь  этому  человеку!  -  крикнула  она ему вслед. - Я знаю, что
говорю...
     - Вряд  ли  я  еще  когда-нибудь  кому-нибудь  поверю,  -  сказал  Гил,
закрывая за собой дверь.

     Клемент  В.  Трейнер, генерал армии США (в отставке), восседал за своим
массивным  письменным  столом, словно за броней танка. Неожиданное вторжение
разозлило его.
     - В  чем  дело,  Эллис?  -  На  его щеках заходили желваки. - Почему вы
заходите  ко  мне  в  кабинет так, будто это общественный туалет? У нас есть
определенные  правила.  Отправляйтесь  к капралу Перси и запишитесь на прием
на завтра. Сейчас я занят.
     Гил сел напротив Трейнера и сказал:
     - Я видел цистерны, цистерны для "манекена".
     - Вы  видели  цистерны  для  "манекена"?  Это  чудесно.  Я скажу вашему
окулисту,  что с глазами у вас все в порядке. Жаль, что не могу сказать того
же о вашей голове.
     Гил  опять сидел так, что солнце било ему в глаза, и он не мог смотреть
на  Трейнера  не  жмурясь.  На  этот  раз меня не запугать, решил он, встал,
прошел прямо к окну и опустил жалюзи. Возвратясь на место, поинтересовался:
     - Это  что,  армейская  тактика  -  заставлять  посетителей смотреть на
солнце?
     - Что  такое?  В  армии вы бы уже сидели на гауптвахте за неповиновение
приказу.
     - Но  это не армия, а частная химическая компания. И Перси не капрал, а
служащий, гражданское лицо.
     - Когда-то  он был капралом и гордится этим. Итак, вы видели цистерны и
пришли мне об этом сообщить. Спасибо за новость. До свидания.
     - Вы  говорили,  что  посоветуетесь  со  мной,  прежде  чем  отправлять
"манекен".
     - Не  преувеличивайте! Я говорил, что ваше мнение будет рассмотрено. На
последнем  заседании  руководства компании я сказал: "Господа! Молодой Эллис
считает,  что  мы  не  должны отправлять газ", - а мои технические советники
ответили:   "Пошел   он  куда  подальше!  Почему  мы  должны  слушать  этого
невротика?"  Это  было единодушное мнение. - Он ткнул пальцем в сторону Гила
и  добавил: - Давайте говорить начистоту. Ваша должность на этом предприятии
называется  "ассистент  инженера-химика". На эту должность берут выпускников
колледжа. Это не руководящий пост.
     Гил прижал колени к столу, чтобы унять дрожь.
     - Прежде  чем  попасть сюда, я работал главным инженером завода, и наша
фирма   была   покрупнее   этой.   Я  всегда  входил  в  руководящий  состав
предприятия.  Вначале  вы  тоже  интересовались  моим  мнением  и  только  в
последнее время перестали приглашать меня на собрания руководства.
     - Правильно,  потому что никогда не знаешь, чего от вас ожидать. Вы еще
не оправились после трагедии в Бостоне и не можете рассуждать здраво.
     - Как  я  понял,  вы  приглашаете  на  эти  собрания  только  тех,  кто
разделяет ваши взгляды.
     - Неправда.  Но  мне  нужны  люди,  чьи  суждения  не  искажены личными
переживаниями.
     Гил подался вперед.
     - Когда  перед  коллективом  поставлена  задача  разработать  новый вид
продукции  или  решить техническую проблему, то лучше всего это получается в
атмосфере  открытости  и доверия. Я никогда не слышал, чтобы подобные задачи
решались в обстановке обмана и секретности.
     Трейнер громко рассмеялся.
     - Вы  никогда  не слышали о проекте "Манхэттен"? Думаете, в Лос-Аламосе
каждый знал, что и для чего он делает? Не будьте дураком.
     - Тогда шла война.
     - А разве сейчас ее нет?
     Прежде чем продолжить, Гил постарался взять себя в руки.
     - Вы  решили  отправить  газ по меньшей мере шесть месяцев тому назад -
столько требуется времени, чтобы сконструировать и изготовить цистерны.
     - С  моей  стороны  это  была осторожность и предусмотрительность. Если
решать  задачу  постепенно,  шаг  за  шагом,  потребуется  масса времени. Вы
поняли  бы это, будь у вас больше опыта руководящей работы. А я горжусь, что
заказал  цистерны  еще  год  тому  назад  и они готовы к тому времени, когда
могут нам понадобиться.
     - Например,  для  того,  чтобы, вопреки проводимой Соединенными Штатами
политике,  отправить  в воюющую страну нервно-паралитический газ. Лично я не
хочу  в  этом  участвовать и сделаю все, чтобы этого не допустить... - Голос
Гила дрожал от волнения.
     Трейнер поджал губы и медленно кивнул.
     - Понимаю,  вы  хотите  донести  на нас, сунуть нам палки в колеса. Вы,
видимо,  считаете  это  геройством,  но  я  не  разделяю вашей точки зрения.
Доноситель  обычно  очень  плохо  разбирается в сути происходящего. И у него
всегда  имеется  какая-нибудь личная проблема, которая мешает ему обратиться
по   инстанции.   Поэтому   он   и   старается   привлечь  к  себе  внимание
общественности.  Чаще всего дело кончается тем, что примерно год после этого
он зарабатывает на жизнь, читая лекции в женских клубах.
     - Я   бы  обратился  по  инстанции,  если  бы  это  было  возможно,  но
единственная инстанция у Дрэглера - это вы, а вы не хотите меня слушать.
     - Я  вас  слушаю.  Я  слушаю  человека, который, рискуя своей карьерой,
льет  грязь  на своего начальника, не имея на то оснований. Вы же карьерист,
Эллис.  Обратившись  к  прессе  (а  вы  задумали это исключительно из личной
неприязни  ко  мне),  дальше по служебной лестнице вы не продвинетесь. Разве
вы  не  замечали,  что  доносители  никогда не преуспевают в жизни? Их никто
потом  не  берет  на работу. И, кроме того... - Трейнер помолчал. - Я просто
не позволю вам этого сделать.
     - Не позволите?
     Скрестив   руки,   Трейнер  откинулся  на  спинку  кресла  и  испытующе
посмотрел на своего собеседника.
     - Я  хочу  задать вам один вопрос, а вы подумайте над ответом несколько
дней  и  уже  потом  что-то  предпринимайте. Представьте, что вы командующий
армией,  которая  защищает свою страну. Предположим, вам крайне важно узнать
расположение  противника, и единственный способ - послать на разведку отряд,
который  вызовет  огонь  на  себя.  Вы  заранее  знаете, что кто-то в отряде
погибнет.  Отдадите  ли вы такой приказ? Пожертвуете ли одним человеком ради
спасения, скажем, десятков тысяч? Ради спасения родины?
     Гил,  не  шевелясь,  смотрел на Трейнера. Неужели он хочет сказать, что
пойдет  на  убийство,  если я не буду держать язык за зубами? И это убийство
будет  оправдано интересами национальной безопасности, как он ее понимает? -
подумал  Гил.  У  него  по  коже побежали мурашки. Спор шел не о технических
деталях,  поэтому  никакие  разумные доводы и факты значения не имели. Перед
ним  сидел человек, настолько уверенный в своей правоте, что переубедить его
было  невозможно.  Гил понял это и потому решил не подавать виду, что уловил
скрытую в словах генерала угрозу.
     - Даже  во  время  освободительной  войны,  -  сказал  он, - решения не
всегда бывают ясными и простыми.
     - Так  может  говорить  тот,  кто  никогда  не  был  боевым командиром.
Подумайте  хорошенько  над  моим  вопросом,  а  потом  мы еще поговорим. Как
насчет  четверга? Приходите-ка в четверг, часов в десять. Может быть, к тому
времени  будет  подписан  ваш  допуск номер десять, и я смогу рассказать вам
то, что изменит ваш образ мыслей.
     Не  верь  этому  человеку,  говорила Сара, да Гил и сам теперь понимал,
что   Трейнер  хочет  выиграть  время,  обезоружить  его,  а  затем  нанести
неожиданный удар.
     Гил решил использовать ту же тактику.
     - Единственное,   чего   я   хочу,  -  это  довести  до  сведения  всех
руководителей   свои   соображения   относительно   того,  насколько  опасен
"манекен"  и  его  транспортировка,  и,  если  они  смогут  опровергнуть мои
доводы,  я  буду  удовлетворен.  Вы,  генерал, имеете обыкновение запугивать
своих  оппонентов,  вал!  будет  полезно  попытаться доказать вашу правоту в
открытом споре.
     - Что  ж,  мысль  неплохая.  Действительно,  временами  я бываю слишком
деспотичен.  Видимо,  это признак глубоких сомнений, или плохого воспитания,
или  еще  чего-нибудь.  Как  это  говорится?  "Нелегко  тому, на чьей голове
корона".  -  Он  встал  и  протянул  руку. - Договорились. Вы пока ничего не
предпринимайте,  а  я  назначу  собрание группы, работающей над "манекеном",
чтобы вы могли изложить свои соображения.
     Натянуто  улыбаясь,  они  пожали  друг  другу  руки.  Гил  извинился за
вторжение,   Трейнер   извинился   за  резкость,  но  оба  сделали  это  без
энтузиазма.
     Дрэглер принял Гила чрезвычайно сердечно.
     - Смотрите,  кто  к  нам  пришел! - Старик поднялся с кресла, отложив в
сторону газету. - Сэл Уиллис! Мэл Треллис!
     - Гил Эллис.
     - Гил  Эллис, ну конечно! Простите мою забывчивость. Говорят, у мужчины
сначала  отказывают ноги, потом кишечник, а потом некий инструмент, воспетый
в  песнях и мифах. А у меня выскочили из памяти все имена. В тот самый день,
когда  мне  исполнилось  семьдесят  лет и я отправил самого себя в отставку,
все  имена  вылетели  у меня из памяти, как пригоршня спагетти из окна. Нет,
конфетти!  А  я что сказал - спагетти? Вот видите! Как-то я назвал свою жену
Слот,  а  это  имя  собаки, которая была у меня в детстве. Я сделал вид, что
пошутил,  но она нашла шутку неудачной. Жена предпочитает, чтобы ее называли
Ваше Королевское Величество. Хотите выпить?
     - Нет,  спасибо.  Никогда  не думали вернуться к руководству компанией,
мистер   Дрэглер?   Вы  очень  нужны  здесь,  к  тому  же  это  поможет  вам
поддерживать форму.
     - Нет,  спасибо!  Я  и  так  занят.  Все мое время поглощают поездки на
Гавайи и обратно в Неваду. Можно сказать, я живу в самолете. Ха-ха!
     Лающий смех Дрэглера поразил Гила, хотя он слышал его тысячи раз.
     - И  все  же  мне  хотелось  бы, чтобы компанией руководили вы, а не...
некоторые личности.
     - Я  создал  это  дело  с  нуля,  с лимонадной будки в Рино, сейчас там
магазин  Харраха,  и  я  устал  от него. Не хочу снова влезать в руководство
компанией.  Удобрения, пестициды, инсектициды, мульча!.. Не представляю, как
я мог заниматься этой гадостью столько лет!
     - Значит, вы больше не вникаете в детали?
     - Ни  в  коем  случае!  Компания  Дрэглера - это место, куда я прихожу,
чтобы бесплатно позвонить по телефону или напечатать письмо.
     - Мистер  Дрэглер,  я  спрашиваю  об  этом, чтобы знать, насколько вы в
курсе  того,  что происходит на заводе. Методы управления генерала Трейнера,
мягко  говоря, не самые лучшие, и я боюсь, что под его руководством компания
идет по очень опасному пути.
     Старик, казалось, не слышал Эллиса.
     - Трейнер  -  отличный  парень,  правда?  Когда  я  еще  стоял во главе
компании,  мы  по  уши  залезли  в  долги,  -  продолжал он. - А ему удалось
выпутаться.  Пригласить  Трейнера  управляющим  - это была моя самая удачная
идея.  Без  него  компания бы просто погибла. Приятно уйти в отставку, зная,
что оставил дело в надежных и крепких руках.
     - Да,  но  куда  эти крепкие руки направляют корабль? Вы завоевали свою
репутацию,   производя   продукцию,  которая  помогала  фермерам  выращивать
урожай.  Ваше имя - одно из самых известных и уважаемых в отрасли. Я никогда
не  слышал  ни  одного  критического слова в ваш адрес или в адрес компании.
Вся ваша жизнь - пример для молодежи.
     - Спасибо,  сынок,  я очень тронут. Уверен, то же самое можно сказать о
вас  и вашей даме сердца. Сара! Почему я помню ее имя? Наверное, потому, что
это  была моя лучшая секретарша. Из-за нее я и в отставку не хотел уходить -
так  мне  нравилось  смотреть  на  нее. Боже, какое тело! Правда, раньше она
была  стройнее.  Сказать  по  правде,  раз  или  два я гонялся за ней вокруг
стола,  но  не  догнал.  Она  не  только потрясающая машинистка, но и бегает
быстро. Ха-ха!
     - Генерал  Трейнер  говорил вам что-нибудь о "манекене"? - спросил Гил,
когда Дрэглер покончил со своими воспоминаниями.
     - О  "манекене"?  А,  вы  имеете  в виду "манекен", тот самый пестицид?
Нет,  ничего  конкретного. Не вникать в детали - в этом секрет долголетия. А
что такое? Что я должен о нем знать?
     - Это очень опасный газ.
     Дрэглер махнул рукой.
     - Я знаю.
     - Нам мало известно о его свойствах.
     - И это я знаю.
     - Каким-то   образом   он   проникает   через   стенки   контейнеров  и
герметические  крышки,  особенно  под  действием вибрации. Вибрация, похоже,
усиливает его активность, но мы понятия не имеем почему.
     - Этого я не знал.
     - Иными словами, его транспортировка связана с большим риском.
     - А Трейнер в курсе?
     - Я   говорил   ему,   но  он  не  обратил  никакого  внимания  на  мои
предупреждения.  Для  него  я  -  только  один из младших сотрудников фирмы.
Возможно,  от  других  инженеров он получает иную информацию. Так или иначе,
он собирается отправлять газ в трех железнодорожных цистернах.
     - Не может быть! Куда?
     - Я не совсем уверен, но, кажется, в Ирак.
     - Ирак? Вы имеете в виду государство Ирак?
     - Государство,  ведущее  войну.  По  некоторым сведениям, когда-то Ирак
уже использовал отравляющие газы против Ирана.
     - Против   Ирана?  А  что,  теперь  это  великая  страна,  да?  Сборище
религиозных  фанатиков  - не более того. Когда они напали на наше посольство
и захватили заложников, я от злости мочился серной кислотой.
     - Это  было  ужасно,  но  не  менее  ужасно  и  то,  что  Трейнер хочет
вооружить Ирак ядовитым газом. Вы знали об этом?
     - Нет!  Мне  никто  ничего  не докладывает. Я здесь - лицо номинальное.
Храни вас Бог от номинальных должностей, Треллис.
     - Эллис.  Мистер  Дрэглер,  я  и  представить  себе  не  могу,  что  вы
одобряете  действия  Трейнера.  Транспортировать  "манекен" на данной стадии
разработки,  тем  более  в  воюющую  страну,  -  незаконно  и аморально. Его
свойства  надо  еще изучать и изучать. Я пришел к вам в надежде, что, узнав,
как обстоят дела, вы предпримете какие-то меры.
     - Какие-то меры? Мне семьдесят пять лет, я слишком стар.
     - Но  вы являетесь владельцем компании. Остановите отгрузку. Потребуйте
дополнительных  исследований. Запретите генералу Трейнеру втягивать компанию
в химическую войну.
     - И  разрушить всю его программу? Трейнер - классный мужик! О нем очень
высокого мнения в Пентагоне.
     - Может  быть,  он и приказы получает не от вас, а из Пентагона? Вполне
возможно,  Пентагон  хочет  испытать  "манекен"  в полевых условиях, не неся
никакой   ответственности.   Они   нашли  частную  фирму,  которой  поручили
разработку  нового отравляющего вещества. В случае неудачи военные будут все
отрицать  и  виноватой  окажется  компания Дрэглера. Пострадает ваше честное
имя.
     - Это  теория!  А  что,  если я вам не поверю? Или если не захочу ни во
что вмешиваться?
     - Тогда  я  сам  остановлю  Трейнера.  По  крайней  мере, выведу его на
чистую воду. Достаточно сделать всего несколько телефонных звонков, и...
     - Вы хотите бороться с Трейнером? И потерять работу?
     - Да, - быстро и с полной убежденностью ответил Гил.
     - Не думаете ли вы, Эллис, что в Пентагоне работают какие-то злодеи?
     Гил  с  удивлением  посмотрел на старика. Сам вопрос, тон, каким он был
задан,  верно  названное  имя - все это как-то не вязалось с прежним образом
Дрэглера.  Даже  его  лицо стало другим: на нем появилось выражение холодной
расчетливости, от которой Гилу стало не по себе.
     - Нет,  я  так  не  думаю,  - ответил он устало. - Там есть и хорошие и
плохие  люди,  как  и  везде.  Просто  генерал Трейнер пользуется влиянием у
негодяев.
     - У  русских  имеется  огромное  количество химического оружия, и мы не
должны  отставать  от них. Если правительству мешают разные нелепые договоры
и  общественное  мнение,  разве  не  может  частная  компания  прийти ему на
помощь?  Когда  речь  идет  о борьбе демократии против диктатуры, приходится
порой обходить законы.
     Гил  слушал  Дрэглера  молча,  затаив  дыхание.  Пальцы его вцепились в
ручки кресла, ноги напряглись.
     Дрэглер поднял трубку телефона и нажал кнопку.
     - Клем?  Угадайте,  кто  сейчас  у  меня  в  кабинете.  Гил  Эллис.  Он
действительно  болен,  как  вы мне и говорили. Безнадежный случай, по-моему.
Такое  же  впечатление произвела на меня Элеонора Рузвельт, с которой я имел
несчастье  сидеть рядом на приеме по случаю избрания Ф.Д.Р. президентом. Что
вы  собираетесь  делать? Да. Да. Думаю, вы правы. Жаль. Хорошо. - Он положил
трубку и посмотрел на Гила, вскочившего на ноги.
     - Мистер  Эллис,  идите  к себе в кабинет и оставайтесь там, пока я вас
не  вызову.  Мы с генералом должны обсудить, что следует предпринять в вашем
случае.  Мы  не  можем  позволить вам сорвать нашу работу. Она имеет слишком
большое  значение. У нас есть несколько вариантов: мы можем посадить вас под
домашний  арест  до  тех  пор,  пока отгрузка газа не будет закончена, можем
полностью  ввести  вас  в  курс  дела, чтобы перетянуть на свою сторону, или
пойти  по третьему пути - вы будете говорить все, что вам угодно, а мы будем
все  отрицать,  ссылаясь  на  ваше  психическое расстройство, подтвержденное
докторами.  - Он замолчал, раздумывая. - А возможно, предложим вам некоторую
сумму денег в обмен на обязательство молчать.
     Гил облизал губы, размышляя, насколько велика грозящая ему опасность.
     - Ну  и  сколько  же  стоит  мое  молчание? - спросил он, направляясь к
дверям.
     - Мистер  Эллис,  вы,  кажется, хотите уйти? Вздумали бежать? Не будьте
ребенком!  Вы,  конечно,  понимаете,  что я мог бы приказать паре охранников
проводить  вас  до  вашего кабинета и проследить, чтобы вы оставались там до
моего  распоряжения.  Но  мы  -  люди  цивилизованные и не будем прибегать к
таким  жестким  методам.  Между  нами имеются расхождения во взглядах, но мы
преодолеем  их  цивилизованным  путем.  Я  верю,  что  вы будете ждать моего
вызова у себя в кабинете. Договорились?
     Гилу  ничего не оставалось, кроме как утвердительно кивнуть. Уже открыв
дверь, он не выдержал и пробормотал про себя:
     - Ты еще более ядовитая змея, чем Трейнер.
     Дрэглер поклонился и помахал воображаемой шляпой.
     - Змей  незаслуженно  оклеветали,  - сказал он. - Они очень полезны для
борьбы  с  вредителями.  -  Гил  понял,  что,  хотя  у  старика сдали ноги и
кишечник, со слухом у него все в порядке.


                                  Глава 10

     Закрыв  за  собой  дверь  своего кабинета, Гил подошел к столу и тяжело
опустился  в  кресло.  После стычек с Ордманом, Сарой, Трейнером и Дрэглером
он  чувствовал  себя  совершенно  разбитым.  Устало  облокотившись  о стол и
спрятав  лицо в ладонях, он вновь и вновь прокручивал в голове два последних
разговора, стараясь припомнить все сказанное.
     Каждому  сказанному  слову  он  придавал то самый невинный, то мрачный,
зловещий  смысл.  Как,  например,  понять  угрозы, брошенные ему Трейнером и
Дрэглером?  Совершенно  ясно,  что  в  лучшем  случае  он потеряет работу и,
возможно,  будущее  в  качестве  инженера-химика,  так  что  по этому поводу
волноваться  уже  бессмысленно.  Сара  и  Карен  наверняка  одобрили  бы его
поступок.  Ну  а  в  худшем случае его убьют, чтобы сохранить в тайне проект
"манекен".  Неужели  Трейнер  и Дрэглер в самом деле пойдут на такой крайний
шаг?  Трудно  в  это  поверить.  Конечно,  они могут посадить его на военный
самолет  и  отправить  на  отдаленную  военную  базу,  там  он будет надежно
спрятан  на  некоторое  время,  а  потом... потом ему подстроят какой-нибудь
несчастный  случай.  А возможен и другой вариант: его накачают психотропными
средствами  и  засунут  в психушку, где никто не будет слушать его лепет. Но
если  это  так,  если  это не просто игра его воображения, тогда надо просто
поднять  трубку  и  позвонить  в полицию. Ему следовало бы сказать Трейнеру,
что  он  написал  докладную о "манекене", в которой изложил свои подозрения.
Нет,  нет,  желая  узнать,  куда  он спрятал этот документ, они стали бы его
пытать.  Гил  поднял  голову,  провел  рукой  по  лицу.  Неужели  он  теряет
рассудок?  Неужели  он  утратил  способность видеть вещи в истинном свете? В
комнате  стояла  тишина.  Был обычный невадский день. Возможно, все признаки
опасности - лишь плод его разыгравшейся фантазии.
     И  все-таки надо приготовиться к худшему. Ведь бывает, что параноиков и
в  самом деле преследуют убийцы. Он не собирается сидеть и ждать, пока люди,
совершенно   чуждые   ему   по  духу,  будут  решать  его  судьбу.  Нетрудно
представить  себе ситуацию, когда от человека требуется отдать свою жизнь во
имя  спасения  родины,  но это не тот случай. Существует один простой способ
защитить  себя  от  козней  Трейнера - рассказать о своих подозрениях другим
людям. Тогда Трейнер не посмеет его тронуть.
     Он  положил руку на трубку телефона, но заколебался. Звонить в полицию?
А  что,  если  отправка  газа готовится с одобрения Пентагона или ЦРУ? Тогда
полиция  не  станет  вмешиваться.  Можно позвонить в газету или на радио, но
поверят  ли там какому-то запутанному рассказу по телефону? Не примут ли его
за  психа? Лучше прийти туда лично, изложив все в письменном виде, чтобы они
могли  следить  за ходом его мыслей и фактическим материалом. И все же стоит
попытаться  позвонить  в  лас-вегасскую  "Сан". В свое время эта газета вела
борьбу  с Говардом Хьюзом и Комиссией по ядерной энергетике. Может быть, они
заинтересуются новой сенсацией.
     Он  вспомнил  о  Саре.  Тут  тоже большой вопрос. Похоже, она не желает
ввязываться  ни  в  какие  истории. К тому же неизвестно, чьим интересам она
служит  - своим собственным, его или араба, с которым живет. Остается Карен.
А  что  Карен?  Ему  страшно  не  хотелось  ее  впутывать,  но  она была его
последней  надеждой.  На  ее  здравый  смысл и способность поступать разумно
можно вполне положиться.
     Он  посмотрел  на  часы:  16.00. Она говорила, что собирается поехать в
Сан-Франциско,  но  только  после  того,  как проведет урок в 15.30. Значит,
сейчас  она  может быть дома или в студии. Нужно начать со студии. Он поднял
трубку  и  подождал  гудка.  Тишина.  Попробовал еще раз. Телефон молчал. На
столе возле окна был другой аппарат, но и он не работал.
     По  спине  Гила  пробежал  холодок,  он  почувствовал  толчок в сердце.
Неужели  Дрэглер догадался, что он не будет сидеть сложа руки, и приказал на
всякий  случай  отключить  телефон? А может, не стоит видеть в этом какой-то
зловещий  признак?  Он бросился проверять, не повреждена ли проводка, но все
провода  и гнезда были целы. Во рту так пересохло, что он не мог глотать, и,
даже  выпив  стакан воды, не почувствовал облегчения. Необходимо было что-то
покрепче.  В  столе  лежала  кожаная  фляжка  с виски. Он достал ее и залпом
проглотил обжигающую жидкость.
     Раздался  звонок  селекторной связи. От неожиданности Гил вздрогнул. Со
своего селекторного пульта звонила Сара.
     - Что случилось с телефонами? - спросил он. - Почему они отключены?
     - Трейнер  вырубил  весь завод. Звонки не проходят ни к нам, ни от нас.
Что  ты  ему сказал? Он поднял по тревоге службу безопасности. Два охранника
направляются к тебе в кабинет. Они только что прошли через холл.
     Гил чертыхнулся и почувствовал, как у него перехватило горло.
     Сара быстро и взволнованно шептала:
     - Ты  видишь  из окна свою машину? Там тоже поставили охранника. Можешь
где-нибудь спрятаться? Если сумею, позвоню в полицию.
     Гил  повернулся  на  вращающемся  кресле  и приподнял штору. На стоянке
автомобилей  охранник  в  форме,  облокотившись  о  его  "мазду",  закуривал
сигарету.  Справа  были  видны плотно закрытые механические ворота - вечером
их обычно открывали для рабочих, окончивших смену.
     - Спасибо  за  предупреждение,  Сара.  Слушай,  я  попытаюсь  выбраться
отсюда.  Если у меня не получится, тогда поезд придется останавливать тебе и
твоему арабу. Пожелай мне удачи...
     Он  отпер  правый  нижний  ящик своего стола и вынул маленькую стальную
коробочку.  Чтобы открыть ее, нужны были два ключа - один он носил со своими
ключами,  другой  был  спрятан  в  столе.  Внутри выложенной ватой коробочки
находилась  маленькая  стойка с тремя пробирками, две из которых были пусты.
Он  осторожно  вынул среднюю и поднял к глазам. Она была наполнена веществом
ровного  небесно-голубого  цвета.  Пробка  запечатана воском. Сбоку наклеена
этикетка: "Осторожно! PERM - раствор 0,1".
     Положив  стеклянную  ампулу на стол, он бросился к холодильнику и вынул
графин  с  водой.  Щедро полив ковер и пол вокруг кресла, он поставил графин
на  место.  Его  ботинки,  носки  и  брюки до колена были мокры насквозь. Из
другого  ящика  стола  он  вынул  маленькую бутылочку с кислородом и вытащил
предохранительный  штифт.  В  коридоре послышались шаги. У него еще осталось
время,  чтобы  поднять  занавески  на  окнах - комнату залил яркий солнечный
свет:  уроки  Трейнера  не прошли даром. Шаги остановились перед его дверью.
Было слышно, как переговаривались двое, трещала и щелкала переносная рация.
     Когда  ручка  двери  стала  поворачиваться,  Гил  изо  всех сил швырнул
пробирку  в  стену  рядом  с  дверью.  Она разбилась с легким звоном, на пол
посыпались  осколки стекла, и стена немедленно окрасилась слабым, прозрачным
налетом бледно-голубого цвета.
     В  комнату  вошли  два  охранника в форме - один впереди, другой сзади.
Прежде  чем  подойти  к  Гилу,  они  оглядели помещение. У каждого из них на
ремне висела кобура с пистолетом.
     Гил  узнал одного из них - полного, угрюмого человека по имени Бриссон,
с  которым  они  несколько  раз  обменивались  любезностями.  Бриссон быстро
оглядел комнату, его взгляд задержался на мокром ковре около стола.
     - Не  двигайтесь,  мистер  Эллис,  -  сказал  он,  поднимая  руку. Гил,
побледнев,  открыл  было  рот, но не смог сказать ни слова. Он прокашлялся и
попытался заговорить:
     - Почему  вы  входите  в  кабинет без стука? - И, отвечая на испытующий
взгляд  Бриссона, пояснил: - Я менял воду в графине и пролил на пол. Так что
вам  угодно?  -  Голубая  дымка  ползла  по  сухим участкам ковра, собираясь
вокруг  ботинок  охранников. Там она на секунду замерла, чтобы набраться сил
и подняться выше, до колен.
     - Простите,  -  сказал  Бриссон,  жмурясь  от  слепящего  солнца.  - Мы
выполняем приказ. Я сержант Джо Бриссон. Вам придется пройти с нами.
     - Пройти с вами, сержант? Почему? Что случилось?
     Охранник поморщился и передернул плечами.
     - Следуйте за нами. Это... приказ генерала... генерала Трейнера...
     Он  говорил  с  трудом,  слова  застревали  у него в горле. Его спутник
поднял  одну  ногу,  потом  другую,  как будто вытаскивая их из смолы. Яркий
солнечный  свет  бил им в глаза, и они не видели голубую дымку, окутавшую их
ботинки,  щиколотки  и отвороты брюк. Слой газа был настолько прозрачен, что
для любого непосвященного он оставался незаметным.
     - Слушай,  Эдди, - сказал Бриссон, протягивая руки и крутя головой. - Я
чувствую... я не знаю... А ты...
     Он   попытался   оглянуться,  но  шея  онемела.  Если  бы  ему  удалось
посмотреть  назад,  он  увидел бы, что его спутник врос в пол - с искаженным
лицом,  с  рукой,  застывшей  на кобуре пистолета. Бриссон перевел взгляд на
Гила, который наблюдал за ними, сидя в кресле.
     - Что  со  мной?  -  Бриссон  еле  шевелил языком, с трудом выговаривая
слова.  -  Что  вы  сделали... черт, я... помогите, помогите! - Через минуту
оба  охранника  окончательно  застыли в странных, карикатурных позах и стали
похожи на статуи полицейских в музее восковых фигур.
     - Ничего,  доза небольшая, - успокоил их Гил. - Через пару часов будете
в  полном  порядке.  - Он снова достал из холодильника графин и направился к
двери,  поливая ковер водой. Заперев дверь, он вылил остатки воды на ботинки
охранника,  стоявшего  ближе  к  выходу.  Эдди  был  примерно одного роста с
Гилом,  и  его форма должна была подойти. Гил действовал быстро, стараясь не
дотрагиваться  до  его  ботинок,  носков  и  брюк, зараженных газом. Голубая
дымка  на  полу  поредела  и  отступила  к  стене. Еще через тридцать секунд
остатки голубого свечения были заметны лишь возле разбитой пробирки.
     Неожиданно рация Бриссона затрещала.
     - Ты слышишь меня, Джо? Отвечай.
     Осторожно, стараясь не повалить охранника, Гил снял рацию с его пояса.
     - Это  Бриссон,  - отрывисто сказал он, подражая голосу Джо. - Мы взяли
Эллиса, сейчас спустимся вниз. Все в порядке. Прием.
     - Ведите  его  в  здание  Н,  -  говорил  голос  по рации. - Мы вас там
встретим. Прием.
     - В здание Н. Ладно. Конец связи.
     Гил  открыл  клапан на бутылке с кислородом и сделал несколько глубоких
вдохов. Прохладная струйка освежила лицо.
     Еще  через  минуту  Гил,  одетый  в  полицейскую  куртку  и  фуражку, с
пистолетом  на  черном  ремне,  бежал  вниз  по запасной лестнице восточного
крыла  административного здания. Если ему повезет, выйдет через заднюю дверь
и,  преодолев всего лишь сотню футов по открытому пространству, доберется до
здания В, до гаража, где стоит лимузин Дрэглера.
     Оказавшись   на  первом  этаже,  Гил  почти  столкнулся  с  охранником,
стоявшим у задней двери. Он несколько раз видел этого парня в столовой.
     - Эй,  куда  спешишь?  -  Охранник еле успел поймать Гила за рукав. Гил
сделал шаг назад.
     - Прости!  Что  это  за  здание?  Я  здесь  еще  плохо  ориентируюсь...
Охранник всматривался в лицо Гила, стараясь вспомнить, где он его видел.
     - Это здание А. А тебе какое нужно?
     - Здание В.
     - Ты из ночной смены?
     - Ага.  Только что приступил. Ладно, пропусти, я и так опаздываю. - Для
маскировки Гил не переставал глупо ухмыляться.
     - Успокойся,   ты  слишком  взволнован!  -  Охранник  открыл  дверь  и,
придерживая ее рукой, показал: - Вон здание В. Следующий дом.
     - Спасибо,  -  поблагодарил  его  Гил.  -  Только  что  видел  сержанта
Бриссона  и Эдди. Они ведут Эллиса вниз по главной лестнице. Охранник кивнул
и поднял рацию.
     - Скажи  Джо,  чтобы  выдал  тебе  фуражку побольше! - крикнул он вслед
Гилу. - Эта тебе на два размера мала.
     Войдя  с  яркого  солнечного  света в полумрак гаража, Гил остановился,
давая  глазам  привыкнуть.  Он  стоял  в проходе между высокими, до потолка,
штабелями  шин,  шлангов  и  труб.  В  дальнем  конце  гаража,  у  верстака,
разговаривали  два  механика.  Вскоре  они закончили разговор и разошлись по
своим   местам.   Один   включил  сварочный  аппарат,  другой  поднял  капот
грузовика.  Прямо  перед  собой, на расстоянии не более двадцати пяти футов,
Гил  увидел  то,  что ему было нужно: лимузин и Карлоса, полирующего машину.
Поскольку  он  занимался  этим  целый  день,  и  машина  явно не нуждалась в
полировке,   Карлос   двигал  рукой  медленно  и  осторожно,  как  художник,
реставрирующий  старинную картину. На нем была рубашка с короткими рукавами,
форменная  куртка  висела  на  спинке  стула.  Из  радиоприемника в лимузине
неслась громкая музыка: оркестр исполнял какой-то мексиканский танец.
     - Карлос,  -  шепотом  позвал его Гил. - Карлос! Звуки музыки заглушали
его голос. Не услышав ответа, он позвал громче:
     - Карлос! Я здесь!
     Шофер бросил полировать машину и стал всматриваться в темноту.
     - Иди  сюда!  Хочу  тебе кое-что показать... Карлос положил кусок замши
на  крышу  лимузина  и, вытирая руки тряпкой, пошел к охраннику, стоявшему в
тени.
     - Что надо?
     - Посмотри,  -  поманил  его  за  собой  Гил,  -  ты когда-нибудь видел
что-нибудь подобное?
     Карлос  подходил,  напряженно  всматриваясь  в  лицо  говорившего с ним
человека. Приблизившись к Гилу на расстояние в несколько футов, он просиял.
     - Мистер  Эллис!  Почему  на  вас  эта  куртка  и  фуражка? - Он широко
улыбался, сверкнув золотыми зубами. - Вы похожи на чучело!
     Гил схватил его за руку и увлек поглубже в тень.
     - Я позаимствовал их у Эдди.
     - Эдди одолжил вам свою форму?
     - Не   совсем  так.  Еще  я  взял  у  него  это.  -  В  руке  Гила  был
"смит-и-вессон" 38-го калибра.
     - Эй,  держите  его  от  меня  подальше!  Господи Иисусе! Он, наверное,
заряжен!
     - Заряжен.  И  если ты не сделаешь то, что я тебе скажу, я спущу курок.
Повернись спиной и подними руки вверх.
     - Вы шутите, да? Хотите меня посмешить?
     Гил ткнул пистолетом ему в лицо.
     - Я не шучу, Карлос. Повернись.
     Карлос повернулся к Гилу спиной.
     - Что  вы  хотите,  мистер Эллис? Деньги? Санта-Мария, у меня их совсем
немного.
     - Мне нужен лимузин.
     - Вы  не можете взять машину! Хозяин потребует ее через десять минут. Я
должен...
     - Мне  он  нужен  сейчас.  И,  пожалуйста,  замолчи.  -  Гил перевернул
пистолет  и  взял его за ствол: взвесив в руке, прикинул, с какой силой надо
ударить  Карлоса  по  голове,  чтобы, не проломив череп, на время лишить его
сознания.
     - Это  же  моя  работа,  амиго!  Если  я  не  подам  машину вовремя, он
разозлится, еще как разозлится! Нам обоим не поздоровится!
     - Очень  жаль,  но  у  меня нет другого выхода. - Гил занес было руку с
пистолетом, но ударить не смог.
     - Вы  хороший  человек,  мистер  Эллис, но вы делаете большую ошибку! -
продолжал  уговаривать  его  Карлос. - Может, я просто подвезу вас, куда вам
надо?
     Гил  набрал  побольше  воздуха  и  с  силой  опустил  пистолет. Но удар
получился  слабый.  Схватившись  обеими  руками  за  голову,  Карлос упал на
колени.
     - О Боже!
     Он  засунул  руку  в  карман  рубашки  и  вытащил маленький серебристый
пистолет,  но,  оглушенный,  не смог даже поднять его. Опрокинувшись на бок,
Карлос  выронил  пистолет  и,  морщась  от  боли,  опять схватился руками за
голову.
     Гил  снова  ударил его рукояткой, на этот раз сильнее. От глухого звука
металла  по  кости  его  передернуло.  Карлос  обмяк, лицо расслабилось, как
будто он заснул. У Гила не было времени выяснять, не притворяется ли он.
     - Прости меня, Карлос. Надеюсь, с тобой все будет в порядке.
     Гил  сунул  в  карман  оба  пистолета  и  как  можно  спокойнее пошел к
лимузину.  Дышал  он  как  после  длительного  забега.  Механики  ничего  не
заметили.  Сняв  со  стула шоферскую куртку, Гил бросил ее на спинку сиденья
лимузина  и  сел  в  машину.  Ключ  был  вставлен  в замок зажигания. Закрыв
дверцу,  он  посидел  немного, ожидая, когда успокоится сердце и выровняется
дыхание.
     Пока  все  идет  нормально,  подумал  он,  облизывая сухим языком сухие
губы.  Должно  быть,  здесь  есть бар, и позже он сможет выпить, чтобы унять
жажду.
     Он  снял куртку и фуражку полицейского, надел форму шофера - она сидела
на  нем  лучше  -  и  включил  зажигание.  Мотор  проснулся,  тихо  заурчал.
Медленно,  очень  медленно  лимузин двинулся к дверям гаража и плавно выехал
во двор, залитый невадским солнцем.
     Если бы машина не завелась, он прожил бы дольше.


                                  Глава 11

     - Джессика!
     - Карен! Откуда ты звонишь?
     - Из  моей  студии  в Спарксе. У меня сорвался урок в три тридцать, и я
сейчас выезжаю в Сосалито. Если нигде не задержусь, буду там до темноты.
     - Почему  в  Сосалито?  Когда  мы  обедали с тобой две недели назад, ты
обещала, что в следующий раз остановишься у нас.
     - Это  было еще до того, как я встретила самого замечательного человека
в  мире.  Я  приезжала  в город неделю назад на пару дней и хотела позвонить
тебе, но он так меня заворожил, что я не могла отлучиться ни на минуту.
     - Ну и ну! Неужели все так серьезно? Ты была у врача?
     - Мне  не нужен врач, мне нужен якорь, иначе я улечу как воздушный шар.
Ты  поймешь  почему,  когда  его  увидишь. - Карен в общих чертах рассказала
подруге,  как  познакомилась с Джимом, немного приукрасив историю, чтобы она
звучала еще более романтично.
     - Ты  меня  пугаешь,  -  сказала  Джессика. - Подала на развод и тут же
увлеклась первым встречным. Не торопись, присмотрись к нему хорошенько.
     - Между  нами  ничего  такого не было, если ты об этом беспокоишься. Он
ведет себя как настоящий джентльмен, а я - как монахиня.
     - Тогда он, должно быть, гей.
     - Ни  в  коем  случае.  Видела бы ты, как он раздевает меня глазами. Мы
даже  смеялись  по  этому поводу. Сегодня я решила позволить ему сделать это
по-настоящему.  Сегодня  Джим Иган будет самым счастливым человеком, но пока
что он об этом не подозревает.
     - А   мужчины-то   думают,   что  правят  миром!  Слушай,  Карен,  будь
осторожна.  Это же Сан-Франциско, здесь можно подцепить всякую гадость, СПИД
например. Слава Богу, что я замужем!
     - Джим  был  много  лет  женат,  после развода по женщинам не шлялся, у
меня  тоже  никого  не было. Мы чисты. Но на всякий случай решили одеть наши
тела  в латекс. Сегодня утром я заглянула в отдел артиллерийско-технического
снабжения  и  выпросила  у них резиновый рукав, в котором перевозят снаряды.
Его  можно  натянуть  на  все тело, начиная с головы, а у щиколоток завязать
веревочкой.
     - Вот  это  другой  разговор.  Когда  я  смогу познакомиться с мистером
Чудо?
     - Как  насчет  того,  чтобы  завтра  пообедать  вчетвером?  Я тоже хочу
познакомиться с твоим мужем.
     - Это будет великолепно!
     - Давайте встретимся в полдень возле того жуткого черного камня.
     - Мы называем его "сердце банкира". Хорошо, в полдень. До встречи.
     Карен  побежала к машине, уверенная, что следующие несколько дней будут
самыми  счастливыми  в  ее  жизни.  Когда  она  уехала,  в  комнате зазвонил
телефон.

     - Как   здесь   красиво!  -  Карен  провела  рукой  по  отполированному
деревянному  перильцу  лестницы,  ведущей вниз. - Пахнет всем новым! Не могу
поверить, что ты все сделал сам!
     - Своими  руками  и  без  всякой  помощи.  -  Джим  Иган держал фонарь,
освещая  ступеньки,  пока она спускалась. - Два года каждую свободную минуту
я отдавал шлюпке. А начинал с пачки чертежей и кучи досок.
     - Она  больше,  чем  я  думала.  Слишком  большая  для одного человека,
особенно в океане.
     - Ты  права.  Если  бы  был мотор, это не страшно, но с парусами трудно
управляться  в  одиночку.  Когда я начинал ее строить, у меня еще была жена,
мы  собирались  вместе  отправиться  в  плавание  по  Карибскому морю. После
развода  я  продолжал  над  ней трудиться - знаешь, это хорошее лекарство. А
теперь  мне  предстоит  совершить почти невероятное - уговорить тебя поехать
со мной.
     Карен засмеялась.
     - Две   недели   назад   ты  высмеял  меня  за  то,  что  я  уезжаю  из
Сан-Франциско  в Неваду, а сам собираешься уйти в открытый океан, совершенно
пустынный.
     - Я   ищу   приключений!  На  работе  -  сплошное  однообразие,  и  мне
необходима  встряска. Когда-то на железной дороге было интересно работать. А
сейчас  она  настолько  механизирована  и  унифицирована,  что  мы на службе
только  бумажки  перебираем. Нет больше паровозных гудков, тревожащих ночную
тишину,  никто  не машет рукой деревенским мальчишкам, стоящим на насыпи, не
случается никаких неожиданностей...
     - Ты был одним из этих мальчишек?
     - Конечно.  Паровозный  гудок  позвал  меня,  как  Дудочник  из  старой
сказки.  Я пошел на его зов и стад шестеренкой в этом бездушном механизме. А
кроме  того,  океан  вовсе не пустынный. Он кишит чудовищами, океанографами,
пьяными  яхтсменами,  нефтяными  пятнами и водорослями. Каждую минуту что-то
приключается...
     - Плыть  под  парусом  по  Карибскому  морю...  Я  не  думаю, что смогу
решиться на такой безумный поступок.
     - Безумный?  Плавание  под парусом - самое мирное и безмятежное занятие
на свете.
     - Ты же только что сказал, что там поминутно что-нибудь происходит.
     - Просто  я  стараюсь  уговорить тебя и ищу подходящие доводы. Разве ты
не  мечтаешь  о  каком-нибудь  маленьком  приключении?  Ведь обучать игре на
кларнете  -  занятие  довольно  скучное. Самое большое событие - если ученик
возьмет неправильную ноту.
     - Сейчас  мне  не  до  приключений: развод, поиски работы, знакомство с
тобой - этого вполне достаточно.
     - У  тебя  есть  пара  недель,  чтобы  подумать,  потому  что  я еще не
закончил работу. Надо, например, провести электричество.
     Джим  зажег  газовый  фонарь  и  повесил  его  на крюк в потолке. Когда
шлюпку  покачивало  на  волнах,  фонарь  подрагивал, и тогда по стенам каюты
скользили странные причудливые тени.
     - А  зачем  тебе  электричество?  -  сказала  Карен. - Без него гораздо
романтичнее.
     - Мне  нужен  ток  для  моего  электрооргана. Взять с собой спинет я не
могу, но не представляю путешествия без Баха и Моцарта.
     В   этот   вечер   Джим   показал   ей   свое   мастерство  в  игре  на
шестидесятиклавишном  электрооргане  фирмы  Касио.  Несмотря  на  то,  что у
Джима,  как  у  всякого  крупного  мужчины,  были толстые пальцы, он проявил
недюжинное  проворство  в  игре  и  музыкальность.  Кроме  того,  он обладал
качеством,  которое  Карен с большим трудом прививала своим ученикам: сделав
ошибку,  он  не  снижал  темпа,  а  продолжал  играть  дальше.  Если  с  ним
позаниматься,  со  временем  из  него  может  выйти  неплохой аккомпаниатор,
подумала  Карен. В следующий приезд в Сосалито она возьмет с собой кларнет и
попробует сыграть с Джимом несколько дуэтов.
     Он  с  гордостью  показывал  ей  хитроумные  приспособления, которых на
шлюпке  было множество. Камбуз казался просторным, потому что откидные полки
легко  убирались,  а  микроволновая  печь помещалась под раковиной. На корме
под  лестницей  вдоль  стен  стояли двухъярусные койки, над которыми тянулся
ряд иллюминаторов.
     - Так   вот  где  ты  спал,  когда  я  прошлый  раз  приезжала  сюда  и
роскошествовала  на  твоей  постели.  Бедняга,  ты  ютился  на этой койке, -
сочувственно сказала Карен. - Прости, что я такая эгоистка.
     - Мне  здесь  не  так  уж  плохо.  Смотри...  -  Из-под нижней койки он
вытащил  деревянную  раму,  на  которой был укреплен поролоновый матрац. Его
ширина  точно соответствовала расстоянию между двумя койками - он размещался
там,   как  откидная  крышка  у  стола.  Установив  матрац,  Джим  расстелил
простыни, положил подушки, и получилась уютная трехместная постель.
     - Вот  и  все! Самая большая и самая мягкая постель в открытом море. Но
я чувствую себя в ней таким покинутым и одиноким... -
     Взяв  Карен  за  плечи,  он  нежно  поцеловал  ее в лоб. - В ней вполне
хватит места для двоих, - добавил он.
     - В  чем дело, мистер Иган! - с притворным возмущением воскликнула она.
-  Это  предложение?  -  Она  смотрела  на  него  снизу  вверх, и ресницы ее
дрожали.
     - Нет,  просто  информация  для размышления, - ответил он. Внезапно она
стала серьезной.
     - Джим,  я  хочу... поблагодарить тебя за то, что ты не настаиваешь, не
давишь  на меня. Дело в том, что формально я еще замужем и от этого чувствую
себя  неловко.  Я  не привыкла к мысли, что могу ложиться в постель с другим
мужчиной.  -  Она  беспомощно  пожала  плечами.  -  У меня такие старомодные
понятия.
     - Это  тебя  только украшает. Я могу подождать. А когда это случится, я
знаю,  что  все  будет  чудесно.  Когда  любишь человека, по-другому быть не
может.
     - Пожалуйста,  не  говори,  что  любишь меня. Ты не можешь этого знать,
ведь прошло совсем мало времени.
     - Тогда  я  скажу  так:  "Я  люблю  тебя  больше,  чем когда-либо любил
женщину после двухнедельного знакомства".
     - Это  другое  дело.  Такое признание я могу принять. Удивительно, но и
ты  стал  мне  удивительно  близким... Когда я не с тобой, то думаю только о
нашей последней встрече или... о будущем свидании.
     Они поцеловались и долго стояли, прижавшись друг к другу.
     - Я  могу  ждать,  -  прошептал  Джим,  -  но  это очень нелегко. Карен
вздохнула.
     - Для меня это тоже нелегко.
     Они  вновь  поцеловались.  Ее  губы  раскрылись, и его язык коснулся ее
языка.
     - Вы  с  мужем  еще занимаетесь любовью? - спросил Джим, помедлив. - Ты
всегда говоришь о нем с жалостью.
     - Нет. Вот уже шесть месяцев мы живем врозь.
     - Шесть  месяцев!  Значит,  когда мы разденемся, ты потеряешь над собой
контроль и бросишься на меня как дикий зверь?
     Ее  руки  медленно скользили вверх по его рубашке, пока не остановились
у шеи. Карен расстегнула верхнюю пуговицу.
     - Не  беспокойся,  -  мягко  произнесла она, - я буду очень ласковой. -
Она  расстегнула  все  пуговицы  сверху  донизу,  откинула  полы  рубашки  и
погладила  его  грудь.  -  У  тебя  столько  волос,  сколько  нужно.  -  Она
поцеловала  его  грудь,  прижалась  к  ней  щекой и, посмотрев на него снизу
вверх,  тихо  сказала:  -  В  этом  мерцающем свете фонаря ты похож на Дарта
Вейдера.
     - А ты на принцессу Лейю. Теперь мой черед.
     Он  отбросил в сторону свою рубашку и начал расстегивать на ней блузку.
Поцеловал  голые  плечи,  горло,  потом  его  руки  стали искать застежку от
лифчика  у нее на спине. Карен пыталась подавить смех, но постепенно до него
дошло,  что  застежка  находится  спереди,  между  двух  чашечек. Она хотела
помочь ему, но он отвел ее руку.
     - Я  сам, - сказал он. - Потерпи. Когда разворачиваешь подарок, который
ждал всю жизнь, не хочется, чтобы кто-то помогал.
     Его  неуклюжие  пальцы  с  трудом справились с крошечной застежкой, и в
конце  концов  лифчик  был  расстегнут.  Очень  медленно он развел в стороны
ажурный  шелк  и  задохнулся от восторга, увидев ее матовые груди. Соски уже
напряглись,  и,  когда,  встав на одно колено, он нежно взял их в рот, дрожь
удовольствия  пробежала  по всему ее телу. Она вплела пальцы в его волосы на
затылке  и,  закрыв  глаза  и  выгнувшись, по очереди подносила к его рту то
одну, то другую грудь.
     Они  раздевали  друг  друга  в  молчании,  губами  и  кончиками пальцев
любовно  исследуя  то,  что  открывалось  взгляду.  Потом  они опустились на
постель,  и,  сплетая руки и ноги, слились в долгом поцелуе. И миг, когда он
вошел  в  нее,  вызвал  у  обоих крик наслаждения. Крепко держа друг друга в
объятиях,  они  двигались  медленно, в ритме тихого покачивания их плавучего
жилища.
     - О  Джим,  как хорошо! Я знала, что так и будет... Он держал ее голову
в руках, целуя лоб, глаза, губы...
     - Ты  похожа  на  сон, - едва вздохнул он, - такая красивая, невероятно
красивая...
     - Здесь  темно.  Ты...  ты...  ты не можешь видеть... Фонарь вспыхнул и
превратился  в  горящий шар, затем рассыпался на множество далеких блестящих
точек.   Его  мерцающий  свет,  размеренное  покачивание  и  скрип  лодки  -
последнее, что она запомнила, прежде чем уснуть в сильных руках Джима.
     Карен  уже  спала,  когда Джим Иган погасил фонарь и накрыл ее одеялом.
Было очень тихо. Большая яркая луна освещала гладкие воды залива.

     В  каньоне  Стражника  тоже  стояла  тишина. Показавшаяся из-за высокой
скалы  луна  светила  сильнее,  чем хотелось бы диверсантам. Конечно, полная
темнота  больше  соответствовала  бы их замыслам, но действовать приходилось
сегодня,  пока  цистерны  пусты  и  их никто не охраняет. На следующую ночь,
заполненные  "манекеном",  они  могли  уже  ехать  по Калифорнии. Алек помог
Джамалу и Махмеду перелезть через забор, а сам остался на страже.
     - Мне  не  нравится,  что  моя  жизнь зависит от него, - сказал шепотом
Джамал  Махмеду, когда они крадучись продвигались в темноте. - Он жалуется и
трусит, как женщина.
     - Он знает, что умрет, если предаст нас.
     Они  работали  быстро  и  молча.  Переходя  от одной цистерны к другой,
залезали  под  них  как  можно  глубже  и  прикрепляли  к  каждому отделению
взрывные устройства.
     Всего  у них было пятнадцать взрывпакетов - по пять на каждую цистерну.
Величиной  с  колоду  карт,  они состояли из пластикового заряда, батарейки,
детонатора   и   радиоприемника.  Как  ранее  объяснил  Махмед  благоговейно
внимавшему  ему  Джамалу,  взрывчатка называлась "семтекс". Она представляла
собой  смесь из равных частей РОХ и РЕТМ, замешенных на растительном масле и
помещенных  в  вольфрамовую  оболочку  конической  формы, которая направляла
взрыв  в  одну  сторону.  Благодаря фокусному эффекту двух унций пластиковой
взрывчатки  хватало  на  то,  чтобы пробить отверстие величиной в долларовую
монету  в  полудюймовом  листе  стали.  Взрывпакет  крепился  очень  просто:
достаточно  было  снять  с  него  предохранительную полоску и прижать ко дну
цистерны  стороной,  намазанной  специальным  клеем.  За  пять  секунд  клей
схватывался так крепко, что отбить его можно было только кувалдой.
     - Изготовлено   в   Чехословакии.  Последнее  достижение,  -  прошептал
Махмед.  Однако  он внес и собственное усовершенствование. Еще дома, в Рино,
Махмед  покрыл  каждое  устройство серебряной краской, и теперь по цвету они
так  хорошо  подходили  к стальным цистернам, что можно было подумать, будто
их установили на заводе.
     Едва  они успели закончить, как услышали над собой слабое постукивание:
Алек   подавал   сигнал,   что   приближается   охранник.  Джамал  и  Махмед
распластались  на  земле  возле бочек, сваленных у забора. Охранник, считая,
что  три  пустые цистерны не заслуживают особого внимания, лениво помахал во
все  стороны  фонарем  и  удалился. Махмед и Джамал лежали, пока не услышали
сигнал, что все в порядке.
     Несколько  минут  спустя  все  трое,  быстро  пробежав по высохшему дну
реки,  поднимались  по  насыпи  к  зарослям  кустарника,  где  была спрятана
машина.
     - Что  будем  делать?  -  спросил  Джамал, когда они выехали на дорогу.
Алек вел машину, сжав губы, часто поглядывая в зеркало заднего обзора.
     - Как   только   откроется   радиомагазин,   купим   детали  и  соберем
передатчики.  -  Махмед закурил сигарету. - К завтрашнему дню мы должны быть
готовы  установить  их  в нужных пунктах между Траки и Оклендом. Надеюсь, вы
можете пару дней спать по два-три часа?
     - Два-три  часа?  Я  могу  обойтись вовсе без сна! - воскликнул Джамал,
показывая Махмеду маленький пластмассовый пакетик с белым порошком.
     - А, да. С "травкой" все гораздо проще.


                                  Глава 12

     - Я  договорился на работе, что приду после обеда, - сказал Джим, когда
они  завтракали  на  палубе  плавучего дома. - Но если ты останешься на весь
день,  я  отпрошусь.  Мы  можем совершить восхождение на гору Тамалпаис. Там
есть тропинка, ведущая на самую вершину.
     Сегодня  ясный  день,  и  вид  оттуда  будет  великолепный.  А потом мы
можем...
     - Звучит  заманчиво,  но  ничего  не  получится. Сегодня в Рино выходит
газета  с  моим  объявлением  о  продаже дома, и будут звонить люди. Сколько
сейчас  времени? Девять? Ехать четыре часа, поэтому надо торопиться. - Карен
допила кофе.
     - А у тебя нет агента?
     - Зачем? Я почти все время сижу дома.
     - Ты можешь начать продажу с завтрашнего дня.
     - Послушай,  Джим,  чем быстрее я продам дом, тем скорее уеду из Невады
и буду с тобой.
     - Подожди,  кажется,  я  нашел выход. Позвони мужу и попроси его уйти с
работы пораньше, чтобы встретить покупателей.
     - Хм...  Пожалуй,  я так и сделаю. У него есть свой ключ. Половина дома
принадлежит ему, и он должен помочь мне продать его. Где телефон?
     Карен  набрала  номер  служебного  телефона  Гила,  но, к ее удивлению,
услышала незнакомый голос:
     - Химическая корпорация Дрэглера. Том Перси у телефона.
     - Простите, я хотела бы поговорить с Гилом Эллисом.
     - Я вместо него. Чем могу помочь?
     - Это звонит его жена, из другого города.
     - Кто?  Миссис  Эллис?  Боже  мой...  Послушайте,  не  вешайте  трубку.
Генерал  наверняка  захочет  с вами поговорить. Карен, нахмурившись, ждала у
телефона.
     - Миссис  Эллис? Это Клем Трейнер. Мы пытались связаться с вами. Дело в
том,  что...  в  общем,  я  должен  сообщить  вам  ужасную  новость. Ваш муж
неизвестно  почему... вчера во второй половине дня он... - Трейнер прочистил
горло  и  начал  снова.  - Ваш муж умер. Он свалился в машине в каньон. Взял
лимузин  президента  компании  - мы не знаем, с какой целью - и... наверное,
не  справился  с  управлением.  Мне  очень  жаль, миссис Эллис. Он скончался
прежде,  чем  подоспела  помощь. Где вы сейчас? Может быть, прислать за вами
машину? Алло! Алло!
     Пораженная  Карен  выронила  трубку и перевела взгляд на Джима. Пытаясь
что-то, сказать, она открывала и закрывала рот.
     - Гил  умер,  -  произнесла  наконец  она,  -  свалился  в каньон... на
машине...  -  Из глаз ее брызнули слезы, колени подогнулись. Джим едва успел
подхватить  ее  и  посадить  в кресло. Он потянулся было за трубкой, но она,
обхватив  его  за  талию, уткнулась ему в живот и сидела так, стараясь унять
рыдания.  Голос  Трейнера  все  спрашивал,  как она себя чувствует, куда она
пропала.  Откинувшись  на  спинку  кресла,  Карен  вновь подняла трубку. - Я
сейчас же выезжаю. Я нахожусь в Сосалито, возле Сан-Франциско.
     - Мы можем прислать за вами машину или самолет.
     - Я поеду на своей машине, со мной все в порядке.
     - Вы уверены?
     - Да.
     - Я встречу вас возле вашего дома, скажем, в тринадцать часов.
     Буду ждать у ворот.
     - Спасибо. Хорошо. - Голос ее звучал ровно, без всякого выражения.
     - Мы  сделали  кое-какие  предварительные распоряжения, но, разумеется,
окончательное решение за вами.
     - Понимаю.
     - У  меня  нет  слов,  чтобы передать вам, как я огорчен, миссис Эллис.
Гил  был  моим  любимцем,  и  он всегда так хорошо отзывался о вас. Нам всем
будет его не хватать. Если я могу чем-то...
     - Нет,  нет,  ничего  не  надо.  До  свидания.  Карен  бросила трубку и
уставилась  в  пространство.  Джим  обнял  ее  за  плечи,  стараясь утешить,
ласково прижал к себе.
     - Свалился  в  каньон...  -  сказала  Карен  задумчиво.  -  Взял  чужой
лимузин...  Я  не  узнала  никаких  подробностей.  Боже, что же будет? - Она
положила  голову  на  его  плечо и тихо заплакала. - Мы разводились... вроде
уже и не любили друг друга...
     - Когда-то ты любила его. Карен, я отвезу тебя в Рино.
     - Нет, нет, я поеду сама.
     - Ты не должна вести машину. Позволь мне...
     - Спасибо,  Джим,  но  все  будет  в  порядке.  Мне сейчас лучше побыть
одной.  - Она ободряюще пожала ему руку, потом пошла в спальню собирать свои
вещи.  -  Какой ужас, - говорила она, укладывая вещи в сумку. - Вчера еще он
был  жив...  и вдруг... Надеюсь, он не очень страдал. У него и так хватало в
жизни проблем.
     - Если  у тебя будут сложности в пути, если почувствуешь, что не можешь
вести машину, позвони мне.
     - Хорошо.
     - И когда приедешь домой, обязательно позвони, я буду волноваться.
     - Ладно.
     - Все-таки лучше бы мне сесть за руль.
     - Нет. Получится, что я буду в Рино, а машина - здесь.
     - Мы можем ехать на твоей. Я вернусь поездом.
     - Спасибо,  но  лучше  этого не делать. Мне трудно объяснить тебе, но я
просто  слышу,  как  соседка  миссис  Пост говорит: "Надо же, не успела мужа
похоронить, а уже..."
     Она   не   закончила  фразу.  Проверив  несколько  раз,  не  забыла  ли
чего-нибудь в спальне или в ванной, Карен молча застегнула сумку.
     - Если  тебе  понадобится  место,  чтобы  спрятаться  от  всех, помни о
плавучем доме. Здесь ты найдешь полное уединение.
     - Я  тебе  очень  признательна за все. Прошлая ночь была великолепна. -
Карен обняла его и быстро поцеловала в губы.
     Джим  взял  сумку  в  одну  руку,  другой  обнял  ее  за  плечи,  и они
направились  к  машине. Стоя у машины, он поцеловал ее и сказал, что будет с
нетерпением  ждать  звонка.  Она  отъехала,  помахала  ему рукой и влилась в
транспортный поток, направляющийся на север, к Ричмонд-Бридж.

     Свернув  с  дороги  на  свой подъездной путь, Карен заметила стоявший у
обочины  "кадиллак". В нем сидели двое мужчин. От двери соседнего дома к ней
направлялась  через  лужайку  миссис Йост, которая, по-видимому, караулила у
окна  своей  столовой.  Карен  была  растрепана, не накрашена, с красными от
слез  глазами.  Всю  дорогу она плакала и, кажется, выплакалась до конца. Ей
казалось,  что и душа и тело ее онемели и до предела измучены. Ей было не до
посетителей.   Больше   всего   на  свете  хотелось  принять  ванну,  съесть
бутерброд,  выпить чего-нибудь, позвонить Джиму, а потом лечь спать и никого
не  видеть.  Но  ее  поджидали трое, переполненные сочувствием и жаждущие ее
утешить.
     Выйдя из машины, она, как во сне, обошла ее и открыла багажник.
     - О  Карен,  какое  горе!  -  воскликнула  миссис  Йост. - Это известие
просто  подкосило  нас.  Как вы себя чувствуете, дорогая? Вам нельзя сегодня
оставаться  в  одиночестве.  Я  могу побыть с вами, или приходите ночевать к
нам. Мы и комнату вам приготовили.
     Карен взглянула на нее и слабо улыбнулась.
     - Спасибо, миссис Йост, вы очень добры.
     - О  готовке  даже  не  думайте.  Кухня  -  это моя епархия. Если будут
поминки,  или  прием,  или что-нибудь такое, я все возьму на себя, вы только
скажите.
     - Хорошо.
     По подъездному пути к ней подходили двое мужчин из "кадиллака".
     - Миссис  Эллис?  Я  Клем  Трейнер.  Мы познакомились на рождественском
празднике.
     - Помню. Очень мило, что вы встретили меня здесь.
     - А это Джереми Дрэглер, президент нашей компании.
     - Здравствуйте.   -   Она   быстро   пожала  руки  обоим  мужчинам,  и,
повернувшись  к  миссис  Йост, сказала: - Спасибо за участие, Эдит. Сейчас я
не могу ничего решить, поймите, пожалуйста.
     - Да, конечно, поговорим попозже, дорогая.
     Карен  проводила  гостей  в дом и предложила им выпить. Они отказались.
Она  извинилась  и  пошла  наверх.  В  спальне  был телефон, и она позвонила
оттуда  Джиму.  Узнав,  что  Карен  доехала  благополучно,  он с облегчением
вздохнул.  И,  уловив этот вздох, Карен в душе поблагодарила Бога за то, что
у нее есть Джим, - с ним ей будет легче перенести эти тяжелые дни.
     Приготовив  себе на кухне виски с содовой, она села напротив Трейнера и
Дрэглера,  которые  устроились  на диване. Мельком взглянув на Дрэглера, она
была  поражена  его  видом:  худой,  длинный, с совиными глазами за стеклами
очков,  с  белой,  будто  мел,  кожей.  Трейнер  был таким же, каким она его
помнила:  упитанный, розовый, с властными манерами, которые он не мог скрыть
даже  в  теперешних обстоятельствах. Она понимала, почему Гил терпеть его не
мог.
     Карен собралась с силами и, посмотрев на обоих, сказала:
     - Расскажите, как это случилось.
     Трейнер поерзал на диване.
     - Все  происшедшее  выглядит  странно. Он упал в каньон в четырех милях
от   завода,  наверняка  налетел  на  скалу.  Глубина  пропасти  триста  или
четыреста  футов.  Лимузин  разбился  в  лепешку.  Наш сварщик работал около
часа, чтобы...
     - Что же было причиной смерти?
     - Потеря  крови. Так думает коронер. Карен вздрогнула, закрыла глаза и,
помолчав немного, тихо спросила, куда его поместили.
     - В ожидании ваших распоряжений останки находятся в Зигертском морге.
     - Он  хотел,  чтобы  его  кремировали, это записано в завещании. У него
есть родственники в Огайо, я извещу их. Может быть, они заберут прах.
     - Если мы можем вам чем-то помочь...
     - Я  пришел,  чтобы  лично  передать  вам  мои глубочайшие сожаления, -
сказал  Дрэглер.  -  Не представляю, какой бы это был для меня удар, если бы
вдруг Милдред, ну, в общем, если бы она...
     - Почему он ехал на лимузине?
     - Это  загадка,  -  сказал Трейнер. - Если он хотел уехать с завода, то
взял  бы  свою машину, она находилась на стоянке. Я хочу, чтобы вы знали: ни
одна  из  этих  подробностей  не  попала  в  печать. Полиции и репортерам мы
сказали,  что  ему  очень нравился лимузин и он хотел на нем прокатиться, на
что  мы дали ему разрешение. Ничего не сказали и об алкоголе. Да, да, боюсь,
что  там  присутствовал  алкоголь.  На  его  столе  лежала  пустая фляжка. В
пластмассовом  пакетике  найдены  также  остатки  кокаина,  но  мы не знаем,
принимал он его или нет.
     - О  пьянстве я знала, - с горечью сказала Карен, - но о кокаине - нет.
Должно быть, это что-то новое.
     - Ничего  мы  не сказали и о том, что он, вплоть до последнего времени,
наблюдался  у  психиатра.  В  газетах  упоминается  о  трагедии  в  Бостоне,
делаются  намеки  на  то, что могли иметь место суицидальные наклонности, но
мы такой информации не давали. Видимо, какой-то газетчик постарался.
     - Лимузин  -  роскошная  машина,  - сказал Дрэглер, - с массой удобств,
"кадиллак"  с  ним,  конечно, не сравнится. Вполне возможно, он хотел просто
покататься.
     Карен в недоумении смотрела на генерала.
     - Чепуха  какая-то, - сказала она. - Даже если он и был пьян или принял
наркотики,  на него это совершенно не похоже - украсть лимузин и врезаться в
скалу. У вас должны быть какие-то соображения по этому поводу.
     Трейнер воздел руки к потолку и беспомощно уронил их на колени.
     - А мы надеялись узнать что-нибудь от вас.
     - Кто последний говорил с ним?
     - Кажется,  я,  -  сказал  Дрэглер.  - Он пришел ко мне в кабинет очень
расстроенный  -  у  него  с Клемом произошел спор. Он обратился ко мне как к
высшей  инстанции,  через  голову  Клема,  надеясь  привлечь  меня  на  свою
сторону.
     - Спор? По какому поводу?
     - По   пустяковому:  небольшое  расхождение  во  взглядах  относительно
развития  производства,  - ответил Дрэглер, пожав плечами. - Выслушав его, я
сказал,  чтобы  он вернулся к себе в кабинет, а я переговорю с Клемом, после
чего  мы,  трое,  можем  собраться  и  принять  решение.  Уходя,  он казался
взволнованным,  как  будто  думал,  что мы замышляем что-то против него, но,
честное  слово,  я и не предполагал, что он может... В последнее время вы не
замечали за ним никаких странностей?
     - Не  было  ли  у  него  депрессии?  -  спросил Трейнер. - Под влиянием
стресса?  Может  быть,  он что-то говорил или делал, что предполагало у него
комплекс преследования?
     - Три месяца назад мы разъехались и подали документы на развод.
     - Ах, вот как! Это тоже могло сыграть свою роль.
     - Развод?  -  удивился  старик.  -  Я  и понятия не имел!.. Я видел его
позавчера  в  обед,  но  мне  это  и  в голову не могло прийти! Развод! Боже
правый!
     - Две  недели  назад  у  нас  с  ним  тоже  был  спор,  - сказала Карен
Трейнеру.
     - О его работе?
     - Да.  Он  сказал,  что  ему нужно провести эксперимент с лабораторными
животными, а я считала, что этого делать не следует.
     - Хм...  -  Генерал  с  пониманием  кивнул головой. - Это ужасная часть
нашей  работы,  которую никто не любит. Я знал, что вашему мужу она особенно
неприятна, и лаже думал освободить его от участия в опыте.
     - Но,  в  общем,  о  своей  работе  он мне почти ничего не рассказывал,
говорил,  что  это  запрещено. - Карен подумала немного и добавила: - Хотя в
прошлый раз он упомянул еще об одной вещи.
     - Да? О чем же? - От нетерпения Трейнер подался вперед.
     - О  каком-то  ядовитом  веществе,  кажется  газе,  который  он  считал
опасным отправлять с завода.
     - Значит,  он говорил об опасном веществе, которое нельзя отправлять? -
Генерал   и   старик  обменялись  многозначительными  взглядами  и  покачали
головой, как будто сама идея казалась им нелепой.
     - Я  не  обратила  внимания  на  детали, потому что мы говорили главным
образом о разводе и о нашем будущем.
     - Дело  в  том, что у нас разработаны новые средства борьбы с крысами и
мышами, но из-за этого не стоило так беспокоиться.
     - К чему тогда все эти меры предосторожности, обет молчания?
     - Ради  получения  патента. Если мы первыми выйдем с ними на рынок, они
принесут огромный доход. Что он вам о них рассказывал?
     Она  стала  вспоминать  разговор  с  Гилом, и вдруг до нее дошло: он же
просил  никогда  не  упоминать  про газ при Трейнере, потому что это опасно.
Она  посмотрела  на  обоих  мужчин  и удивилась, почему они пришли. Разве не
странно,  что  управляющий  заводом, которого она едва знала, и сам владелец
компании,  с  которым  она  встречалась  всего  раз  и  который находился на
пенсии,  пришли  с  визитом  к  вдове  мелкого  служащего  фирмы?  Дрэглер с
приятной  улыбкой  на  лице  разглядывал висевшие на стенах картины, Трейнер
внимательно  смотрел на нее, и ей вдруг показалось, что она и так рассказала
уже слишком много.
     - Ничего конкретного. Хотя, возможно, я просто забыла детали.
     - Вы  не  знаете,  не  вел  ли  он каких-либо записей о работе? Скажем,
дневник или что-нибудь в этом роде?
     - Я  ничего  об  этом не знаю. Если что-нибудь найду, то непременно вам
сообщу.
     Так  вот  ради чего они пришли, подумала она, выяснить, не выдал ли Гил
какие-нибудь производственные секреты.
     - В  них  может  быть  ключ  к  пониманию  его  состояния.  В последние
несколько  недель  у  него  появились довольно нелепые фантазии относительно
нашей  продукции  -  будто  мы  разрабатываем  новый  вид секретного оружия.
Придумал  какой-то  заговор...  Должно быть, эти идеи все больше захватывали
его,  потом  что-то  сломалось и... - Трейнер беспомощно развел руками. - Он
вел  себя так, будто его преследовали, но никто никакой погони не устраивал.
Не  скрою,  мы  были очень удивлены, когда он выехал из ворот на лимузине. Я
послал  за  ним  машину, всего одного человека, просто чтобы узнать, куда он
направляется.  Так  вот, этот человек рассказал: всю дорогу его заносило, он
едва  не  врезался в грузовик, а затем перелетел через ограждение. Поверьте,
это  самое грустное дело, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться.
Гил  был  прекрасным  человеком,  его все любили. Я думаю, что это связано с
аварией  в  Бостоне. Замедленная реакция. Вот так и ветераны Вьетнама: вроде
все  у  них  идет  нормально, а потом - срыв. Ну, миссис Эллис, мы больше не
будем   занимать   ваше  время.  Примите  наши  глубочайшие  соболезнования.
Следующие  несколько дней будут самыми тяжелыми, потом, я уверен, вы найдете
в себе силы и мужество продолжать жить. Этого хотел бы и Гил.
     Они поднялись и направились к двери.
     - Мне  будет не хватать молодого Эллиса, - сказал Дрэглер. - Я всегда с
удовольствием  разговаривал  с  ним.  Жаль,  что  вы  разводились. Это очень
огорчительно.  Если  бы  моя  Милдред  ушла  от  меня,  я  бы сунул голову в
духовку.
     - Мы  разобрали  вещи  вашего  мужа  и  сложили  в  коробку, - произнес
Трейнер.  - К вам зайдет человек и принесет их. Мы пришлем вам и его машину.
Не  забудьте  позвонить  в  морг.  Нужно  договориться  о некоторых деталях.
Завещание и так далее...
     - Я знаю.
     - Что  ж,  до  свидания,  миссис  Эллис.  Пожалуйста, звоните, если вам
понадобится моя помощь. Любая помощь.
     Когда  они  закрыли  за  собой  дверь,  Карен  сделала себе еще виски с
содовой,  прошла  на  веранду  и  сидела  там,  пока  не стемнело. Потом она
позвонила   Джиму  и  рассказала  ему  о  визите  Дрэглера  и  Трейнера.  Их
посещение,  заметила  она,  произвело  на  нее самое неприятное впечатление.
Услышав это, Джим стал уговаривать ее переночевать у друзей.
     - Может  быть,  я  так  и  сделаю.  Соседка уже приглашала меня к себе.
Только  едва  ли я смогу уснуть. Есть в смерти Гила что-то странное. Не могу
представить,  чтобы  он  угнал лимузин или даже взял его на время. Для этого
он  был слишком пассивен. Уверена, что Трейнер многое недоговаривает. Думаю,
стоит   позвонить  на  завод  друзьям  Гила  и  выяснить,  что  же  все-таки
произошло.
     - Ты  уверена,  что  это  нужно  делать?  Могут  открыться  такие вещи,
которые тебе не следует знать.
     - Возможно,  но  неизвестность  еще  хуже.  Гила страшно беспокоил газ,
который  он  называл  "манекен". Он считал, что его очень опасно перевозить.
По  этому  поводу  я  и  приходила  к тебе в контору сто лет назад. Помнишь?
Трейнер  сделал  вид,  что  все это - болезненные фантазии Гила, но я ему не
верю. Мне кажется, газ имеет какое-то отношение к смерти Гила.
     - А  не  может  так  быть, что Гила застали на работе за выпивкой или с
наркотиками?  Допустим,  Трейнер  и  этот,  другой, Дрэглер, пригрозили, что
выгонят  его  или расскажут тебе про наркотики. Началась ссора, он вспылил и
решил  уехать,  а  они  отняли  у него ключи от машины, боясь, что он выдаст
секреты  фирмы  или  разобьется  по  дороге.  Вот  он  и  угнал  лимузин. Ты
говорила,  что у него склонность делать из мухи слона, искать всюду заговоры
и так далее.
     - Конечно,  могло быть и так. Я знала, что он держал на работе фляжку с
виски.  Возможно,  выпил  лишнее,  ударился  в  панику.  Но  я  уверена, мне
рассказали  не всю правду. Наркотики - это ерунда. Он был слишком старомоден
для наркотиков... Единственное, что он признавал, - это спиртное.
     - Прежде   всего  тебе  нужно  отдохнуть.  Ложись  спать.  Утро  вечера
мудренее.  Завтра,  если  решишь  заняться расследованием, я тебе помогу. Не
забывай, что когда-то я был полицейским на железной дороге.
     - Хорошо.  Наверное, я - как это говорила моя мама? - перетрудилась. По
дороге  сюда  я все время думала о Карибском море. Эта идея нравится мне все
больше  и  больше.  Уйти от всего, полностью переменить обстановку - как раз
то, что мне сейчас нужно.
     - Я всегда готов. Жду только твоего согласия.
     - Я  скучаю без вас, Джеймс Дж. Иган. Жду не дождусь, когда снова смогу
вернуться  в  Сосалито.  Чудесно думать, что ты - там. Если не усну, позвоню
тебе среди ночи.
     - Я   буду  спать  рядом  с  телефоном,  чтобы  не  пропустить  звонка.
Некоторое  время она постояла в темноте, боясь включить свет и увидеть вещи,
которыми  они пользовались вместе с Гилом. Каким же, оказывается, несчастным
человеком  он был! Более несчастным, чем она думала. А не была ли его смерть
формой  самоубийства?  И,  может  быть,  она  своими  словами или поступками
ускорила  конец...  Не  будь  она  так  поглощена своими планами на будущее,
может,  и  заметила бы угрожающие признаки. Нет, ей не за что винить себя, в
последние  месяцы  они  так редко виделись... На заводе наверняка есть люди,
которым известно о причинах его гибели больше, чем ей.
     Было уже довольно поздно, когда Карен позвонила миссис Йост.
     - Эдит,  -  сказала она, - я ни одной секунды не могу больше оставаться
в этом доме. Вы позволите переночевать у вас?


                                  Глава 13

     Всю  ночь  проворочавшись  в  постели,  Карен  поднялась с рассветом и,
надев  джинсы и свитер, тихонько выскользнула из дома, стараясь не разбудить
Эдит   и   Клайда.  Она  хотела  принять  ванну,  переодеться  и  поехать  в
музыкальную  студию,  чтобы  проверить,  нет  ли сообщений на автоответчике.
Остаток  дня  она  собиралась  посвятить  укладке  вещей,  потому  что ночью
решила,  что  передаст  заботу  о  доме агенту по продаже недвижимости и как
можно скорее уедет в Сосалито.
     Солнце  едва  показалось  из-за  горизонта,  на  траве блестела роса. В
чистом  утреннем  воздухе горы Сьерры резко выделялись на фоне голубого неба
и  казались  совсем  рядом.  На серых гранитных пиках и снежных вершинах уже
играли  отблески  первых  лучей  солнца,  а их подножие все еще было окутано
синим сумраком и укрыто клочьями тумана.
     Несмотря  на  бессонную  ночь,  Карен  чувствовала  себя неплохо. К ней
вернулось  обычное  присутствие  духа,  и она решила немедленно приняться за
дело.  Стоя  посредине  гостиной,  Карен  оценивающе оглядела вещи. Мебель и
стереосистему  можно  сдать  на  хранение  на склад. С книгами и пластинками
сложнее  -  их  накопилось  столько,  что  плавучий дом не выдержал бы такой
тяжести  и  пошел  ко  дну. Придется выбрать дюжину самых любимых. Вещи Гила
нужно упаковать и отправить родственникам.
     В  комнате  Гила - она ничего не меняла в ней с тех пор, как он ушел из
дома,  - ее ждал сюрприз. Ящики письменного стола валялись на полу, бюро для
хранения  документов  было взломано, а его содержимое в беспорядке раскидано
по  всей  комнате,  книги  сброшены с полок, даже гравюры в рамках повернуты
лицом к стене и вспороты.
     Карен  почувствовала приступ тошноты и, пятясь, вышла из комнаты. Воры,
подумала  она,  кладбищенские воры, которые прочитали некролог в газете и...
Она  оглянулась. Молчаливый дом, еще минуту назад казавшийся ей таким уютным
и  знакомым,  теперь таил в себе опасность. Кто бы это ни сделал, он все еще
мог  находиться  в доме, прятаться за дверью, в соседней комнате, укрываться
за  шкафом.  Она  медленно  обошла  гостиную,  столовую,  кухню,  но  следов
разгрома   нигде  больше  не  обнаружила.  Стараясь  идти  как  можно  тише,
внимательно  прислушиваясь  к посторонним звукам, Карен поднялась в спальню.
И  тут  она  увидела, что ящики, где хранилась ее одежда, нетронуты, а те, в
которых  лежала  одежда  Гила,  выпотрошены.  В  ее  ванную комнату никто не
заходил,  в  ванной  комнате  Гила  - все перевернуто вверх дном. Снята даже
крышка сливного бачка.
     Осмотрев  весь дом, Карен вынесла телефонный аппарат на веранду - здесь
она  чувствовала  себя  в  большей  безопасности,  чем в доме, - и позвонила
Джиму.
     - Карен?  -  сонным  голосом  спросил он. - Боже, который час? Половина
седьмого?  Мне  снился  такой удивительный сон... Он внимательно выслушал ее
рассказ о происшедшем.
     - Обыскали  даже  маленькую  мастерскую  Гила  в  гараже. Они искали не
деньги, - добавила Карен. - Мою шкатулку с драгоценностями не тронули.
     Помолчав с минуту, Джим сказал:
     - Ты  ведь  говорила, что Трейнер спрашивал тебя, не вел ли Гил записей
о  работе?  Ты  ответила, что ничего об этом не знаешь. Возможно, он тебе не
поверил  и  прислал  человека,  чтобы  убедиться  в этом. Вероятно, газ, над
которым  работает компания, представляет такую ценность, что они боятся, как
бы  про  него  не  узнали.  Перевернутые  ящики означают, что они искали, не
прилеплено  ли  что-нибудь  ко дну с обратной стороны. Может быть, на дверях
есть следы взлома? Ты не проверяла?
     - Ничего  нет.  Я  осмотрела  каждую  дверь  и  каждое окно. Все крепко
заперто, стекла целы, никаких следов отмычек или чего-либо подобного.
     - Ты давала кому-нибудь ключи от дома?
     - Нет, никогда.
     - А у мужа был ключ?
     - Да. У него здесь осталось много вещей.
     - Как ты думаешь, этот ключ был при нем, когда он погиб?
     - Наверное,  он  всегда  носил  его на кольце вместе с другими ключами.
Генерал  Трейнер  сказал,  что  пришлет  мне сегодня личные вещи Гила, в том
числе и его машину.
     - Все  содержимое  его  карманов  ты  должна получить из полиции или от
коронера, а не от Трейнера.
     - Какая разница...
     - Возможно,  полицейские отдали Трейнеру ключи от вашего дома, чего они
не имели права делать. Вероятно, он воспользовался ими.
     - Ты тоже начинаешь видеть везде тайные заговоры?
     - Позвони  в  полицию  и  подай  заявление  о  грабеже.  Могли остаться
отпечатки пальцев, хотя я сомневаюсь.
     - К чему все это? Если Трейнер действовал в сговоре с полицией, то...
     - Если  ты  не  подашь  заявление,  он  догадается, что ты подозреваешь
нечто  большее,  чем простое ограбление. Послушай, я хочу одеться, умыться и
выпить кофе. Перезвоню через полчаса.
     Карен  повесила  трубку  и  уставилась  в окно. Солнце поднялось выше и
почти  прогнало  сумрак,  затаившийся  у  подножия гор. Прежде чем звонить в
полицию,  она решила заехать в свою студию и посмотреть, не было ли обыска и
там.
     Студия,  расположенная  на Пратер-Вэй, находилась в двух милях от дома,
рядом  со средней школой, где занимались почти все ее ученики. Карен отперла
дверь,  включила  свет  и  осторожно  вошла  в  комнату. Все было в порядке.
Красная  лампочка  автоответчика,  стоявшего рядом с пианино, светила ровно,
не  мигая  -  значит,  лента заполнена. Повернув рычаг влево, она подождала,
пока  лента перемотается до конца, и включила воспроизведение. Потом уселась
в кресло, взяла блокнот и приготовилась записывать.
     Первые  сообщения  оставили ее адвокат по поводу развода, мать ученицы,
пропустившей   занятие,   и   товарищ   по  бегу  трусцой.  Все  просили  ее
перезвонить.  Она  записала  номера  их  телефонов.  Затем  послышался  шум,
шорохи,  потрескивание  и  тонкий,  отчаянный голос: "...лимузин Дрэглера...
они  собираются  меня  убить...  цистерны...  арабы..."  Из-за сильного шума
слова было трудно разобрать.
     Боже,  неужели  это голос Гила? подумала она. Или кто-то нарочно мучает
меня,  подражая  его  голосу?  Она  перемотала  пленку и, записывая фразу за
фразой,  еще  раз прослушала сбивчивое, отрывочное сообщение: "...стреляют в
меня  из  ружья..."  -  так,  ей  казалось,  говорил голос. - "Трейнер хочет
отправить..."  -  Какое же дальше слово? Вроде бы "аника", "паника"... Может
быть,  "манекен"? - "...нервный газ... война в Иране..." - Что-то похожее на
"Сару  Шулер", что-то о каком-то поезде. Она включала запись снова и снова и
записывала фразу за фразой до тех пор, пока у нее не задрожала рука.
     Заперев  дверь,  Карен  бросилась  к телефону. Она так волновалась, что
номер пришлось набирать дважды.
     - Джим!   Случилось  невероятное!..  В  моей  студии  на  автоответчике
записано  сообщение.  Похоже на голос Гила... Он говорит, что кто-то стрелял
в него... голос на автоответчике...
     - Что? Говори помедленнее.
     И начни сначала.
     Она повторила свой рассказ и прочитала то, что успела расшифровать.
     - Очень  много  шумов,  -  сказала  она  дрожащим  голосом, - я даже не
уверена, что это Гил.
     - Может  быть,  это  шутка?  -  предположил  Джим.  - У некоторых людей
извращенное  чувство  юмора.  С  другой  стороны... попробуй вот что... Вынь
пленку  из автоответчика и посмотри, подходит ли она к стереосистеме. У тебя
в студии есть стереосистема?
     - Не очень хорошая, но иногда я прокручиваю записи для учеников.
     - А  эквалайзер  есть?  Это  ряд  рычажков  на  усилителе.  Опусти вниз
верхние  регистры  на  правой стороне, это может убрать лишний шум. Давай, я
подожду.
     Кассета  подошла.  На  стерео  голос  звучал  гораздо яснее. Совершенно
очевидно,  это был Гил или кто-то, кто хорошо его знал и мог имитировать его
голос.  Он  звучал то громче, то тише, то совсем пропадал в шорохе и треске.
Карен  прослушала тридцатисекундное сообщение еще три раза и потом прочитала
Джиму то, что ей удалось разобрать:
     "О  черт,  Карен,  они  хотят  меня убить... Я угнал машину Дрэглера...
поехал  вниз  по каньону... Наверное, до города не доеду... Ты должна верить
мне,  а не тому, что они тебе скажут... Они стреляют в меня из ружья... газ,
нервный  газ...  Трейнер  собирается отправить его по железной дороге... три
серебристые...  их  нельзя выпускать с завода... не верь Трейнеру... иранец,
крупье  из  казино,  попытается...  газ,  Карен, газ "манекен"... Сара, Сара
Шульман   с   завода...   араба  зовут...  нельзя,  чтобы  они  повредили...
федеральную полицию, а не местную..."
     - Я  не  уверена,  что  все поняла правильно, - сказала Карен, - но мне
кажется, это звучит так.
     Джим  внимательно  выслушал  ее, а когда заговорил, его голос и его тон
совершенно  изменились.  В них не было больше свойственного ему добродушного
юмора, он говорил сухо и деловито.
     - Прежде  всего,  сделай  несколько копий с пленки. Одну оставь у себя,
другие спрячь. Если ты абонируешь камеру в банке, положи одну копию туда.
     - А не лучше ли сообщить в полицию?
     - Об  ограблении  - да, но не о пленке. Сначала надо кое-что проверить.
Тут  может  быть  замешана  и  полиция.  Не  исключено  также,  что  все это
просто-напросто розыгрыш. Кто этот араб?
     - Понятия не имею.
     - Тогда  я  сяду на телефон и попытаюсь побольше разузнать о Химической
корпорации  Дрэглера  и о Трейнере. По своей старой работе я знаю нескольких
детективов  в  Спарксе,  они  откопают  любую информацию. Проверю, делала ли
компания  заказ  на  перевозку  по  железной  дороге  токсичного химического
вещества.  Конечно,  они  могли  наклеить фальшивое обозначение на контейнер
или  цистерну,  и  железная  дорога  не будет ничего знать. Послушай, Карен,
если  окажется,  что  мы попали в точку, тебе следует быть очень осторожной.
Никто тебя не подозревает, вот и держись в тени.
     - Понимаю.  А  что, если мне взглянуть на лимузин? Посмотреть, нет ли в
заднем стекле дырок от пуль.
     - Лучше  не надо. Ты привлечешь к себе внимание. А вообще голова у тебя
работает здорово, совсем как у детектива.
     - А  какой  тут  риск?  Вдова хочет осмотреть обломки машины, в которой
разбился ее муж. Вот и все.
     - Ну  хорошо.  Если  там  и  в  самом  деле  есть следы пуль, нам нужно
позаботиться, чтобы эти улики не исчезли.
     - Я позвоню тебе, как только что-нибудь найду.
     - Не  старайся  быть  героем...  или  героиней.  И еще одно - хочешь ты
этого или нет, завтра я приезжаю к тебе.


                                  Глава 14

     Незадолго  до  обеда Сара с удивлением увидела, как в приемную компании
Дрэглера вошел Алек Миркафаи и, оглядевшись, направился к ее столику.
     - Алек!  - воскликнула она. - Что ты здесь делаешь? - Ее удивление было
непритворным:  до  сих пор он никогда не появлялся на заводе, и к тому же по
его лицу было видно, что он чем-то обеспокоен.
     - Я  пришел,  чтобы  пригласить  тебя  пообедать. - Он помахал сумкой в
красно-белую полоску. В его голосе не было обычного юмора.
     Они  вышли  из  здания и уселись за тот самый столик, за которым Сара и
Гил  сидели  два  дня  назад,  перед тем как Гил отправился в свою последнюю
поездку.  И  Алек  сразу  начал  говорить. Он сказал ей, что три серебристые
цистерны  этой  ночью  покинули  территорию завода. Заполненные "манекеном",
они  в данное время находятся на сортировочной станции Спаркса, к востоку от
Рино.  Их  намечено  включить  в  состав  грузового  поезда, прибывающего из
Денвера  сегодня после полудня, и сегодня же после полуночи этот поезд будет
отправлен  в  Окленд.  Для  отвода  глаз на каждой цистерне крупными буквами
написано: "Молоко".
     - Джамал  мне  ничего  не  говорил,  -  тихо  произнесла Сара. - Он уже
несколько дней не разговаривает со мной... Наверное, больше не доверяет.
     - Он  не  доверяет  ни тебе, ни мне. Махмед его будто загипнотизировал.
Он  не  рассказывал  тебе,  кто  такой  Махмед?  Агент  иранской спецслужбы,
специалист  по  диверсиям, взрывам, убийствам, похищениям людей и так далее.
Вот кто он такой!
     - Нечто  подобное я и подозревала. Он самый ужасный человек, которого я
встречала в жизни. А что же поезд - потерпит крушение?
     Никто  из  них  даже  не  притронулся  к  еде,  разложенной  на столе в
пластиковых  и  бумажных  пакетиках. Алек хмурился и, будто страдая от боли,
вертелся  на  своем  стуле.  Сара с жалостью смотрела на него: куда девались
его обычные шуточки, улыбки и подмигивания?
     - Сначала  все это было похоже на игру. Мы с Джамалом играли в шпионов:
убедились,  что  на  заводе  был  действительно  Ареф,  выяснили,  зачем  он
приезжал,  и  послали  донесение в Иран. Почему бы и нет? У меня там близкие
родственники,  у  Джамала  -  тоже. Война и без ядовитого газа ужасна. Потом
Джамал  нашел  Махмеда. Теперь они хотят перенести войну сюда, в Соединенные
Штаты.  -  Взглянув  на нее, он сказал с большим чувством: - Не понимаю, как
ты   можешь   выносить  Джамала!  Ведь  он  обращается  с  тобой  совершенно
по-варварски,  был  бы  рад  нацепить  на  тебя паранджу и засадить дома под
замок.  Честное  слово,  были  моменты,  когда  я  хотел...  - Сжав губы, он
стукнул по столу кулаком. - Он не должен так с тобой обращаться!
     Сара  пристально смотрела на Алека и думала, рассказать ли ему, что она
уже  давно  решила  уйти  от Джамала и что два дня назад умоляла Гила Эллиса
бежать  вместе  с  ней.  Она  колебалась:  а  вдруг  Алека  подослали, чтобы
проверить  ее?  Но  после  короткого  раздумья устыдилась своих мыслей. Нет,
нет,  у  нее нет оснований так о нем думать, к тому же для подобного задания
Алек  слишком  ленив  и добродушен. Из всех новых друзей Джамала он нравился
ей  больше  других,  грустно  думать,  что  он может сесть в тюрьму или даже
поплатиться  жизнью  за  участие в заговоре. Нет, Алек никогда не стал бы ее
обманывать. Эти глаза, блестящие от слез, - в них не было никакой фальши.
     - Алек, что вы собираетесь делать с поездом?
     - Не  включай  меня  в  эту  компанию. Я выхожу из игры. Меня пробирает
дрожь  от  одной  мысли,  что  я  участвую  в  диверсии. Я не сплю уже целую
неделю.  Сначала  мы хотели заблокировать дорогу в горах и взорвать цистерны
там,  разослав  заявления  во все газеты. С этим еще можно было примириться.
Но  сейчас,  когда  возник  этот  новый  план,  увольте:  Алек  Миркафаи  не
террорист, Алек Миркафаи больше им не помощник.
     - Какой новый план?
     - Сара,  ты  с  самого  начала была против Джамала и Махмеда, поэтому я
пришел  к тебе. Я хочу остановить их! Помоги мне, Сара, а потом мы скроемся,
уедем  в  безопасное место. Я знаю, ты не любишь меня так, как я люблю тебя,
и  все-таки  мы  можем быть счастливы вместе! Я буду относиться к тебе как к
королеве!  Я  буду...  -  Он отвернулся, пытаясь справиться со слезами. Сара
вспомнила: Джамал всегда говорил, что плачут только дети.
     Сара  с  удивлением  смотрела  на Алека. Неужели он действительно любит
ее?  Перегнувшись  через  стол,  она крепко взяла его за руку. Конечно, Алек
хороший  человек,  но  она  никогда  не  думала о нем как о герое романа. И,
разумеется,  он об этом догадывается. Тогда почему он вдруг решил признаться
ей  в любви и просит бежать с ним, зная наверняка, что его предложение будет
отвергнуто?  Знает  он  и  о  том, что любая попытка помешать планам Махмеда
может  стоить  ему жизни, а заодно и ей, если она станет помогать Алеку. Она
не  сомневалась,  что  Махмед,  как  и  Джамал,  способен  на  хладнокровное
убийство.  Да и вообще - она больше не хочет участвовать в их интригах. Если
уж  уходить  от  Джамала,  то  одной.  Пока  Алек  с  шумом  сморкался,  она
размышляла, как бы поделикатнее ему отказать.
     Однако  вскоре ее настроение изменилось. Услышав, что произойдет ночью,
если  они  ничего не предпримут, Сара поняла, что будет помогать ему, как бы
это  ни  было  рискованно. В конце концов, придется бежать, легче скрываться
вдвоем,  и  Алек - не самый плохой партнер в этом опасном деле. А то, что он
ей рассказал, было просто чудовищно.
     Махмед  и  Джамал  заминировали цистерны. Позапрошлую ночь к пустым еще
цистернам,  стоявшим  без  всякой  охраны  в  самом дальнем конце территории
завода,   они   прикрепили  пластиковые  взрывные  устройства  и  детонаторы
дистанционного управления.
     - Я  тоже  принимал  участие  в этой операции: стоял на страже, а потом
вел  машину,  значит,  виноват  так  же,  как они, - сказал Алек. Он сообщил
также,  что  Махмед  и Джамал уехали из города - ставить радиопередатчики по
пути  следования  поезда: в Траки, Оберне, Сакраменто и Бенисии. Когда поезд
будет  проходить мимо этих населенных пунктов, взрывные устройства взорвутся
одно  за  другим,  газ  выйдет  из цистерны, распространится вблизи дороги и
застанет  спящих  людей врасплох. В Окленде, где стоит судно, на котором газ
должен переправляться в Ирак, взорвется целая цистерна.
     - Они  сошли с ума! - ахнула Сара. - Взорвать цистерны в горах - в этом
еще  есть какой-то смысл, но намеренно убивать ни в чем не повинных людей...
Зачем? Чего они хотят добиться?
     - Махмед  говорит,  что,  только  если  умрет  много  людей, американцы
возмутятся  и  потребуют  запрещение  химической  войны. Жертвами "манекена"
станут  тысячи,  даже десятки тысяч наших соотечественников. Махмед говорит,
что  если  правительство  Соединенных  Штатов  собирается убить мирно спящих
иранцев,  пусть  то же самое испытают и американцы. Америка должна понюхать,
чем  пахнет  война. - Голос Алека, повторявшего слова Махмеда, звучал глухо.
-  Когда  многие  американцы  умрут смертью, которую они предназначали детям
Аллаха,  тогда  Соединенные  Штаты  перестанут помогать силам зла. На смерть
нужно отвечать смертью.
     Сара побледнела, она боялась, что ей станет плохо.
     - Так вот чему учит ваша религия? На смерть отвечать смертью?
     - Это  джихад,  священная  война.  Смерть врагам Аллаха. Сара больше не
раздумывала.  Тихим,  но  решительным  голосом  она  спросила,  что ей нужно
делать.
     - Махмед  и  Джамал  сказали  мне,  что  останутся  сегодня  на  ночь в
Окленде.  Мне  приказано сделать копии с заявления, которое они подготовили,
разложить  их  по  конвертам  и отправить по указанным адресам. Они называют
себя  "Исламский  Молот  Аллаха". Вместо этого я собираюсь написать правду о
том,  что происходит: что везет поезд, почему его необходимо остановить, кто
такой  Махмед  и что они с Джамалом замышляют. Я предлагаю тебе, Сара: после
работы  упакуй  свои  вещи  и  приходи  ко  мне.  Посмотришь, что я написал,
проверишь,  все ли правильно. Когда я пишу по-английски, то делаю ошибки. Ты
поможешь  мне  сделать  копии и разослать их в газеты, на радио, на железную
дорогу,  в  полицию.  А  потом мы уедем. Другого выхода у нас нет. Когда все
это  произойдет, мы не сможем сказать, что ничего не знали. Джамал на работе
так   плохо   говорит   об  Америке,  что  рано  или  поздно  им  непременно
заинтересуется  полиция,  а  потом  выйдут  на  меня...  и  на  тебя. - Алек
помедлил  и  мягко  добавил: - Что же касается твоих чувств ко мне, поступай
так,  как  подскажет  тебе  сердце.  Все,  о чем я прошу, - подумай над моим
предложением.  Больше  я  ничего  от  тебя  не требую. - Его блестящие карие
глаза умоляюще смотрели на нее. - Ты ведь придешь вечером? Поможешь мне?
     Сара покорно кивнула.
     - Хорошо, я приду.

     - Идемте  со  мной,  -  пригласил  Карен одетый в форму служащий. Карен
встала,  прошла  через  маленькую  приемную, где сидела седоволосая женщина,
которая,  поджав губы, проводила ее строгим взглядом, и очутилась в кабинете
Майка  Паноццо,  шерифа  округа  Сатро,  штат  Невада.  Паноццо,  мужчина  с
квадратным  лицом  и курчавыми темными волосами, оказался моложе, чем думала
Карен,  - не старше сорока. У него было ничего не выражающее, гладкое лицо -
ни  одной  складки или морщины, словно он никогда не улыбался и не хмурился.
Пожав ей руку, шериф пригласил ее присесть.
     - Простите,  что заставил вас ждать, - сказал он. - Обед длился дольше,
чем  предполагалось.  Примите  мои  соболезнования  по  поводу смерти вашего
мужа. Для вас это, конечно, большой удар. Чем я могу вам помочь?
     - Я  хотела  бы  узнать  подробности  аварии.  Возможно,  было бы лучше
просто  забыть  обо  всем,  но,  понимаете,  в  этом  деле столько неясного,
столько  вопросов,  что  у  меня  голова  идет  кругом. - Карен, одетая, как
приличествует  вдове,  в черное платье, держала в руке носовой платок, будто
готовилась вытирать слезы.
     - Буду  счастлив,  если  смогу  чем-нибудь быть вам полезен, - повторил
Паноццо  и  взглянул  на  часы.  -  Простите,  но  через десять минут у меня
назначена встреча.
     - Видите  ли,  то, что сделал мой муж, - взял или позаимствовал лимузин
компании,   -  совершенно  на  него  не  похоже.  Может  быть,  у  вас  есть
какие-нибудь соображения по этому поводу?
     - Нет,  мы  не  вдавались в подробности. На заводе нас заверили, что он
имел   разрешение   на   вождение   лимузина,   поэтому   мы   не  проводили
расследование.   В  наших  документах  этот  случай  фигурирует  просто  как
дорожно-транспортное происшествие.
     - Не  могли  бы  вы  рассказать мне об обстоятельствах аварии? Я имею в
виду,  видели  ли  вы следы заноса, в каком состоянии находились тормоза, не
был ли муж пьян?
     Паноццо  подошел  к  шкафу  и, выдвинув один из ящиков, стал перебирать
папки с документами.
     - Здесь   есть   копия   донесения.   Лучше  посмотреть  документ,  чем
полагаться на память.
     На  низеньком  книжном  шкафу  возле письменного стола стояли несколько
призов  за  игру  в  гольф  и  в  мяч,  пара  морских  ракушек  и  целый ряд
фотографий,  запечатлевших, как решила Карен, родственников и друзей шерифа.
Один  снимок привлек ее внимание: четверо мужчин в костюмах для гольфа одной
рукой  поднимали стаканы, в другой держали клюшки. Двоих из них она узнала -
это были шериф и Клемент Трейнер.
     Паноццо вернулся к столу с папкой в руках и какое-то время изучал ее.
     - У вас есть основания подозревать, что здесь что-то нечисто?
     - Нет, что вы, никаких оснований.
     - Согласно  донесению,  следов  заноса  не  обнаружено. Машина ехала по
относительно  прямому  участку дороги, где хорошо видна разметка. Содержание
алкоголя  в  крови  вашего мужа превышало норму на два пункта, что, конечно,
не  могло  не сказаться на его реакции, особенно если учесть, что он ехал на
большой  скорости  в  незнакомой  ему  машине.  Миссис  Эллис, иногда аварии
случаются  из-за  сущих пустяков. Скажем, по какой-то причине водитель отвел
взгляд  от  шоссе,  может,  хотел  что-то  взять с заднего сиденья, включить
радио  или  пристегнуть  ремень  безопасности,  и  -  пожалуйста! Ведь очень
многие  гибнут  только  оттого,  что  вовремя  не пристегнулись. Возможно, в
машину  попала  пчела или оса. Трудно сказать наверняка. По просьбе дирекции
компании  Дрэглера,  а  также учитывая, что ваш муж был уважаемым человеком,
мы не сообщили прессе, что он был в нетрезвом состоянии.
     Карен   подумала,   что  под  "дирекцией  компании  Дрэглера"  он,  без
сомнения,  имел в виду своего хорошего друга и партнера по гольф-клубу Клема
Трейнера.  Ей следовало соблюдать осторожность, дабы шериф не понял, что она
подозревает его в каких-то прегрешениях. Она высморкалась.
     - Кто  первым  прибыл на место происшествия? Мне бы хотелось знать, как
оно выглядело в тот момент. Быть в полном неведении - так ужасно...
     - Я  вас  понимаю.  Об  аварии  нам сообщили люди из компании Дрэглера.
Видимо,  один  из охранников ехал за вашим мужем. Наши представители прибыли
в  одно  время  с  заводским  слесарем, который помог им высвободить тело из
обломков.  Поскольку  Эллис, без сомнения, был мертв, "скорая помощь" увезла
его прямо в морг.
     - А лимузин? Он все еще в каньоне?
     - Его достали через час.
     Карен  хотела спросить, где сейчас находится машина, но испугалась, что
ее расспросы насторожат шерифа.
     - Наверное,  нелегко  было  вытаскивать  машину из пропасти? - рискнула
она задать вопрос.
     - Да  нет,  это нетрудно, если иметь соответствующее оборудование. Наши
люди   хорошо  подготовлены  к  таким  операциям.  -  Немного  помедлив,  он
почему-то  добавил,  что  эту  работу  производили  люди из его отдела, а не
какая-либо частная фирма.
     Затем Паноццо опять взглянул на часы и поставил папку обратно в шкаф.
     - Боюсь, вам придется меня извинить.
     - Да,  конечно. Спасибо, что приняли меня. Ваш рассказ, поверьте, очень
мне помог, я страшно вам благодарна.
     - Заходите в любое время. До свидания, миссис Эллис.
     - До свидания.

     Вот  так  машина  -  настоящая  красавица!  Джо  Дори  разглядывал ее с
восхищением,  восторженно  любовался ею - такой гордой, сильной, уверенной в
себе:  она  знала,  что  ей  нет  равных.  Ему особенно нравились грациозные
линии,  скрывавшие  ее  вес  в двести двадцать тонн. Высотой в шестнадцать и
длиной  в  восемьдесят  футов,  она  была  лучшим,  новейшим,  сильнейшим  и
красивейшим  дизель-электровозом  во  всей  вселенной:  федеральное  бюро по
машиностроению,  модель  1000Х,  где  Х  означал  экспериментальный вариант.
Производитель  присвоил  ей  имя  "Сабля-1",  что говорило об одушевленности
машины.  "Сабля"  -  потому  что  она  сильная  и  гладкая, "I" - потому что
открывала  целую  серию  локомотивов  улучшенного  дизайна.  Здесь,  в свете
солнечных  лучей,  она выглядела еще более внушительно, чем когда Джо увидел
ее  впервые,  -  там, в Пенсильвании, в огромном сборочном цехе она казалась
гораздо меньше.
     Джо  Дори,  как  старший  мастер  участка  Сьерра  Горной Тихоокеанской
железной  дороги,  должен  был оценить новую машину и дать свои рекомендации
руководству.   Ранней  весной  того  же  года  он  пробыл  целую  неделю  на
Авонийском  машиностроительном  заводе,  раскинувшем  свои красные кирпичные
корпуса  по  берегу  озера Эри. Слушал, как специалисты из федерального бюро
спорили  о  разработке,  производстве и эксплуатации новой серии локомотивов
"Сабля".  Один  день он провел, ползая под машинами, находившимися на разной
стадии  комплектации.  На  следующий  день  состоялась  пробная  поездка  по
четырехмильному  испытательному  участку пути. Несмотря на не прекращавшийся
всю  неделю мелкий дождь и холодный ветер, дувший с озера, Джо Дори уехал из
Пенсильвании  окрыленный:  он  был  убежден,  так  же  как  и  все  инженеры
федерального бюро по машиностроению, что "Сабля" - это локомотив будущего.
     Одно  ее  качество  нравилось  ему  особенно  -  машина  была красивой.
Конечно,  рабочие  свойства  локомотива не особенно зависят от его формы, но
конструкторы  новой  модели немного отошли от привычных угловатых очертаний,
слегка  закруглив линии отдельных элементов, и машина сразу приобрела новый,
необыкновенно  элегантный  облик.  На  каждой  ее стороне, как на спортивных
гоночных  автомобилях,  появились  белые  полосы,  напоминающие о том, что в
локомотиве ценится не только мощность, но и скорость.
     Стоя  на  сортировочной станции в Спарксе, "Сабля-1" еще хранила тепло,
накопившееся  за  тысячемильную  дорогу  из  Денвера.  Горная  Тихоокеанская
железная  дорога  взяла  локомотив в аренду на год с условием, что в течение
этого  времени будет вести за его работой тщательное наблюдение. Джо Дори не
сомневался,  что  к  концу  испытательного  срока  его  вера  в машину будет
подкреплена   цифрами   эксплуатационных  расходов  и  компания  обязательно
закажет  штук  сорок  -  может,  даже  восемьдесят,  а  то  и  сотню - новых
локомотивов.
     Джо  Дори,  невысокий,  плотный  человек  с  гривой седых волос и лицом
цвета  копченой  лососины,  которая  была  его  любимым  блюдом, взобрался в
кабину  локомотива  и  обратился  к  стоявшим  внизу  инженерам, кочегарам и
проводникам, собравшимся посмотреть на новый дизель-электровоз.
     - Это  не машина, - сказал он, - а просто душка! Работать на ней - одно
удовольствие!  Все мыслимые ситуации отслеживаются автоматическими датчиками
и  выводятся на экран дисплея в кабине. Случись какая неполадка, и вы тут же
о  ней  узнаете.  Ребята,  залезайте ко мне в кабину, и я вам все покажу. Не
толпитесь,  не  больше  шести человек за раз. Сейчас четырнадцать часов, даю
вам   час,  потом  пойду  сосну.  Мы  отправляемся  до  полуночи.  Видел  бы
кто-нибудь  из вас, что она может делать! Да вы бы все отдали, чтобы поехать
с нами. Эта малышка - просто мечта!
     Утверждение  Джо,  что автоматические датчики - а на локомотиве их было
установлено  более  сотни  - могут отслеживать "все мыслимые ситуации", было
его  обычным  преувеличением.  Например,  присутствие нервно-паралитического
газа датчики обнаружить не могли.


                                  Глава 15

     В  три  часа  пополудни телефонная будка представляла собой раскаленную
печь,  и  Карен  чувствовала,  что поджаривается на медленном огне. К трубке
невозможно  прикоснуться,  а  телефонная  книга  Невады прикреплена так, что
читать  ее  можно,  только  положив  на поднятое колено. Найдя в книге округ
Сатро,  Карен  обнаружила,  что служба шерифа состоит из нескольких отделов.
Она   набрала   номер   отдела   оставленных   на  хранение  автомобилей  и,
представившись  снявшей  трубку  женщине  как  агент  федеральной  страховой
компании,  спросила,  не  у  них  ли находится лимузин Химической корпорации
Дрэглера.
     - Какой лимузин?
     - Принадлежащий  Химической  корпорации Дрэглера. Позавчера он свалился
в каньон. Шериф Паноццо сказал мне, что его доставили в ваш гараж.
     - Да,  он  у  нас  был.  К  нам  уже  приходил  представитель  местного
страхового агентства и разрешил продать его как металлолом.
     - Машина сильно пострадала? - спросила Карен.
     - Разбита в лепешку. Просто кусок мятой алюминиевой фольги.
     - Куда  вы отправили обломки? На местную свалку? Не могли бы вы назвать
ее адрес?
     - Поверьте  мне  на  слово,  смотреть  там  не  на  что.  Только  даром
потратите время.
     - Я  должна лично осмотреть машину. Таковы дурацкие правила. Дайте мне,
пожалуйста, адрес пункта сортировки утиля.
     - Боюсь, что не смогу сделать этого без разрешения начальства.
     - Простите?..
     - Мне приказано не давать никакой информации.
     - Я  - официальный представитель страховой компании! У меня есть на это
право...
     - Ничего  не  могу  поделать,  мадам. Это моя работа. Позвоните шерифу,
для того он и существует. Как, вы сказали, ваше имя?
     - Верно,  позвоню-ка я шерифу. Первый раз в жизни встречаюсь с подобным
безобразием!
     Карен  повесила  трубку,  довольная,  что  ее  обман так хорошо удался.
Может,  она вообще занимается не своим делом? Частные детективы зарабатывают
куда  больше  преподавателей  игры  на  кларнете.  Что сейчас стал бы делать
настоящий  детектив?  Конечно,  обзвонил бы все пункты по сортировке утиля в
городе.  Но  сначала  она  набрала  номер  Химической  корпорации  Дрэглера,
который знала наизусть.
     - Компания Дрэглера. Здравствуйте.
     - Будьте добры, попросите Сару Шулер. Я не путаю имя?
     - Сара Шулер слушает. - В голосе женщины звучала настороженность.
     - С вами говорит Карен Эллис. Мой муж рассказывал мне о вас.
     - Вот как?
     - Да,  совсем недавно. Надеюсь, вы мне поможете. Могу я у вас спросить?
Тот  лимузин,  в  котором погиб Гил, - какого он года выпуска, какой марки и
модели?  Я  хотела  бы  взглянуть на него, но, прежде чем звонить по пунктам
сортировки утиля, мне нужно узнать его данные.
     - Ну... Пожалуй, я позвоню в наш гараж.
     - Скажите им, что интересуется страховая компания.
     - Хорошо. Подождите у телефона.
     Через минуту в трубке вновь послышался голос Сары.
     - Вы  слушаете? "Мерседес-560 SEL" выпуска 1988 года. Миссис Эллис, вам
не следует этого делать. Это небезопасно.
     - Что вы имеете в виду? Опасно осмотреть на свалке разбитую машину?
     - Постарайтесь  забыть  обо всем, что произошло. Вы ничего не можете...
Я боюсь, вы...
     - Я  просто  хочу  узнать,  что  же  на  самом  деле  случилось,  но не
привлекая  внимания,  не заставляя людей нервничать. Пожалуйста, не говорите
никому,  что  я звонила. Мне кажется, вы могли бы многое прояснить для меня,
если  бы  захотели.  Тогда мне не пришлось бы одной вести это расследование.
Вы хорошо знали Гила?
     - Мы...  в  последние несколько месяцев мы очень сблизились. Я потеряла
в его лице близкого друга. Не буду говорить вам, что я сейчас чувствую.
     - Вы видели его в последний день?
     - Да.
     - С ним все было в порядке? Может быть, он пил или принимал наркотики?
     - Возможно,  ему  пришлось  что-нибудь  выпить.  А насчет наркотиков...
Нет,  не  думаю,  что  он их принимал. - Она выбирала слова осторожно, будто
опасаясь, что телефон прослушивается.
     - Ему угрожала какая-нибудь опасность?
     - Не знаю. Он считал, что угрожала.
     - Сара,  мне  кажется,  вы  можете  многое  рассказать.  Позвоните мне,
пожалуйста,  когда  освободитесь.  Давайте встретимся. Я хочу знать, как Гил
умер... и почему.
     - Вам   надо   знать   одно:   то,  что  Гил  хотел  остановить,  будет
остановлено. Об этом позаботятся.
     - А что он пытался остановить?
     - Узнаете завтра. Мне пора идти. - Сара положила трубку.
     Карен  испытывала  искушение  тут  же  вновь  позвонить  Саре  или даже
подъехать  к  ней  на завод. Стоя в жаркой будке, она напряженно думала. Пот
градом  катился  по  ее  лицу. Может быть, Сара позвонит ей сегодня вечером,
если  же  нет,  Карен  сама  свяжется  с  ней  завтра  утром  и  постарается
договориться  о  встрече  - где-нибудь подальше от завода. По-видимому, Сара
боялась говорить с заводского коммутатора.
     Карен  опять  взялась  за телефонную книгу. Придерживая ее коленом, она
попыталась  выписать  телефоны  пунктов  приема утиля Рино. Так как это было
практически  невозможно,  она  сделала  то,  чего не делала никогда в жизни:
вырвала  страницу  из  телефонной  книги!  Черт побери, подумала она, это же
крайний случай!
     Первые два звонка ничего не дали.
     - Хэлло,  -  сказала  Карен  мужчине в третьей конторе. - Я из компании
Стравинского  по  сбору  запасных частей. Меня интересуют лимузины, особенно
марки "мерседес". У вас случайно нет последних моделей?
     - Вчера  получили  560-й.  Здорово  помят.  Хотите  посмотреть? Большой
участок  пустыни  на  самом  краю города занимали свалки, пустующие лачуги и
линии электропередачи. Там же располагался и парк разбитых автомобилей.
     Подросток  с  побитым  оспой,  грязным  лицом,  очень гармонировавшим с
окружающим  пейзажем, казалось, был единственным живым существом в хозяйстве
Отто. На вопрос Карен он мотнул головой в сторону, сказав:
     - Посмотрите   на  заднем  дворе  рядом  со  школьными  автобусами.  Он
серебристый. Вы его не пропустите.
     Она  действительно  быстро нашла то, что искала: на исковерканной левой
передней  дверце  машины  виднелся  знак  Химической  корпорации  Дрэглера -
маленькое  зеленое деревце и буквы ХКД. Но весь кузов был так покорежен, что
с  первого  взгляда  Карен  не  могла  определить,  где  зад, где перед. Под
сплющенной крышей автомобиля невозможно было остаться в живых.
     Гроб  мужа.  Карен  поежилась,  представив  себе,  как  он, пойманный в
ловушку,  падает  в  пропасть.  Чтобы  так  разбиться,  машина  должна  была
перевернуться  раз десять. Передняя ее часть походила на примятую консервную
банку.
     Карен  тщательно  обследовала  заднюю  панель  кузова.  Рядом  с  левым
стоп-сигналом  она  обнаружила  круглое  отверстие  диаметром  с  карандаш с
краями,  вогнутыми  внутрь.  Отверстие  было  сделано  недавно: на небольших
трещинах  вокруг  него  она  не  заметила  никаких следов ржавчины. Такая же
дырка  виднелась  в самой середине панели, под задним стеклом. Без сомнения,
это были пулевые отверстия.
     Карен  медленно  двигалась  вдоль  левого  бока  машины,  помятого  так
сильно,  что  следы пуль трудно было обнаружить. В отделении водителя панель
вообще  отсутствовала,  рваная  черная  линия  указывала,  что  ее  вырезали
газовой  горелкой,  чтобы  вынуть  тело  Гила.  На приборной доске и кожаных
сиденьях виднелись пятна крови.
     Она  почувствовала  комок  в горле, слезы подступили к глазам. Торопясь
побыстрее  уйти,  Карен  резко  повернулась и чуть не сбила с ног подростка.
Тот, чтобы не упасть, схватился за машину.
     - Эгей, что случилось? - ухмыляясь, спросил он. - Нашли, что искали?
     - Кровь,  -  всхлипывая,  пробормотала  Карен.  -  Там  кто-то  умер...
Провожая  ее  взглядом  до  выхода,  юнец усмехнулся. Должно быть, новичок в
нашем деле, подумал он.

     В  восемь  уже  начинало  темнеть.  Дом Алека прятался за высокой живой
изгородью.  Сара остановила машину у кювета позади его старенького "шевроле"
и взглянула на окна: в передней комнате за спущенными шторами горел свет.
     Она  опоздала  на  два  часа:  в этот день все, как назло, складывалось
неудачно.  Сначала  позвонила  жена Гила. Этот разговор выбил ее из колеи, и
она  никак не могла сосредоточиться на делах. Потом генерал Трейнер попросил
ее  остаться  после  работы  и  напечатать  несколько писем, но она наделала
столько  ошибок,  что  письма  пришлось  несколько раз перепечатывать. Затем
потребовалось  заехать  в  гараж  поменять  шину. Слава Богу, Джамала еще не
было.  Видимо,  они  с  Махмедом задержались, устанавливая радиопередатчики.
Она  дольше,  чем  предполагала,  укладывала вещи в два чемодана и картонную
коробку,  которые  едва впихнула в багажник машины. Если у Алека будет много
вещей,  ее  старенький "форд" 1981 года не осилит подъемна шоссе. Дважды она
звонила  Алеку,  предупреждая  о том, что задерживается, и они договорились:
как  только  она  приедет,  они пойдут в библиотеку или гостиницу и закончат
работу  там. Если Джамал и Махмед приедут раньше времени и обнаружат измену,
они  пристрелят  их  на месте. И, наконец, она застряла на переезде недалеко
от  дома  Алека,  пережидая  товарный  поезд,  в  котором было не меньше ста
вагонов.
     Проведя  в кабинете Трейнера лишний час после работы, она узнала важную
новость,   о   которой   ей  не  терпелось  рассказать  Алеку.  Из  обрывков
телефонного  разговора  она  поняла,  что  полковник  Ареф  снова в городе и
собирается   нынче   ночью   отправиться  вместе  с  Трейнером,  Ордманом  и
Ваннеманом  на  поезде в Окленд. Она заглянула в расписание, никаких поездов
в  это  время  нет,  должно быть, они поедут тем же поездом, который повезет
"манекен". Наверное, в служебном вагоне.
     Оштукатуренный   одноэтажный   дом  Алека  располагался  между  руинами
сгоревшего  дотла  супермаркета  с  одной  стороны  и заводом железобетонных
конструкций  -  с другой. По соседству стояли еще три маленьких домика, один
из   которых  был  весь  исписан  граффити.  Сара  заперла  машину,  немного
подумала,  потом  вновь открыла ее и достала сумочку - ей хотелось иметь при
себе  пистолет.  В спешке она не обратила внимания на автомобиль, стоявший у
дороги  на некотором расстоянии от дома Алека. Если бы она заметила его, то,
конечно, не стала бы останавливаться.
     Направляясь  к дому по темной дорожке, Сара с удивлением почувствовала,
что  до  смерти испугана. Сердце тревожно билось, по телу пробегали мурашки.
Странно,  когда ей было двадцать лет, она совершенно не думала об опасности,
принимала  наркотики  и  продавала  свое  тело незнакомым мужчинам. В те дни
мысли  о  смерти  никогда  не приходили ей в голову. Теперь же, когда первая
половина  жизни  прожита  - ей уже под сорок, - она стала гораздо разумнее и
осмотрительнее.  Нельзя,  чтобы  и  оставшиеся  годы  ушли  меж пальцев. Еще
восемь  часов  назад  она  спокойно строила планы на будущее, обдумывая свой
уход  от  Джамала,  а  сейчас  снова  рискует жизнью. Собираясь предупредить
власти  о  готовящейся  диверсии, она делает им большое одолжение: ей власти
никогда  никаких  одолжений  не  делали. К тому же она намеревается бежать с
человеком,  которого  почти  не  знает.  Джамал  и Махмед - сумасшедшие, но,
может быть, и Алек такой же, как они? Впрочем, скоро это выяснится.
     Сара нажала на дверь, и та легко поддалась.
     - Алек! - позвала она, входя в дом. - Эй, есть здесь кто-нибудь?
     Из  прихожей арка вела в гостиную, где ярко горели люстра и торшер. Она
видела спину Алека, сидевшего за столом перед пишущей машинкой.
     Сара осторожно направилась к нему.
     - Алек,  ты  спишь?  Вставай, пора идти! - Она подошла совсем близко. В
его  фигуре было что-то странное: он сидел прямо, руки безвольно свешивались
вниз.  Сара  положила  руку ему на плечо, и тут только заметила отверстие на
затылке  и  темную  струйку  крови, стекавшую под воротник. Он был застрелен
сзади.
     - Хэлло, мисс Шулер.
     При  этих  словах,  сказанных  самым  обычным тоном, Сара подпрыгнула и
закричала  от  неожиданности.  В  гостиной,  небрежно положив ногу на ногу и
улыбаясь,  сидел  на  кушетке  Махмед.  В  одной руке он держал машинописные
листки, в другой - пистолет, нацеленный на Сару.
     - Ал...  Алек, - запинаясь, с трудом переводя дыхание, пролепетала она,
- он что...
     - Представьте  себе,  он  мертв,  -  сказал Махмед, насмешливо глядя на
нее.  -  А  что  еще  мне  оставалось делать, когда я прочитал вот это? - Он
помахал  бумагами.  - Алек описал здесь всю нашу операцию. Причем себя и вас
он  сделал  героями,  а  нас с Джамалом - негодяями. Ну можно ли представить
себе  большую несправедливость? Те, кто, рискуя жизнью, защищают свою родину
от  смертельного  оружия,  -  плохие,  а  те,  у кого нет чувства чести, кто
предает  своих  друзей, - хорошие. - Он улыбнулся еще шире. - Что может быть
отвратительнее?
     Сара не сводила глаз со ствола пистолета.
     - Я  не  знаю,  что  он  написал,  -  сказала  она глухим голосом. - Он
позвонил  мне  на работу и попросил заехать за ним, потому что его машина не
заводится...
     Махмед рассмеялся.
     - Не надо, мисс Шулер. Вы принимаете меня за идиота?
     - Клянусь,  он  ничего  мне  не  говорил!  - Сара подумала о пистолете,
лежащем  в  сумочке.  Вот  если  бы его достать! Она бросила взгляд на арку,
оценивая, сможет ли добежать до прихожей.
     Махмед заметил ее движение.
     - Даже и не думайте об этом, - предупредил он.
     - Нельзя оставаться в доме рядом с трупом. Мы должны уйти отсюда.
     - В  этом нет никакой необходимости. Подождем, пока в Окленде раздастся
последний   взрыв.  Мы  собирались  остаться  там  на  ночь  и  полюбоваться
зрелищем,  но  потом передумали: вам нельзя доверять. Скоро придет Джамал, и
мы  устроим  праздник  втроем.  Можете повторить ему ваши смешные истории. У
меня  есть  кокаин,  в  холодильнике  стоит  пиво.  На  сегодня  наша работа
закончена,  настало  время  позабавиться.  -  Он  встал  и направился к ней,
отбросив  в  сторону  бумаги  и целясь ей в лицо. Левой рукой он расстегивал
"молнию" на брюках. - Раздевайся!
     Глаза Сары расширились от ужаса.
     - Махмед,  неужели  у  вас  нет  уважения  к мертвым? - Она показала на
тело. - Этот человек был нашим другом!
     - Ничего  подобного.  А вот тебя Джамал мне обещал. Ты что, не знала об
этом?  Как  только  мы  поняли, что вы с Алеком замышляете... О, ты кажется,
собираешься   заплакать?  Будешь  дрожать  от  ужаса?  Прекрасно!  Это  даже
интереснее! - Помахивая пистолетом, он приказал ей бросить сумочку.
     Так   начался   этот  кошмар.  Когда  все  было  кончено,  Сара  смутно
припоминала  подробности.  Она  помнила,  как  положила сумочку - осторожно,
чтобы  пистолет  не  стукнул  о пол, - как уговаривала Махмеда уйти из этого
дома  смерти,  обещая  любить  его всю ночь напролет... В ответ он ударил ее
пистолетом по лицу и заорал:
     - Заткнись,  ты,  сука!  Я  скажу,  когда  тебе  открыть рот, а пока...
Раздевайся! Быстро!
     Сара,  всхлипывая, сняла блузку и, свернув ее, положила на пол так, что
она  наполовину прикрыла сумочку. В тот же момент Сара незаметно расстегнула
замочек.  Потом  сняла  юбку  и  аккуратно уложила ее поверх блузки, раскрыв
сумку еще шире.
     Махмед рассмеялся.
     - Ты  думаешь,  тебе  еще  понадобится  одежда?  После  того  как  мы с
Джамалом  потешимся  над тобой, ты захочешь только умереть. И, может быть, я
выполню твое желание. Предательница! Грязная, вонючая шлюха!
     Он  переложил пистолет в левую руку, а правой снял ремень с брюк. Брюки
свалились,  и  он  спокойно  переступил  через  них. Сара сняла нижнюю юбку.
Укладывая  ее  на  кучу  одежды,  она  ухитрилась повернуть сумочку так, что
стала  видна  рукоятка  пистолета.  Теперь нужно на секунду отвлечь внимание
Махмеда.
     Он  стоял  голый  и с улыбкой наблюдал, как Сара снимала лифчик. Вид ее
полной  груди  привел  его  в  возбуждение.  Схватив  Сару за волосы и грубо
опустив на колени, он стал тереться о ее лицо.
     - Вот теперь открой рот, ты, тварь!
     Сара  подумала, что во время оргазма она, пожалуй, сможет дотянуться до
сумочки,  и  тогда...  Если  он  такой же, как все мужчины, то в этот момент
обязательно  закроет глаза. Вряд ли он подозревает, что у нее есть оружие. В
Иране  женщины  не  вооружены  и не представляют опасности. Он с такой силой
прижал  ствол  пистолета  к  ее  виску, что она закричала. Ей было не только
страшно,  но  и больно: казалось, он вот-вот вырвет с корнем волосы, зажатые
в кулаке.
     Когда  она  была  готова  взять в рот его член, он внезапно отступил на
шаг.
     - Губную  помаду!  -  приказал  он. - Накрась рот. Я хочу, чтобы на мне
остался след твоих губ!
     Она  продолжала всхлипывать, но в душе затеплилась надежда. Он позволил
ей  залезть в сумочку! Однако его рука железной хваткой держала ее за волосы
-  пришлось  искать сумку ощупью. Найдя ее, она сунула туда руку, но решила,
что  действовать  пока  еще рано: приставленный к виску пистолет мог в любой
момент  выстрелить.  Вытащив тюбик с помадой, она не торопясь сняла колпачок
и накрасила губы.
     - Сильнее!  Хочу, чтобы твой рот был похож на кровавую рану! - Отпустив
ее  волосы,  он схватил помаду и стал размазывать ее по всей нижней половине
ее  лица.  - Крашеная дьяволица! - кричал он. - Крашеная американская шлюха!
Бери в рот!
     Она  стояла  перед  ним  на  коленях,  скорчившись,  дыша  через  нос и
стараясь  не  задохнуться.  Ей  удалось  опустить  правую  руку  вниз, найти
сумочку  и  незаметно задвинуть ее за его спину. Наконец пистолет очутился у
нее  в  руке. Она подняла его - осторожно, чтобы холодная сталь не коснулась
его  кожи.  Другой  рукой  ласкала  яички,  стараясь  быстрее довести его до
состояния экстаза.
     Стрелять  пока  что  рискованно.  Еще  несколько секунд... Она работала
языком  и  губами  -  сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не
услышала  его  учащенное  дыхание.  Он  кричал  на  нее,  проклинал, сначала
по-английски,  затем  на  своем  родном языке. Она взглянула ему в лицо. Его
глаза  затуманились.  Почувствовав  приближение  оргазма,  он медленно отвел
пистолет от ее виска.
     Пришло  время  действовать. Дождавшись самого последнего мгновения, она
выплюнула  изо  рта  член,  резко отвела в сторону его руку с пистолетом, и,
почти  не целясь, выстрелила в мягкую ямку под подбородком. Пуля прошила его
голову  насквозь, и он свалился как подкошенный. Сара едва успела уклониться
от падавшего на нее тела.
     С  выкаченными  глазами, с раскрытым ртом, он лежал, уткнувшись головой
прямо  в  ее  одежду.  На  макушке зияла рваная рана - выходное отверстие от
пули. Воздух с шумом вырывался из легких.
     Все   еще   стоя  на  коленях,  она  отодвинула  свою  одежду  и  вдруг
почувствовала неудержимый позыв рвоты. Отворачиваться она не стала...
     С  трудом  встав  на  ноги,  она  натянула на себя одежду, забрызганную
кровью  Махмеда.  Нужно  скорее  выбираться...  В  любую  минуту  сюда могла
нагрянуть  полиция,  Джамал  или жители соседних домов. Но куда идти? Кто ей
поверит? Уж конечно, не полиция.
     Подойдя  к  окну,  Сара  слегка  приподняла  край занавески. Улица была
пустынна.  Она быстро собрала валявшиеся на полу бумаги, сунула их в сумочку
и,  стараясь  не  смотреть  на  застывшего  за машинкой Алека, направилась к
двери.   Перешагивая  через  тело  Махмеда,  преградившее  ей  путь,  она  с
удивлением  отметила,  что он все еще оставался возбужден и его член казался
даже  больше  и  толще, чем при жизни. Она прицелилась, намереваясь отделить
его  от  тела,  но  потом пожалела патроны: если Джамал застигнет ее, они ей
здорово пригодятся.


                                  Глава 16

     Джим  в  очередной  раз  набрал  номер Карен. К телефону опять никто не
подошел.  Было  уже  восемь  часов вечера, и он начинал беспокоиться, потому
что  весь  день  не получал от нее никаких известий. Впрочем, она сама могла
ему  звонить,  но  его  номер  был  постоянно занят. Сейчас ему не терпелось
поделиться  с  ней  тем,  что  он узнал от своих друзей из полиции и газет в
Рино  и  Спарксе.  Все,  что  он  откопал,  соответствовало  теории  Гила  о
заговоре.
     На  заводе  Дрэглера определенно происходило что-то подозрительное. Два
года  тому  назад, вскоре после того как Клем Трейнер пришел туда в качестве
управляющего,  были  приглашены  со стороны по меньшей мере двадцать частных
полицейских,  что  не понравилось местным агентам, поставлявшим охранников в
казино.  Кроме  того, была построена взлетно-посадочная полоса. Прекратились
школьные  экскурсии,  территорию  завода  обнесли  колючей проволокой. Завод
перешел  на трехсменную работу, хотя расширения производства не наблюдалось,
во всяком случае, если судить по отгрузке с завода готовой продукции.
     Что  касается Трейнера, Джим выяснил, что это бывший генерал химических
войск,  хорошо  известный  в  Вашингтоне.  Как страстному пропагандисту идеи
усиления  военной  мощи  США  в области химического и биологического оружия,
ему  пришлось  раньше  времени  уйти  з  отставку.  Никто  не  знал,  чем он
занимается  у  Дрэглера.  Не  было  известно  и о каких-либо государственных
заказах. Ни старик Дрэглер, ни Трейнер никогда не давали интервью.
     Как   ни  парадоксально,  но  Джиму  труднее  всего  оказалось  узнать,
запрашивала  ли компания Дрэглера разрешение у Горной Тихоокеанской железной
дороги  на  перевозку  опасного  химического  вещества.  В  конторе железной
дороги  в  Рино,  где  Джим  знал  практически  всех,  никто не хотел давать
четкого  ответа.  Видимо,  такой запрос поступал, но ему не удалось выяснить
ни  характера  этого  вещества,  ни  даты  предполагаемого  отправления,  ни
состоится  ли  оно вообще. Начальник железнодорожного отделения Сьерра, Леон
Магнус,  офис которого располагался в Окленде и с которым Джим несколько раз
встречался, вообще не отвечал на звонки.
     Существуют  три  способа транспортировки опасных веществ. Самый простой
заключается  в  том,  что  на везущих эти вещества товарных вагонах помещают
предупредительный  знак.  Если  вещество  необычное  или его транспортировка
связана   с  дополнительными  трудностями,  вагон  сопровождают  технические
специалисты,  знающие,  как  поступать  в непредвиденных случаях. Они едут в
служебном  или  специальном  пассажирском  вагоне.  Третий  метод называется
"зеленая  улица". Им иногда пользуются военные для перевозки некоторых видов
оружия,  например  ядерных  бомб  или  снарядов.  Такой  поезд  сопровождают
специалисты,  но  вагоны не маркируют или маркируют намеренно неверно. Тогда
хулиганам,  психам  или  шпионам  ни  за  что  не  догадаться, что в вагонах
какой-то  необычный груз. Поездам, идущим в режиме "зеленая улица", отдается
преимущество   перед  другими  товарными  составами:  снимаются  ограничения
скорости,  игнорируются  некоторые  правила  КЗОТа  - все делается для того,
чтобы  поезд  прибыл  к  месту  назначения как можно скорее. В этих случаях,
например,   не   обязательно  менять  бригаду  через  каждые  несколько  сот
километров.
     Джим  решил,  что  разработки  газа, который так беспокоил Гила Эллиса,
наверное,  поддерживаются  правительством,  а  значит,  его  транспортировке
придан  режим  "зеленая  улица".  Поэтому-то  он  и  не может узнать никаких
подробностей.
     Открыв  банку  пива,  он  вышел  на корму своего плавучего дома. Солнце
садилось,  от  воды тянуло прохладой. Пора надеть брюки вместо шорт, подумал
Джим.
     - Хэлло, Джимбо! Как делишки?
     - Хай,  Алан.  У  тебя что, нет сегодня свидания? Алан Лумис, ближайший
сосед  Джима, отдыхал на своем моторном катере, держа в руке стакан и задрав
ноги на рулевое колесо.
     - Ты  шутишь,  -  усмехнулся он. - Конечно, есть. В такую ночь! Сегодня
же  полнолуние!  Она  - модель из агентства полных женщин. Подожди, увидишь,
какие  у  нее  груди.  Хочешь,  прокатимся на моей посудине? Хельга прибудет
только через час.
     - Нет,  спасибо. У меня когда-то был моторный катер, и я его терпеть не
мог.  Парусник  -  вот  это  да! Летишь, свободный, навстречу ветру, один на
один с природой, разрезая носом пену волн!
     - Ну  да...  А если ветра нет, так и застрянешь в доке. Мне бы хотелось
тебя  прокатить. Моя посудина делает семьдесят миль в час! Давай, Джим, тебе
понравится!
     - Не  собираюсь  кататься  на  твоей  вонючей  тарахтелке.  Ты  бы хоть
соседей  порадовал:  сменил  бы свои шестьсот лошадиных сил на пару весел. Я
бы вообще запретил моторки на заливе...
     В каюте зазвонил телефон, Джим побежал, чтобы взять трубку.
     - Карен! У тебя все в порядке?
     - Да,  только  я  очень  устала.  Целый  день бегала по делам, а сейчас
вернулась  с великолепного обеда в ресторане. Звонила тебе много раз, но все
время было занято. Как я рада слышать твой голос! Есть новости?
     - Не много. А у тебя?
     - Масса. Начинай ты.
     Усевшись  в  кресло,  Джим  пересказал  то,  что  ему  удалось узнать в
течение  дня  по  телефону:  об  изменениях  на  заводе  Дрэглера, о прошлом
Трейнера, о возможности отправки газа в режиме "зеленая улица".
     - Еще  я узнал, что нам следует остерегаться шерифа - Паноццо, кажется.
Ездит  на  "порше",  живет  на  вилле, и все это при жалованье сорок тысяч в
год. Убежден, что Россия в любую минуту может оккупировать Неваду.
     - Я  виделась  с ним. У него в кабинете стоит фотография, на которой он
снят вместе с Трейнером. Наверняка они старые друзья.
     Карен  рассказала  о  своем  разговоре  с шерифом, о том, как с помощью
разных  уловок  ей  удалось найти лимузин, и о двух пулевых отверстиях в его
кузове.
     - Откуда  ты  знаешь, что они пулевые? Ты видела когда-нибудь хоть одно
пулевое отверстие?
     - Готова  поспорить  на  что  угодно,  что  это  они. Гил же говорил на
пленке, что в него стреляли. Нужно идти в полицию, но в какую?
     - Погоди.  Ты  говорила,  что  не  совсем уверена, чей голос записан на
магнитофоне  -  твоего  мужа  или кого-то еще. А если выяснится, что дырки в
кузове  пробиты  камнями  при  падении? Прежде чем открыто заявлять, что Гил
был убит, нужно все выяснить.
     - Может быть, нанять частного детектива?
     - Хорошая  мысль.  Давай  обсудим  это  завтра, я приеду утром, часам к
десяти.
     Карен  сообщила Джиму, что разговаривала по телефону с Сарой Шулер и та
предупредила, что заниматься поисками лимузина опасно.
     - Она  сказала также: "То, что хотел остановить Гил, будет остановлено.
Об этом позаботятся", - вот ее слова. А что они означают, я узнаю завтра.
     - Это  интересно.  Может  быть, компания решила отказаться от перевозки
опасного груза? Или коллеги Гила довели его начинание до конца?
     - Ты думаешь, мы зря беспокоимся?
     - Вполне  возможно.  Единственная зацепка - это лимузин. Карен, ты ведь
не останешься ночевать одна в этом доме?
     - Нет,  я  буду  у  Постов.  Мы  решили пойти в кино. Хоть на несколько
часов отвлекусь от мрачных мыслей.
     - Рад  это  слышать.  Позвони  мне,  когда  вернешься. А я позвоню двум
знакомым  адвокатам  и  выясню, что нам делать с обломками лимузина. Нельзя,
чтобы  эта  улика  была  уничтожена, намеренно или случайно. Завтра утром мы
должны  купить  его  и  перевезти в безопасное место. Завтра же я узнаю и об
отправке  поезда.  Уверен, в личном разговоре мне скорее расскажут то, о чем
боятся  говорить  по  телефону.  Слушай,  а  что, если я выеду прямо сейчас?
Тогда  бы  мы  смогли заняться делами прямо с утра, и мне не пришлось бы еще
одну ночь волноваться о тебе.
     - Джим, я могу сама о себе позаботиться. Я же не маленькая девочка.
     - Зато я - маленький мальчик.
     - Знаю, за это и люблю тебя. Ну ладно, пока.

     Карен   повесила   трубку  и  взглянула  на  часы.  Времени  на  душ  и
переодевание  не осталось. Придется идти к Йостам в чем есть. Она спустилась
вниз и зашла в ванную, чтобы причесаться и подкраситься.
     Перед  домом  завизжали  тормоза. Затем кто-то стал отчаянно колотить в
дверь.
     Сердце Карен испуганно забилось.
     - Кто там? - спросила она, выходя в прихожую. - Кто там?

     - Здорово!  -  сказал  кочегар.  -  Здесь  как  в  кабине "Боинга-747"!
Официально   должность   Томми   Тальбота   называлась  "помощник  машиниста
локомотива".  В  добрые  старые времена его звали бы просто "кочегар", и Джо
Дори  таковым  его и считал. Еще он считал его хиппи, потому что Томми носил
длинные,  до  плеч,  волосы, джинсы с цветными заплатками на обоих коленях и
серьгу  с  крошечным  бриллиантом  в  левом ухе. Джо старался не смотреть на
нее,  потому  что  когда  он  видел  ее,  то  весь  закипал от возмущения. И
такого-то  парня  отделение  железной  дороги в Рино выбрало для прохождения
практики  на "Сабле-1"! Если дело и дальше так пойдет, американские железные
дороги  обречены  на развал. Впрочем, ему ничего не оставалось, как подавить
свое отвращение и постараться хоть чему-то научить этого типчика.
     - Не  так все сложно, как кажется, - наставительно говорил Джо. - Те же
регуляторы,  что  и  на  обычном маневровом локомотиве, только похитрее. - В
центре  панели располагались три больших регулятора, один под другим. Джо по
очереди  потрогал  каждый из них. - Ведущий регулятор точно такой же. Вверху
-  рукоятка  динамического  торможения,  движется  слева направо. Дроссель в
середине  -  справа  налево.  У него восемь делений мощности. Внизу рукоятка
обратного  действия.  Слева  - тормоз воздушного привода, вот здесь - клапан
гудка, а это - очистители ветрового стекла.
     Снизу  раздалось  лязганье  металла, от которого локомотив содрогнулся:
два  дополнительных  электровоза  подъехали  сзади  к  "Сабле"  и,  соединяя
сцепления,  довольно  сильно  ее  толкнули. Это пришлось не по вкусу Джо, и,
высунувшись из окна, он погрозил в темноту кулаком.
     - Ты  что  делаешь,  Тони?  - возмущенно закричал Джо. - Хочешь разбить
ее?  -  Свет  головного  прожектора  не  позволял разглядеть, что делается в
кабине  второго  локомотива,  но  мощный  гудок означал, что Тони видел жест
Джо.  Он  представил себе, как Тони покатывается со смеху при мысли, что Джо
дали в напарники длинноволосого хиппи. Очень смешно. Ха-ха.
     Томми Тальбот презрительно скривил губы.
     - Все  это ерунда, - сказал он, слегка пощелкав регулятором управления.
-  Я  все  эти штуки знаю. Мне вот что не нравится. - Неодобрительно сморщив
нос, он указал пальцем на дисплей компьютера.
     - Ты  не  понимаешь!  Это  самое  важное!  -  воскликнул Джо. - Сенсоры
следят за каждым процессом. Посмотри...
     Джо  стал  объяснять действие компьютера. Внизу, под экраном, находится
список  кодовых  номеров и вспомогательная цифровая клавиатура. Нажимаешь на
2005,  и  на  экране  появляется  скорость  локомотива  в оборотах в минуту;
набираешь  2912  -  видишь  средний ток тягового электродвигателя в амперах.
Если  хочешь  узнать  давление  на  входе  в фунтах на квадратный дюйм, тебе
нужно только нажать на 3001.
     - Фу,  старик, - отмахнулся Томми, наблюдая, как на экране вспыхивают и
пропадают призрачные зеленоватые цифры, - какая лабуда!
     Дурак  ты,  подумал  Джо. Это не лабуда, а научно-технический прогресс.
Ты-то  как  раз и есть лабуда. Длинные волосы, как у девчонки, серьга в ухе,
как  у  педераста,  заплатанные штаны, как у клоуна в цирке. Тебе только рок
играть, а не управлять локомотивом.
     - Ненавижу  компьютеры,  -  заявил Томми. - Какие-то они бесчеловечные.
Мне  нравится  старое оборудование. Вам не кажется, мистер Дори, что раньше,
когда  еще  не  было  этих  хитрых  штучек, работать на железной дороге было
интереснее?
     Джо  пристально  посмотрел  на него. В доброе старое время, подумал он,
железнодорожная  полиция  метлой  бы погнала тебя с локомотива. Тем не менее
парнишка  назвал  его "мистер Дори", проявив уважение, какого Джо от него не
ожидал.  Если  он  чувствует  ностальгию  по  великой  эпохе железных дорог,
которая  закончилась  до  того,  как  он  родился,  может,  он и не такой уж
плохой.
     - Компьютеры  -  это просто инструменты, - мягко сказал он, стараясь не
смотреть  на  серьгу.  -  Они  помогают  нам  как можно лучше выполнять нашу
работу.  Например, нам уже не нужно бегать по кабине от прибора к прибору, а
это  не  так  легко,  когда  идешь со скоростью шестьдесят миль в час. Кроме
того,   компьютер  подает  сигнал,  когда  что-то  перегревается,  ломается,
пересыхает  или  выходит  из  строя.  Все  это  заносится  в память, и позже
механики могут исправить неполадки. Такие-то дела, чувак.
     С удивлением посмотрев на Джо, Томми широко улыбнулся.
     - Чувак?  В  первый  раз слышу, как это слово произносит человек вашего
возраста и одетый, как вы. Вы мужик что надо, мистер Дори!
     Джо  был одет так, как полагается одеваться железнодорожному машинисту:
хорошие  черные  брюки,  форменная  фуражка,  клетчатая  шерстяная рубашка и
ботинки  со стальными подковами. Если бы он не боялся показаться смешным, то
надел  бы  еще  полосатый  комбинезон и красный шейный платок. В кармане Джо
лежали  золотые  часы на золотой цепочке. Они принадлежали его отцу, который
водил  паровозы в эпоху расцвета железнодорожного транспорта, и работали так
же  исправно,  как  тогда. Удобные старомодные часы со стрелками и арабскими
цифрами  на  циферблате. Старинное хорошо на своем месте, а современное - на
своем,  и  эту  идею Джо Дори намеревался внушить своему помощнику на пути к
Окленду.
     С  шумом  и  лязганьем  к  локомотиву прицепили другие товарные вагоны:
почтовый,   платформы   с   легковыми  автомобилями,  вагоны  с  химическими
веществами,  углем,  мукой,  зерном  и  три  серебристые  цистерны  компании
Дрэглера,  которые  следовали  до  Оклендской  гавани. Джо и Томми проверили
тестовую  последовательность,  чтобы  убедиться, что три двигателя соединены
правильно.  Все  электро-  и  воздухопроводы,  соединявшие  состав  воедино,
работали  превосходно.  На  выходном светофоре сортировочной станции красный
свет сменился зеленым.
     Диспетчер Спенс Кессон вызвал локомотив по радио:
     - Диспетчерская  Спаркса  -  7661-му.  Джо,  путь свободен. У вас сорок
девять  вагонов.  Ваш  проводник - Бад Шивинг. У него в служебном вагоне три
зайца.  До  Окленда  идете в режиме "зеленая улица". Счастливого пути тебе и
Томми. Перехожу на прием.
     Джо ответил:
     - 7661-й  -  диспетчерской  Спаркса. Зайцы - это что, кролики в кустах?
(На  жаргоне  железнодорожников "зайцами" называли инспекторов.) Перехожу на
прием.
     - Диспетчерская  Спаркса  -  7661-му.  Нет,  я имею в виду посторонних.
Сопровождают   три   цистерны   в  середине  состава.  Там  не  молоко,  как
обозначено. Поэтому вам и дали "зеленую улицу". Конец связи.
     Джо  медленно  перевел  рукоятку  с  нейтрального  положения на отметку
"один",  потом  "два",  "три".  Гул мощных двигателей становился все громче.
Состав  тронулся  с  места  так плавно, что невозможно было точно определить
момент начала движения.
     - Отлично, - сказал Томми Тальбот. - Это впечатляет.
     - Ну-ка,  дай  пару  гудков,  Томми, мой мальчик. Поехали! Они слышали,
как  сзади звякали сцепления. Головной локомотив уже проехал футов десять, а
служебный вагон, отстоящий от него почти на полмили, только тронулся.
     Бад Шивинг соединился с ними по радио из своего служебного вагона.
     - Кажется,  все  в порядке, Джо. Разгони ее как следует. Посмотрим, что
она покажет на прямой.
     С  довольной  улыбкой  Джо  отвел  рукоятку  влево до конца, до восьмой
отметки,  и  откинулся  на  спинку кресла, чтобы насладиться новой игрушкой.
Звук  двигателей,  вибрация  от  работы  поршней  и  движения  колес,  запах
дизельного  топлива  и машинной смазки, раскачивающийся фонарь, ощущение все
убыстряющегося движения - ничто в мире не могло с этим сравниться!
     Джо  имел  твердое  намерение насладиться поездкой, несмотря на то, что
его спутником оказался этот проклятый хиппи.


                                  Глава 17

     Карен   с  изумлением  смотрела  на  женщину,  стоявшую  у  ее  дверей.
Растрепанная,  запыхавшаяся,  с  расширенными  от  ужаса  глазами,  в  мятой
одежде, испачканной кровью, она с трудом выговаривала слова:
     - Я... Сара Шулер, Сара Шулер от Дрэглера... пожалуйста... Я...
     - Боже!  -  ахнула Карен, впуская ее в прихожую и запирая за ней дверь.
- Что случилось? Вы истекаете кровью...
     Взгляд  Сары метался, как у затравленного животного, которое преследуют
охотники.
     - Нет...   Простите,  я  не  знала,  куда  мне...  Боже,  я  застрелила
человека! О черт, кажется, за мной следят...
     - Так что же...
     - Это  машина!  Вы  слышали  машину?  - Сара напряженно всматривалась в
маленькое  окошко  возле  двери.  -  Мне  кажется, за мной ехал Джамал... Он
убьет  меня...  -  Повернувшись к Карен, она лихорадочно заговорила: - Нужно
выбираться  отсюда... Выключите свет, нет, оставьте, пусть он думает, что мы
дома...  Он  увидит  мою машину! А если взять вашу? Можно пройти в гараж, не
выходя  на  улицу?  -  Ее  голос  сорвался на пронзительный крик: - Куда нам
ехать?  Он  догонит  нас!  Мне  нужно  было  подождать  у Алека и застрелить
Джамала... Где гараж?
     Карен схватила ее за плечи и сильно встряхнула.
     - Сара! О чем вы говорите?
     - Быстрее  отсюда! Джамал убьет нас обеих! Я бы не стала впутывать вас,
но  мне  нельзя обращаться в полицию: я убила человека... А теперь Джамал...
Нет,  у  меня  же  есть  пистолет!  У  меня есть пистолет! Вы впустите его в
дверь, а я...
     - Никаких  пистолетов  в  этом доме! - Карен распахнула входную дверь и
показала  пустой  двор  и  тихую улицу. - Видите, здесь никого нет. А теперь
успокойтесь и...
     Бросившись к двери, Сара быстро захлопнула ее.
     - Нет! Он, наверное, прячется! Кружит возле дома!
     Карен  решительно  прошла в гостиную, села на диван и сказала как можно
спокойнее:
     - Садитесь и возьмите себя в руки. Расскажите, что произошло.
     Сара   металась  по  комнате,  тычась  в  углы,  натыкаясь  на  стулья,
подбегала  к  окнам,  чтобы проверить, закрыты ли они, потом наконец уселась
на  край  дивана.  Глубоко вздохнув, она рассказала Карен, что три цистерны,
наполненные   нервно-паралитическим   газом,   возможно,  уже  отправлены  с
сортировочной станции Спаркса и находятся на пути в Окленд.
     - К  цистернам  прикреплены  взрывные  устройства:  когда  поезд  будет
проходить  милю  спящих  городов, они сработают. Об этом написано в бумагах,
они  у  меня в сумке. Мы - я и Алек - хотели предупредить полицию, но теперь
он  мертв,  а  я... я села в машину и помчалась куда глаза глядят. Сначала я
хотела  просто  уехать,  но  потом  поняла, что не могу допустить, чтобы они
победили,  чтобы  погибло множество людей... Я должна сделать это в память о
Гиле. Нам нужно ехать, миссис Эллис. Джамал может...
     - На  улице  никого  нет.  Подождите, мне надо позвонить. - Она подняла
трубку и набрала номер телефона Джима.
     - У  нас  нет  времени!  -  закричала  Сара.  -  Нужно  ехать  прямо на
сортировочную  станцию. Попробуем остановить поезд, пока он не отправился. А
потом...  потом,  если  хотите,  пойдем в полицию. Я ни в чем не виновата. Я
застрелила  Махмеда, иначе он убил бы меня. - Сара подошла к окну и отогнула
планку жалюзи. - Там машина! Это Джамал!

     Услышав   сигнал   "занято",   Карен   тихонько   чертыхнулась,   потом
нахмурилась. Постучала пальцем по рычагу.
     - Интересно... Почему-то перестал работать телефон...
     - Это  Джамал, - дрожащим голосом произнесла Сара. - Он выследил меня и
перерезал телефонный провод. Посмотрите!
     Карен  бросила трубку и, подойдя к окну, посмотрела в щель, проделанную
Сарой.
     - Видите!  - шептала ей Сара прямо в ухо. - Минуту назад этой машины не
было. Я думаю, это Джамал.
     - Через  дорогу  живет  парень, и у него похожая машина. А телефон... -
продолжала  Карен,  но  в  ее  голосе не было уверенности. - На линии бывают
повреждения.  Недавно шли какие-то работы, и телефон тоже отключали... А кто
такой Джамал?
     - Сумасшедший!  Он заминировал поезд... Я убила Махмеда - вынужденно! -
а  теперь  Джамал  убьет меня... И вас тоже, если мы не уедем отсюда. - Сара
открыла  сумочку  и  вытащила  пистолет.  Карен не пыталась ее остановить. -
Если  он  подойдет  к  кому-нибудь  из  нас,  -  бормотала  Сара, размахивая
пистолетом, - ему конец. Пойдемте... Где гараж?
     - Неужели эта штука настоящая?
     В дверь зазвонили. Ахнув, обе женщины уставились друг на друга.
     - Это он! - прошептала Сара.
     - Может,  это  соседка, миссис Йост, принесла воздушной кукурузы, - так
же шепотом отозвалась побледневшая Карен.
     - Крикните, что идете, и скорее к машине!
     Карен  молча смотрела на дверь, не в силах произнести ни слова. Кто-то,
взявшись за ручку, начал трясти ее, потом заколотил кулаками в дверь.
     - Открывай,  Сара!  Ты  слышишь  меня?  Открой! - Дверь сотрясалась под
тяжелыми ударами - вот-вот сорвется с петель.
     Сомнений  у  Карен  не осталось. Взявшись с Сарой за руки, она потащила
ее через столовую, кухню и маленькую прачечную прямо в гараж.
     - Слава  Богу!  - воскликнула Сара, увидев спортивный автомобиль модели
280 ZX. - Он никогда не догонит нас на своем драндулете!
     Карен  села  за  руль,  Сара  заняла  место  для пассажира и проверила,
закрыто  ли  окно.  Застегнув  ремень  безопасности  и положив рядом с собой
пистолет, она объявила, что можно ехать.
     Нажав   кнопку,   автоматически   открывающую   дверь   гаража,   Карен
одновременно   включила   мотор   и   дала  задний  ход.  Как  только  дверь
приоткрылась  настолько, что машина могла проехать, она газанула и отпустила
сцепление.   Шины   взвизгнули,  и  автомобиль,  пулей  вылетев  из  гаража,
промчался  по  подъездному пути и врезался в кусты сирени на противоположной
стороне  улицы.  Карен  переключила  скорость, круто вывернула руль влево, и
машина  с  ревом  рванулась  вперед.  Краем  глаза  Карен  заметила мужчину,
бежавшего  им  навстречу  через  лужайку  ее дома с поднятой рукой. Вспыхнул
свет, послышался звук лопнувшей хлопушки, и в бок машины что-то ударило.
     Сару  отбросило  на  спинку  сиденья,  но  она сумела приоткрыть окно и
выстрелить.
     - Попала! - радостно закричала она. - Кажется, я попала! Он упал!
     - Иисус,  Мария  и  Иосиф,  -  шептала  побледневшая как мел Карен. Она
держала  ногу на педали газа, и машина мчалась вниз по Ист-Претер-Хилл, мимо
больницы Спаркса, со скоростью пятьдесят миль в час.
     В  следующие  пять  минут  Карен Эллис нарушила больше правил дорожного
движения,  чем  за  всю свою предыдущую жизнь. Она ехала по встречной полосе
со  скоростью,  в  два  раза превышающей допустимую; не обращала внимания на
красный  свет,  разворачивалась  на  двух  колесах  и  вообще  вела себя как
склонный  к самоубийству сумасшедший. Сара, забравшись с ногами на сиденье и
повернувшись   к   заднему   стеклу,   держала  наготове  пистолет.  Она  то
встревоженно  кричала,  что  видит машину Джамала, то радостно сообщала, что
он их потерял.
     В  промежутках  между визгом шин на поворотах и ревом двигателя женщины
рассказали  друг Другу все, что они знали о газе, поезде, готовящейся аварии
и   последних   часах  Гила  Эллиса.  Сначала  Карен  хотела  направиться  в
полицейский  участок  Рино,  потом  решила  принять предложение Сары - ехать
прямо  на  сортировочную  станцию  в  Спарксе,  чтобы  попробовать задержать
отправление  поезда.  Когда-то  Карен  заказывала  там вагон для экскурсии в
Сакраменто  и помнила какую-то башню и контору Горной Тихоокеанской железной
дороги.
     - Может,  он  подумает,  что  мы направляемся в город, и попытается нас
перехватить?  -  кричала  Карен  сквозь  рев  мотора. При этом она так резко
завернула  за  угол, что машину занесло и она ударилась о бортик тротуара. С
минуту  колеса вращались в воздухе, потом кузов опустился и автомобиль вновь
устремился вперед. Начался мелкий дождик, на дороге стало скользко.
     - Я вижу его! - вскрикнула Сара. - Он нас догоняет!
     - Черт!
     - Нет, это не он!
     Покружившись  по городу, Карен выехала на шоссе, ведущее на юг, к озеру
Пирамид,  потом,  возле  туристического  кемпинга,  свернула на Ист-Наггет и
двинулась   на   восток.  Вдоль  дороги,  за  забором,  тянулась  территория
сортировочной  станции.  Темными  пятнами  выделялись  силуэты локомотивов и
товарных  вагонов.  Слева, по другую сторону шоссе, виднелась реклама мотеля
"Кинг  энд  Куин",  обещавшая  "водяные  постели и кабельное телевидение", и
высилось  четырехэтажное  кирпичное  здание,  в  котором когда-то помещалась
знаменитая коллекция автомобилей Харраха.
     - Мне  кажется, Джамалу в голову не придет, что мы едем сюда, - сказала
Карен,  измученная  напряженной  ездой.  - Он наверняка думает, что мы будем
держаться подальше от газа. Вы его видите?
     - Нет,  но,  может быть, он едет с выключенными фарами. Дождь усилился.
Некоторое  время  лило  как  из  ведра, потом темная завеса поредела и дождь
прекратился.
     Карен  посмотрела направо и заметила двухэтажное деревянное здание, над
крышей  которого возвышалась застекленная комната, похожая на наблюдательный
пункт  лесных рейнджеров. Она подумала, что это, должно быть, диспетчерская,
и свернула вправо, переехав при этом пять железнодорожных путей.
     - Смотрите! - воскликнула Сара. - Вон там отъезжает товарный поезд!
     Между  рядами платформ, груженных автомобильными прицепами, они увидели
темную  громаду  поезда,  медленно двигавшегося на запад. Карен остановилась
возле  одноэтажного  домика,  на  дверях  которого висела небольшая вывеска:
"Полиция.   Вход   через   переднюю   дверь".   Слева  находилось  здание  с
диспетчерской наверху.
     - Если  это  тот  самый поезд, - сказала Карен, - попросите полицейских
остановить  его.  А  я  попытаюсь  его догнать... Если увижу три серебристые
цистерны, перегорожу дорогу своей машиной.
     Сара  выскочила  из  автомобиля  и побежала к полицейскому участку. Как
раз в эту минуту мимо проезжал служебный вагон товарного поезда.
     - Я  вернусь  сюда  и  заберу  вас!  -  крикнула Карен, нажимая на газ.
Машина  рванула  с  места  так  резко, что передняя дверца захлопнулась сама
собой.
     В поисках входа Сара побежала вокруг здания, крича:
     - Полиция! Полиция!
     Прежде  чем  завернуть  за угол, она оглянулась и увидела въезжавшую во
двор  сортировочной  станции  машину. Сунув руку в сумочку, она крепко сжала
рукоятку пистолета.
     Дорога,  по которой ехала Карен, шла посередине сортировочной площадки,
между  двух  путей.  Машина  быстро  догнала  служебный вагон, но неожиданно
дорога  оборвалась,  и Карен пришлось повернуть назад. Она хотела выехать на
Четырнадцатую   улицу   и   взять  на  север,  как  вдруг  заметила  впереди
железнодорожного  рабочего с фонарем в руке. Опуская стекло, она видела, что
он  поставил  фонарь  на  землю  и зажег спичку. Слабая вспышка осветила его
лицо и трубку.
     - Послушайте!  -  закричала  Карен. - Этот поезд направляется в Окленд?
Эй, вы слышите меня?
     Стук  и грохот проходящего состава, видимо, заглушил ее голос. Нажав на
тормоз,  Карен  выскочила из машины, не выключая фар и двигателя. Спотыкаясь
в  темноте,  она  бежала  по путям, едва не сломала каблук и один раз упала,
поскользнувшись на мокром асфальте.
     - Эй, вы слышите меня? Вы можете остановить поезд?
     Рабочий не отвечал.
     Он  стоял  прямо,  подняв  руку  с зажженной спичкой к торчащей изо рта
трубке и как будто задумавшись. Карен подошла ближе, он не пошевелился.
     - Это  поезд  с  тремя  серебристыми  цистернами? - задыхаясь, спросила
она,  хватая  его  за  руку.  -  Он  поврежден,  его нужно остановить! Можно
как-нибудь  переменить  сигнальные  огни  или  вернуть  поезд  назад?  - Что
случилось  с  этим  рабочим? Он оглох? Карен заглянула ему в лицо и потрясла
за рукав. - Это срочно! - крикнула она. - Поезд нужно остановить!
     И  только тут она обратила внимание на его прерывистое дыхание, видимо,
сам  он  не  мог пошевелиться. Карен увидела, что пламя спички лижет кончики
его  большого  и  указательного  пальцев,  но  он почему-то не бросал ее: не
ощущал  боли  или  не  мог разжать пальцы. Почувствовав запах жареного мяса,
Карен  инстинктивно  ударила  по  спичке  и выбила ее из пальцев мужчины. Но
тело  мужчины  потеряло  равновесие,  и  он стал падать, она схватила его за
рукав,  пытаясь  удержать, а потом обхватила обеими руками. Но мужчина упал,
словно  манекен  из  универсального  магазина,  сильно  ударившись  боком  о
рельсы.  Упал  поперек  путей,  и  лежал с чуть приподнятой ногой и трубкой,
торчащей изо рта.
     Встав  на  колени, Карен перевернула мужчину на спину и заглянула в его
глаза.
     - С  вами  все  будет  в  порядке,  -  сказала  она. - Этот поезд везет
нервно-паралитический  газ,  и вы вдохнули немного. - Она надеялась, что это
и  в  самом  деле так. Из того, что рассказала ей Сара, и из своего прежнего
разговора  с  Гилом  она  знала: чем больше доза газа, тем быстрее и сильнее
застывают  мускулы,  пока  наконец  газ  не  доберется до легких и сердца. И
тогда  наступает  смерть.  По  крайней  мере,  теперь  она  точно знает, что
уехавший поезд везет цистерны с газом и газ этот уже начал вытекать.
     Карен  с  трудом  оттащила  рабочего  с  путей.  Она решила не вынимать
трубку  изо  рта,  чтобы  он  не  прикусил себе язык. От прикосновения к его
одеревеневшему  телу  у нее мороз пробежал по коже. Уложив его между путями,
она сказала:
     - Лежите  здесь.  Не  пытайтесь  двигаться, пока полностью не придете в
себя.  Я  постараюсь  остановить поезд, а потом пришлю вам помощь. Слышал ли
он ее или уже умер?
     Карен  побежала обратно к машине, убрала тормоз и нажала на полный газ.
Про  себя  она молилась, чтобы Саре удалось убедить железнодорожную полицию,
что поезд необходимо остановить.
     Вдалеке  она  увидела раскачивающиеся огни служебного вагона и услышала
слабые  предупредительные  гудки  локомотива. Она знала, что железнодорожный
путь  проходит  вблизи казино Харраха и пересекает множество городских улиц.
Пока  поезд  не  выедет  из Рино, он будет двигаться очень медленно, и Карен
была уверена, что сможет его догнать.
     Она  рванула  вверх  по  Четырнадцатой, пересекла шоссе, резко свернула
вправо  на  улицу  В и помчалась на восток по Пирамид-Уэй. В мокром асфальте
отражался  свет  фар.  Спидометр показывал восемьдесят пять миль в час. Хоть
бы меня заметил шоссейный патруль, подумала она, хоть бы заметил...


                                  Глава 18

     Сара бросилась к двери полицейского участка. Та была заперта.
     - Полиция!  -  кричала она, дергая ручку двери. - Помогите! Откройте! -
Сложив   ладони  козырьком,  она  посмотрела  в  дверное  окошко,  забранное
проволочной  решеткой.  Разглядела  конторку,  стол, стул, полоску света под
дверью  в  дальнем  конце  темного  коридора. Наверное, дежурный полицейский
вышел в туалет, подумала она, продолжая колотить в дверь кулаками.
     - Полиция!  Полиция!  Почему  заперта дверь? Неужели полицейские боятся
грабителей?
     Не  дождавшись  ответа,  Сара  побежала по бетонной платформе в надежде
кого-нибудь  найти. Возле полицейского участка стояло деревянное, похожее на
амбар  здание  с  застекленной  со  всех сторон комнаткой на самом верху. На
первом  этаже  было темно, но Сара заметила, что за стеклами наблюдательного
пункта  виден  слабый  свет. Чтобы получше рассмотреть его, она спустилась с
платформы  и  вышла  на  пути.  Оттуда  ей  удалось  увидеть  лицо человека,
освещенное снизу. Выглядело оно довольно жутковато.
     - Эй, вы, там, наверху! Вы слышите меня?
     Молчание.  Сара  закричала  снова  -  так  громко,  как  только  могла.
Результат  тот  же.  Забравшись  на  платформу, она подергала дверь станции.
Заперто.  Вернулась  на  пути и, опустившись на колени, стала искать камень,
чтобы  швырнуть  в  окно.  Руки  нащупывали плотно укатанный гравий, но ведь
где-то же должен быть камень...
     Внезапно  она  услышала, как заскрипела дверь полицейского участка, и в
освещенном проеме появился силуэт мужчины.
     - Эй,  леди! - закричал он, направляясь к Cape. - Какого черта вы здесь
делаете?  Это  вы  шумели  и  колотили  в  дверь? - У его бедра подпрыгивала
кобура пистолета.
     Еще никогда в жизни Сара Шулер так не радовалась полицейскому!
     - Слава  Богу!  -  воскликнула  она,  взбираясь  на платформу. - Поезд,
который  только  что  ушел...  Можно  ли  его остановить? Там три цистерны с
нервным газом, они заминированы и...
     И  тут  она увидела Джамала, но слишком поздно. Он подкрался из темноты
и  при свете, лившемся из раскрытой двери, она успела заметить у него в руке
пистолет.
     - Нет,  Джамал!  - вскрикнула она, заслонясь рукой. Первая пуля, прошив
ладонь,  ударила в плечо. Сара упала на землю и несколько раз перевернулась,
стараясь  укрыться  за краем платформы. Ей удалось сунуть руку в сумочку, но
в  этот  момент  ее  настигла  вторая пуля. От острой боли у нее потемнело в
глазах.
     Теперь  внимание  Джамала  переключилось  на  полицейского.  Послышался
выстрел.  Сара  сильнее сжала рукоятку пистолета. С трудом приподняв голову,
она попыталась прицелиться.
     Джамал  и  полицейский  стояли друг против друга, как борцы на помосте.
Перегнувшийся  пополам  полицейский (видимо, пуля попала ему в живот) шагнул
вперед,  стараясь  сохранить  равновесие, но не удержался и упал лицом вниз.
Джамал  хладнокровно  пристрелил его и повернулся в сторону Сары. В полутьме
он  не  заметил,  как  она подняла руку с пистолетом. Собрав последние силы,
она  уняла  дрожь  в руке и спустила курок. Пуля попала Джамалу в горло, его
голова  повисла,  и он свалился на землю, как тряпичная кукла. Но прежде чем
ее  окончательно захлестнула боль, она успела выстрелить еще два раза. Потом
пальцы  разжались, и пистолет со стуком упал на платформу. Сара чувствовала,
как  силы  и  сознание  покидают  ее.  Теперь  дело  за  вами, миссис Эллис,
подумала  она.  Карен...  Можно я буду называть вас Карен? Мы могли бы стать
друзьями...  Затем  боль  исчезла,  осталась только темнота, навалившаяся на
нее, как железное одеяло.
     Карен   мчалась   по  автостраде,  лавируя  между  неторопливо  идущими
автомобилями.  Ее  мучили  сомнения.  Что  делать  дальше?  Искать городское
управление  полиции  или  вернуться  на  станцию  и удостовериться, что Сара
передала  нужную  информацию?  А  может,  остановиться  у телефонной будки и
позвонить  Джиму,  а  потом  вызвать  неотложку  к  рабочему,  которого  она
оставила   лежащим   на   путях?  Она  вздрогнула,  вспомнив  пламя  спички,
обжигавшее его пальцы, и окоченевшее тело.
     Небо   над   городом  прояснилось,  только  над  самой  головой  висело
несколько   облаков,   которые   относило  в  сторону  пустыни.  И  вдруг  -
неизвестно,  откуда  он  взялся,  - снова хлынул дождь, крупные теплые капли
забили  по  ветровому  стеклу.  Карен  включила  "дворники". Отпустив педаль
газа,  она  наклонилась  вперед и вцепилась в руль побелевшими от напряжения
пальцами.  Ливень продолжался не больше двадцати секунд и прекратился так же
внезапно,  как  начался.  Все  одно  к  одному, подумала она, этот дождь как
будто специально прошел - чтобы сделать дорогу опасной.
     Сначала  Карен  решила догнать поезд и перегородить ему путь в пределах
Рино,  но  потом  передумала.  Пусть  он  лучше  выедет  за город, там она и
попытается  его  остановить.  Не  мешало  бы  получше  знать  город,  точнее
представлять,  как  идет  шоссе относительно железной дороги. Мимо пролетели
повороты  на Уэллс и Виргинию. А где же Кистоун? Кистоун пересекал Четвертую
западную  улицу  недалеко  от реки Траки. В той части города она была только
однажды  и  смутно  помнила,  что  там  находятся  в  основном  промышленные
предприятия.  Она  не  знала,  пересекаются  ли там улицы с железнодорожными
путями,  но  решила  все-таки  попробовать.  Оставаться на шоссе значило все
больше удаляться от железной дороги.
     При   левом   повороте  на  Кистоун  машину  занесло,  и  она  чуть  не
перевернулась.  Проехав  на  красный  свет,  Карен  так  резко  повернула на
Четвертую  западную,  что  шины  слегка взвизгнули. Железнодорожные пути шли
теперь  по  левую  сторону от шоссе, но за рядами складов и заводских зданий
их  не  было  видно. У южного края Горного кладбища улица вплотную подошла к
железнодорожному  полотну,  однако  оно  пролегало  по насыпи высотой в пять
футов.   Справа  виднелась  вывеска  мотеля  "Могильный  камень".  Могильный
камень, подумала Карен, вот что мне потребуется, когда окончится эта ночь.
     Опустив  стекло, она высунулась, чтобы посмотреть, где находится поезд.
Далеко на западе мелькали красные огни хвостового вагона.
     Она  нажала на газ и уже через минуту поравнялась со служебным вагоном.
Взглянув  на  спидометр,  установила,  что поезд движется со скоростью сорок
пять  миль  в  час.  Она  несколько  раз  нажала  на  клаксон в надежде, что
кто-нибудь  услышит  ее  и  выйдет  на  заднюю  площадку вагона, но никто не
появился.  Возможно,  ее  не  слышали  потому,  что  улица и железнодорожное
полотно  находились  здесь  на  разных  уровнях.  Поезд  двигался то слишком
высоко,  то  слишком низко, но всегда так близко, что она могла бы добросить
до  него  камень.  Она подумала, что если проводник и выйдет на площадку, то
ветер отнесет ее крик.
     Карен  решила  прибавить  скорость  и  нагнать головной локомотив, пока
дорога  и  пути шли рядом. Она обгоняла один вагон за другим и вдруг увидела
три  серебристые  цистерны  с надписью "Молоко". Раскачивающиеся и дрожащие,
они  показались  ей  зловещими,  как  гигантские  бомбы.  Она закрыла окно и
старалась  не  дышать  до тех пор, пока не оставила их далеко позади. Доведя
скорость   до   семидесяти  миль,  Карен  поравнялась  с  тремя  сцепленными
локомотивами.
     Ей  повезло:  на  большом  отрезке  пути  автострада  и железнодорожное
полотно  шли  рядом  на  одном  уровне.  В  небе стояла полная луна. Опустив
стекло,  Карен  высунулась  из  окна  и  стала  отчаянно  махать  машинисту,
которого она видела в боковом окне головного локомотива.
     - Остановитесь!  -  кричала она. - Остановите поезд! - Ветер относил ее
слова  в  сторону, голос заглушался ревом двигателей и стуком сотен стальных
колес по стальным рельсам.
     В  ответ  машинист небрежно, как английская королева, помахал ей рукой.
Шоссе,  круто  повернув  влево,  отделилось  от  железной  дороги. Карен еле
успела  нажать  на тормоз; шины протестующе завизжали, и машина, выскочив на
тротуар,  врезалась  в обочину, застыв в нескольких футах от железнодорожной
насыпи.  Дав  задний ход, Карен вернулась на мостовую, развернулась, нырнула
в  туннель,  соединявший  Четвертую  западную  улицу и шоссе 80, и пустилась
вдогонку  за исчезнувшим поездом. И все это время она напряженно думала, что
делать дальше.
     Карен  вспомнила,  что,  не  доезжая  до города Траки, видела несколько
поворотов,  которые,  возможно,  вели  к  маленьким городкам на берегу реки.
Если  бы  ей  удалось  обогнать поезд, она свернула бы с шоссе и постаралась
остановить  его  в  городке,  расположенном  на  том  же  берегу реки, что и
железнодорожный путь.
     Когда  стрелка  спидометра  остановилась  на  девяноста, Карен заметила
знак  поворота  на  Верди, но пропустила его, потому что огни на склоне горы
указывали,  что  городок располагался справа от шоссе, в то время как рельсы
шли  слева,  на противоположном берегу реки. И, как оказалось, она поступила
правильно,   потому  что  шоссе  вдруг  круто  свернуло  влево  -  на  мост,
пересекавший  реку  и  железнодорожное полотно. Бросив быстрый взгляд назад,
Карен  заметила,  что  поезд  остался  позади.  Теперь ей нужно только найти
место, где шоссе пересекается с железной дорогой.
     Карен  приближалась  к  границе  штата  Невада. Промелькнувший дорожный
знак  гласил,  что  до  города Траки, штат Калифорния, осталось двадцать две
мили.  Карен  решила обязательно перехватить поезд в Траки или не доезжая до
него,  потому  что  дальше,  в  горах,  автострада и железнодорожное полотно
расходились   в   разные   стороны:   она   знала,   что  они  проложены  по
противоположным  берегам  озера  Дон-нер. Если ей удастся остановить поезд в
Траки, она найдет телефон и позвонит Джиму, в полицию или куда-нибудь еще.
     САКРАМЕНТО  -  125  МИЛЬ  ДОБРО  ПОЖАЛОВАТЬ  В  КАЛИФОРНИЮ!  ОСТОРОЖНО:
СНЕГООЧИСТИТЕЛЬНЫЕ МАШИНЫ! ДО СПУСКА С ГОРЫ - 10 МИЛЬ
     Гигантские  зеленые дорожные знаки выплывали навстречу и убегали назад,
в  темноту.  Узнав,  что  до  Флористона  осталась  одна миля, Карен приняла
решение.  Справа  уходил вверх склон горы, такой крутой, что у подножия было
выстроено  высокое ограждение, защищавшее шоссе от камнепада... Это значило,
что  Флористон  должен  располагаться  слева,  по  одну  сторону  с  рекой и
железной  дорогой. Снизив скорость, Карен повернула к Флористону. Хорошо уже
то, что шоссе здесь было сухое: видимо, дождевая туча сюда не дошла.
     Дорога  на  Флористон,  резко вильнув под автостраду, выводила затем на
неширокий  мост,  пересекающий реку. Перед тем как въехать в узкий туннель с
односторонним  движением,  сделанный из проржавевшего металла, Карен снизила
скорость  до  черепашьего  шага  и  беспрерывно  гудела,  как  того требовал
дорожный  знак,  хотя  свет  ее фар задолго предупреждал машины, двигавшиеся
навстречу.  Перед  вторым  таким же туннелем дорога круто поднималась вверх,
потом  снова  выравнивалась.  Дальше  Карен  заметила  несколько  деревянных
домов,  ни  в  одном  из них не было света. Железная дорога шла теперь слева
футах    в    двадцати.   Карен   остановилась   возле   доски   объявлений,
предназначенных  для  проезжающих  по  главному  шоссе, и прочитала: "Ремонт
радиаторов. Б.Л. Устраняем протечки лучше всех в штате".
     У  нее  не  было  времени  искать  этого  Б.Л. и просить его разрешения
позвонить   по   телефону:  ослепляя  ее  головным  прожектором,  с  востока
приближался  поезд. Еще тридцать секунд, и он промчится мимо. Карен, свернув
с  дороги,  проехала  немного по земле и с трудом перевалила передние колеса
через   рельсы.  Выключив  двигатель,  она  выпрыгнула  из  машины  и  стала
взбираться   по   склону   горы,  чтобы  уйти  как  можно  дальше  от  места
столкновения.  Оглушенная  пронзительным  гудком, прорезавшим ночную тишину,
ослепленная  светом  прожектора,  она  чувствовала  себя сбежавшим из тюрьмы
преступником.  А  что  ей  еще  оставалось  делать?  Если  она  будет просто
размахивать  руками, машинист не остановит поезд, но, увидев машину, стоящую
поперек  пути, он, возможно, хотя бы затормозит. Ее прекрасный автомобиль...
Интересно,  подумала  Карен,  выплатят  ли мне страховку, если я добровольно
жертвую своей машиной?
     Задохнувшись  от  подъема, Карен обхватила руками ствол дерева, росшего
на  склоне, и, обернувшись через плечо, стала смотреть вниз. Задрожала земля
-  и  поезд  пронесся  мимо  по  другому  пути!  Два  туннеля, через которые
проезжала   Карен,   были  проложены  под  двумя  ветками  железной  дороги,
восточной и западной, и машина стояла не на том пути.
     Карен  торопливо  спустилась  с  горы,  села в машину и закрыла окно до
того,  как  три  серебристые  цистерны поравнялись с ней. Затем задним ходом
съехала  с  рельсов, развернулась и, проделав весь обратный путь, выехала на
автостраду. Оставалась последняя надежда - перехватить поезд в Траки.

     Джо  Дори  сидел  за  пультом  управления  в  правой половине кабины и,
облокотясь  на подоконник, посматривал в открытое окно. Место Томми Тальбота
было  слева. Пока ехали через Рино, Джо не поднимал скорость выше пятнадцати
миль в час и на каждом перекрестке давал гудок.
     - Через  несколько  лет,  -  объяснял он своему напарнику, - на дисплее
компьютера  можно  будет  увидеть, что делается на всех трех локомотивах, не
нужно  даже  выходить  из  кабины.  Сейчас,  конечно,  там  нет датчиков, и,
случись что, придется лезть туда самим.
     - Вон  казино Сэндса, - сказал Томми, указывая пальцем влево. - Вчера я
просадил  там  пятьдесят баксов. Его хозяин - просто сукин сын. - Он помахал
рукой каким-то туристам на обочине.
     Внезапно   начался   дождь,   видимость  упала  до  нуля.  Джо  включил
"дворники" и закрыл свое окно, а Томми - свое.
     - Все  записывается  в  память  компьютера, - продолжал Джо, - поэтому,
когда  мы  приедем  в  Окленд  -  через четыре-пять часов, - механики только
нажмут на кнопки и увидят, что не в порядке. Гляди-ка, капли - как горох.
     - Меня  бесит,  что,  когда я выигрываю, извольте давать ему на чай. Но
когда я проиграю, разве он кинет мне хоть пару баксов? Нет, конечно.
     - Я  думаю, со временем можно будет управлять движением поезда прямо из
центральной  диспетчерской  железной  дороги,  если только позволит профсоюз
машинистов.
     Дождь  прекратился,  и они опять открыли окна. Джо поставил рукоятку на
шестое деление. Стрелка спидометра подползла к цифре сорок пять.
     - Чтобы  компьютеры  управляли  поездами?  Да  ни  за  что  на свете! -
отозвался  из  своего угла Томми. - Так было задумано, когда строили метро в
Сан-Франциско.  Если бы администрация штата разрешила им это, они бы убивали
в день по тысяче пассажиров.
     - Гораздо  больше,  -  сказал  Джо,  и оба рассмеялись. - И все-таки ты
должен признать, что компьютеры становятся все лучше.
     - Ага, а люди - все хуже.
     - Возьмем,  к  примеру, управление поездом. - Джо рассеянно взглянул на
дорогу,   идущую  параллельно  железнодорожному  полотну.  Белый  спортивный
автомобиль  обгонял  поезд.  -  Скоро все будут делать передатчики на поезде
или  спутники  на орбите. Тогда диспетчер сможет каждую секунду знать, где и
какой  поезд  находится на линии в данный момент. С такой блокировкой, какой
мы  пользуемся  сейчас, можно определить наше местонахождение с точностью до
пяти миль.
     Пять  миль!  Это  слишком  большой  предел  погрешности при определении
потенциала  повреждения.  -  Женщина  в  спортивном автомобиле махала рукой.
Ветер  развевал ее волосы. - Привет, блондиночка. - Джо поднял в приветствии
руку.  Он  видел,  как  дорога,  по  которой  он ехала, свернула в сторону и
машина  чуть  не  врезалась  в насыпь. - Странная дамочка, - покачал головой
Джо.
     - Взять,  к  примеру,  крупье  из  казино, - разглагольствовал Томми. -
Раньше  они были гораздо дружелюбнее. А вчера, когда я спустил все до цента,
эта  гадюка крупье наградил меня такой улыбочкой... У меня задница замерзла.
Я чуть было не расквасил ему физиономию.
     Джо встал.
     - Ну-ка,  садись  вот  сюда.  Попробуй  поуправлять  этой  машиной. Они
поменялись местами, и Джо сел к левому окну.
     - Переводи  рукоятку  на  седьмое деление, - сказал он Томми. - На этом
отрезке  мы  можем  идти  на  скорости  шестьдесят  миль.  Здесь  только два
небольших  городишка,  Верди  и  Флористон.  Потом  будет  Траки. И не бойся
давать гудок. Слишком много спать вредно.
     Томми   передвинул   рукоятку   влево   и  улыбнулся  тому,  как  чутко
отреагировал двигатель.
     - Я  знаю, что вы имеете в виду. Слишком много спать вредно, и мы будим
лежебок.
     Расслабившись,  Джо  смотрел  в окно. Никогда еще он не чувствовал себя
так   хорошо,  как  сейчас:  в  ушах  звучит  гул  двигателя,  тело  ощущает
равномерную  вибрацию  движения,  а  колеса,  движущиеся  по четвертьмильным
сварным  рельсам,  издают  ровный глухой рокот - не то что перестук колес по
тридцатидевятифутовым  рельсам, который остался теперь в прошлом, по крайней
мере  на  главных  магистралях.  Поглядывая  назад, Джо не видел ни искр, ни
дыма  от  перегретых  буксов. Два раза, на повороте, он заметил красные огни
служебного  вагона.  Потом  его  взгляд надолго приковало к себе покачивание
прожектора и бесконечно убегающие рельсы.
     Впереди  на  расстоянии полумили он заметил сноп света от автомобильных
фар.  Машина  делала  правый поворот и на какую-то долю секунды встала прямо
против  поезда.  Казалось,  водитель  пытался  переехать через рельсы, потом
остановился  и  застыл  на месте. Джо нахмурился. Переезда тут не было. Как,
черт побери, эта машина попала в полосу отчуждения?
     - Томми,  дай-ка гудок. Кажется, впереди какой-то псих. Джо прищурился.
Ветки,  ведущие на восток и на запад, постепенно расходились, и с расстояния
в  две тысячи футов невозможно было рассмотреть, на какой из них остановился
автомобиль.  Когда  поезд  подъехал  ближе, Джо увидел, что он стоит поперек
восточной  ветки.  Непонятно,  сделано  ли  это  преднамеренно  или  кто-то,
пытаясь покончить жизнь самоубийством, совершил ошибку?
     - Идиот недоделанный. - Между гудками Джо слышал, как ругался Томми.
     Локомотив  промчался  мимо  автомобиля  на  расстоянии  не более десяти
футов.  Джо  успел  разглядеть, что фары были выключены, а дверца со стороны
водителя открыта.
     - Господи,  -  сказал он, провожая удивленным взглядом оставшийся сзади
автомобиль,  -  ведь  это та же самая машина, которая обогнала нас несколько
минут тому назад!
     Он решил связаться с диспетчерской.
     - 7661-й  вызывает  Спаркс. Говорит Джо Дори. У нас тут какая-то пьяная
баба  или  самоубийца  шутки  шутит.  Блондинка с длинными волосами, в белой
блузке,  у  нее  белый  спортивный  автомобиль.  Минут  семь  назад пыталась
обогнать  нас  по  Четвертой западной в Рино, а сейчас поставила свою машину
поперек  восточной  ветки.  Мы  проехали  буквально  в  десяти футах от нее.
Перехожу на прием.
     Сквозь шум и треск прорвался голос Спенса Кессона:
     - Спаркс  - 7661-му во Флористоне. Похоже, это какая-то железнодорожная
фанатичка. Скажу Клэю. Перехожу на прием.
     - Пусть  ее  заберет  шоссейный патруль, пока она не убила кого-нибудь.
Конец связи.
     - Я  один раз вел маневровый локомотив и врезался в автомобиль, который
застрял  на переезде, - сказал Томми. - Жуть! Никогда не забуду, как смотрел
на  меня  тот  парень  -  будто не верил в то, что должно произойти. Даже не
пытался убежать, от страха совсем голову потерял.
     - Один  раз?  Всего  лишь?  Я  за  двадцать  лет  сбил  по крайней мере
десяток.  Как вспомню - с души воротит. Однажды вижу, ярдах в пятистах прямо
на  рельсах  стоит  бензовоз,  а  водитель  удирает со всех ног по ячменному
полю.  У  меня  рукоятка  на  шестом  делении,  значит,  скорость где-то под
шестьдесят миль...
     - Ну и что вы сделали, выпрыгнули?
     - Нет,  решил  проскочить.  Перевожу  рукоятку  на  "восемь" - и полный
вперед!  Господи,  ну  и  рвануло  же!  Ты представить себе не можешь, какое
пламя  полыхало  вокруг! Но на мне ни один волос не обгорел. Я проехал целую
милю  и  только потом остановился. Локомотив и первые несколько вагонов были
черные  снизу  доверху,  но  серьезно  не пострадали. А бензовоз собирали по
кускам  целый  месяц. И знаешь, тот водитель так и не объявился. Может, он и
сейчас бежит.
     - Почему  людей  так и тянет то обогнать поезд, то встретиться с ним на
переезде?
     - Если  бы  я  знал...  Мне  в  кошмарных снах снятся их глаза, как они
смотрят  на  меня  за  секунду  до  гибели.  Будто говорят: "Не сбивай меня,
пожалуйста!"
     Томми громко откусил от яблока.
     - Странные люди, - сказал он с набитым ртом.
     Несколько  миль  Карен  догоняла поезд, который шел слева от автострады
со  скоростью свыше шестидесяти миль в час. Постепенно две трассы разошлись,
и,  подъехав  к  повороту  на  Траки,  она  понятия  не имела, где находится
состав.
     В  среду  в  десять  часов  вечера  улицы  Траки,  небольшого городка с
населением  в  полторы  тысячи  человек,  были  пустынны. Его главная улица,
длиной   в  один  квартал,  тянулась  вдоль  железнодорожных  путей;  по  ее
противоположной  стороне  выстроились  старые кирпичные дома. Станция Шеврон
была  закрыта,  но  Карен  заметила  телефонную будку - значит, отсюда можно
позвонить.  Все  еще  работали  два бара... Возможно, там тоже есть телефон.
Она  ехала  медленно,  всматриваясь в даль, но не заметила никаких признаков
удаляющегося  или  приближающегося поезда. Справа городская улица пересекала
железнодорожное  полотно.  Если  поезд  еще  не  прошел,  там  будет  удобно
преградить  ему  путь.  Справа  же находилось старинное, начала века, здание
станции,  которое,  по-видимому,  недавно  отреставрировали.  Оно  тоже было
закрыто  на  ночь.  После  того  как  вечером  прошел последний пассажирский
поезд, дежурный по станции отправился домой.
     Карен  собиралась  развернуться  и  возвратиться  к телефонной будке на
станции,  как  вдруг  увидела маленькое кафе, размером и формой напоминающее
пассажирский   вагон.   Называлось   оно   "Закусочная   Дуайта".  Несколько
посетителей  сидели  на  высоких  стульях,  за  стойкой  стоял повар в белом
колпаке.  Все  они  подались вперед, как будто внимательно слушали сообщение
по  радио.  Уж  они-то  наверняка  знают, проходил поезд или нет. Закусочная
стояла  так  близко  к  путям, что от стука колес тяжелого грузового состава
наверняка дрожала посуда.
     Остановив  машину,  Карен  побежала  к входу. В свете уличных фонарей и
полной  луны  был  виден  слабый  голубоватый дымок, который, словно остатки
утреннего  тумана,  стлался по земле возле рельсов, подползал к стенам кафе,
окутывал ручку двери.
     Когда Карен ворвалась в комнату, никто не пошевелился.
     - Вы  не видели, поезд сейчас не проходил? - спросила она. - Минуты две
назад? По направлению на запад?
     Все  молчали.  Она  всмотрелась  в  трех  сидящих  мужчин  и  повара за
прилавком,  и  ее охватил ужас. С искаженными лицами, они уставились друг на
друга, неподвижные, как статуи в парке.


                                  Глава 19

     На  сортировочной  станции  Спаркса  в эту ночь никаких работ больше не
намечалось,  и поэтому Спенс Кессон выполнял одновременно функции начальника
станции  и  диспетчера  участка  железной  дороги Рино. В старое время такое
совмещение  запрещалось,  но  теперь,  когда грузопоток на железной дороге с
каждым годом уменьшается, профсоюзы вынуждены идти на уступки.
     Он  включил селекторную связь и вызвал кабинет специального агента Клэя
Кормана   в  соседнем  здании.  Ожидая,  пока  полицейский  ответит,  Кессон
наблюдал  за  дисплеями  компьютера.  На первом была схематически изображена
сортировочная  станция  Спаркс  -  Рино  с указанием положения каждой группы
вагонов.  Два других показывали магистральную линию и ветки от Виннемукки на
северо-востоке  до  Доннер-Саммит на западе. На четвертом дисплее можно было
видеть  информацию  о  состоянии  каждого  сигнала и каждой стрелки на любом
блок-участке.  Он  заметил,  как красный отрезок длиной в дюйм, обозначавший
блок-участок  западного  направления  -  от  главной  магистрали  до станции
Траки,  -  погас  и как загорелся следующий отрезок. Это означало, что поезд
Джо  Дори,  которому  на  время  следования  до залива был присвоен дорожный
номер  7661,  покинул один блок-участок и оказался на территории следующего.
Принтер  автоматически  зарегистрировал  время перехода. Кессон взял ручку и
занес  эту  информацию  в  график исполненного движения: федеральные правила
требовали,  чтобы  он делал собственноручно записи обо всем происходящем и о
каждом  своем  действии.  (Он  нес  личную  ответственность  за  движение на
участке.)  Ему  надлежит следить за продвижением 7661-го, пока тот не дойдет
до  Эмигрант-Гэп.  Там  поезд  исчезнет  с  экранов  в Спарксе и появится на
дисплее  в  Сакраменто.  После  Фэрфилда, что около залива Сан-Франциско, за
ним будет следить диспетчер из Окленда.
     Режим  "зеленая  улица", по которому шел 7661-й, требовал, чтобы за два
блока  до и за два блока после него не было никаких поездов. Ему разрешалось
идти  со  скоростью  пассажирского  поезда и не останавливаться в Сакраменто
для  смены  бригады,  как  предписывалось  трудовым  законодательством. Если
потребуется,  Джо,  Томми  и  Бад  должны  будут ехать без отдыха двенадцать
часов,  однако  в данном случае никаких задержек не предусматривалось, и, по
расчетам,  7661-й должен был прибыть на сортировочную станцию Окленда в 4.30
утра.
     Спенс  Кессон,  добродушный  мужчина  лет шестидесяти, нахмурился и еще
раз  нажал  на  кнопку  селектора.  Ответа не было. Неужели коммутатор опять
сломался?  -  подумал  он.  Подождав еще полминуты, Кессон отпустил кнопку и
набрал  номер  телефона  полицейского участка. Трубку никто не брал. Где же,
черт  побери,  Клэй  Корман?  Если  он  сейчас  не появится, придется самому
связываться   с  шоссейным  патрулем,  иначе  женщина  на  белом  спортивном
автомобиле,  о  которой  беспокоится  Джо,  будет  уже  далеко. Он попытался
вызвать Клэя по рации, которую тот всегда носил на поясе.
     - Диспетчерская  Спаркса  вызывает  специального  агента Кормана. Клэй,
это  я,  Спенс.  Ты слышишь меня? Зайди ко мне, пожалуйста. Прием. - В ответ
он услышал потрескивание.
     Кессон  выругался  и,  встав  со стула, подошел к окну. Он видел, что в
соседнем  одноэтажном  здании  горит  свет и дверь стоит нараспашку. Значит,
Клэй  где-то  поблизости,  иначе  бы  он обязательно запер дверь. Минут пять
назад  Кессон  слышал  какой-то шум, крики и звуки хлопков, но не обратил на
это  внимания,  решив,  что,  наверное, ребятишки запускают фейерверк. В тот
момент  он говорил по телефону с диспетчером из Сакраменто, потом с Джо Дори
по  радио. По-видимому, сейчас Клэй гоняется за ребятами или, надрав им уши,
проводит с ними беседу.
     Бросив  взгляд  на  дисплей  и убедившись, что все в порядке, диспетчер
быстро спустился по лестнице и вышел на улицу.
     Сначала  он  увидел  женщину,  лежавшую поперек рельсов на первом пути.
Что  за  бред...  Пьяная,  что  ли?  Нельзя ее оставлять так... на этот путь
скоро  прибудет  грузовой поезд из Солт-Лейк-Сити: Он взял женщину под мышки
и,  призывая  Клэя  на  помощь,  потащил  на  платформу. Вдруг он заметил на
обочине  маленький серебристый пистолет. Чье это оружие? Ее? Почувствовав на
руках  что-то мокрое. Кессон выпрямился и поднес руки к лицу. Что это - пот?
Рвота?  Не похоже. Протянув ладони к свету, льющемуся из открытых дверей, он
увидел, что все они будто в красных перчатках. Это была кровь.
     С  ужасом  вглядывался  он  во  что-то  темное,  лежащее на земле возле
здания  полицейского  участка.  Нет,  нет, просто его обманывает зрение. Это
всего  лишь  куча  мусора,  мешок с постельным бельем, рулон брезента - все,
что  угодно, только не человек, не полицейский, который двадцать лет был его
другом.  Но  это  был  человек - мужчина в форме железнодорожной полиции, он
лежал  лицом вниз, с разведенными ногами, с одной вытянутой рукой и прижатой
другой.  В  десяти футах от него Кессон заметил труп другого мужчины. Голова
его  откинулась назад, ноги подогнулись, невидящий взгляд устремлен ввысь, в
руке зажат пистолет.
     Склонившись над телом полицейского, Кессон тронул его за плечо.
     - Клэй...  - шептал он, - Клэй... - Слезы непроизвольно текли у него из
глаз.
     Он  перевернул  своего мертвого друга и, увидев его лицо, изуродованное
выстрелом с близкого расстояния, вскрикнул от ужаса.

     Вскоре  Карен обнаружила, что в закусочной не четыре жертвы "манекена",
а  больше. В отдельной кабинке на мягких стульях застыла парочка влюбленных,
а  в  углу  за  прилавком  лежала  девочка-подросток,  видимо, свалившаяся с
высокого  табурета.  Карен  металась  от  одного  к  другому, тщетно пытаясь
оживить  их или хотя бы услышать чей-нибудь голос. Все они были жесткие, как
доски,  с  остекленевшими  глазами,  хотя  сердца  у  них  бились, и дыхание
прослушивалось.  Только губы девочки шевельнулись в ответ да глаза ее молили
о  помощи.  Карен  подумала, что девочка находилась дальше всех от дверей и,
возможно,  поэтому  получила  меньшую  дозу отравляющего вещества. Одно было
ясно  -  в  Траки  взорвалось  отделение  цистерны, заминированное Махмедом.
Сколько же всего жертв? Неужели весь город окутан газом?
     - С   тобой   все  будет  в  порядке,  -  сказала  Карен  с  притворной
уверенностью,  не  зная,  слышит  ли  ее  девочка.  - Я позову на помощь. Ты
пострадала  от  газа,  который  вытекает  из  поезда, только что проехавшего
мимо. Но ты поправишься...
     На  стене  висел  телефон-автомат.  Карен порылась в кошельке, но нашла
только  две  монеты  по  пять  центов.  Она  прошла  за  прилавок, осторожно
обогнула  повара  и стала наугад нажимать кнопки кассового аппарата, пока не
открылся ящичек с мелочью.
     - Я  возьму  на  время,  -  сказала  она  на  тот случай, если повар ее
слышал. - Верну, когда все это кончится.
     Она  выгребла  пригоршню  двадцатипятицентовиков  и вдруг заметила, что
пальцы  ее  плохо  гнутся.  Наверное, я слишком долго и сильно сжимала руль,
подумала  Карен,  подходя  к  телефону.  Вообще-то  бег  трусцой  и  занятия
теннисом  поддерживали  ее  в  хорошей  физической  форме,  и она никогда не
делала  специальных  упражнений  для  рук  -  они  были  гибкими  от игры на
фортепиано  и кларнете. Теперь она почувствовала, что шея и спина затекли, и
стала  энергично двигать плечами. Сказывалось напряжение от быстрой гонки на
машине.
     Боже,  она  забыла номер телефона Джима! Какие последние цифры: 769 или
976?  796?  Вытащив  записную  книжку, Карен судорожно принялась ее листать.
Вот  он, так и есть - 769. Она уронила несколько монет на пол и только тогда
осознала, что тоже получила дозу отравляющего газа.
     Почувствовав  головокружение,  Карен  хотела пошире расставить ноги, но
они  не  слушались,  и,  чтобы  не упасть, ей пришлось прислониться к стене.
Казалось, вместо позвоночника у нее в спину вбит стальной кол.
     - Пожалуйста,  опустите  один  доллар  тридцать  центов  за  три минуты
разговора, - сказала телефонистка.
     Карен  с трудом просовывала монеты в щель автомата, казалось, ее пальцы
превратились  в  когти.  Половина  монет  упала на пол. Она хотела сказать в
телефон,  что  произошла катастрофа, но не могла разжать зубов, язык тоже не
двигался.
     - Простите?  Я  вас  не понимаю, - услышала Карен голос телефонистки. И
потом:  -  Соединяю  с  номером.  - Телефонистка отключилась, несмотря на ее
протестующее попискивание. Послышались длинные гудки.
     Карен  с  ужасом  чувствовала,  как  невидимые  силы сковали сначала ее
ладони  и  ступни,  потом  руки и ноги, живот и грудную клетку. Она пыталась
двигаться,  говорить,  чтобы хоть на минуту отдалить неизбежное, но было уже
поздно.  С  головы  до пят ее сжимали кольца гигантской змеи, и, слыша голос
Джима, она издавала лишь слабые глухие звуки.
     Кольца  сжимались  все  туже  и  туже,  дышать стало почти невмоготу. С
трудом  шевеля  губами,  она  изо всех сил пыталась произнести слова "газ" и
"Траки",  но ничего не получалось. Невозможность выговорить слова показалась
ей,  однако,  пустяком  по  сравнению  с  невозможностью дышать, с маячившей
перед  ней  гибелью. Стремясь освободиться от чудовища, зажавшего ее в своих
объятиях,  она  едва  не  потеряла  сознание.  Ей  подчинялись  лишь  глаза.
Посмотрев   вниз,   она  встретила  обезумевший  от  ужаса  взгляд  девочки.
Посмотрев  вверх,  увидела  закопченный  потолок, по которому ползли легкие,
прозрачные  клочья  голубого  дыма.  Они то исчезали, то появлялись вновь, с
каждым разом все менее заметные, пока не развеялись окончательно.
     В  своем  воображении  Карен кричала, кричала громко, изо всех сил; она
видела   себя,  захлебывающуюся  криком,  криком,  в  котором  страх  смерти
смешивался  с  надеждой  на  спасение. Но холодные руки все крепче сжимались
вокруг  горла,  заглушая тонкие, плачущие звуки, которые срывались с ее губ.
Глаза,  полные  слез,  остановились.  На  каждую частицу тела легла страшная
тяжесть,  она давила все сильнее и сильнее, намереваясь расплющить ее. Карен
почувствовала,  что  телефонная  трубка  выскользнула  из рук и упала. Может
быть, и она сама тоже падает?
     - Алло!  Алло!  -  Голос  Джима  звучал словно с другой планеты. Трубка
вертелась  на  шнуре,  легонько ударяясь о стенку, но Карен не могла понять,
откуда  идет  звук  - снизу или сверху. - Плохо слышно, - разобрала она. - Я
повешу трубку, а вы попробуйте перезвонить.
     Послышался щелчок.

     Джим  поудобней  устроился в кресле, снова взял книгу, которую читал, и
надел  очки. С минуту он смотрел на телефон, ожидая, что тот зазвонит опять.
Примерно  раз или два в месяц соединение на станции начинало барахлить, и он
не  слышал  своего  собеседника или собеседник не слышал его. Правда, в этот
раз  соединение  было хорошим, но доносившийся до него звук был похож на то,
как   если  бы  кто-то  одновременно  полоскал  горло  и  стонал.  Наверное,
хулиганы.  Когда  он  был  мальчишкой  в  Айове,  он  сам баловался тем, что
набирал  наугад  номер  телефона  и говорил низким голосом: "Алло, говорят с
телефонной  станции.  Сегодня мы продуваем линию в вашем районе, наденьте на
трубку  бумажный  мешок,  чтобы  пыль  не  разлеталась по всему дому". Хохма
заключалась  в том, чтобы сказать это, сохраняя невозмутимое выражение лица,
в  то  время  как  приятели  покатывались  со  смеху. Долгие годы его мучило
любопытство, последовал ли кто-нибудь их совету.
     Книга,  которую  он  читал, была куплена в книжном магазине Милл Вэлли,
набитом  литературой  о  войне,  женщинах,  природе,  финансах,  косметике и
массаже.  Она  называлась  "ХБО:  смертельная угроза биосфере". ХБО означало
химическое  и  бактериологическое оружие. Он надеялся, что эта книга поможет
ему  понять,  чем  занимается компания Дрэглера. Издателем значился какой-то
Комитет  борьбы  за  здоровье  планеты,  члены которого, если Джим правильно
понял  предисловие,  полагали,  что единственный способ спасти Америку - это
выбросить  все  оружие,  от  пистолетов  до  атомной бомбы, в озеро Эри, уже
погубленное  всеобщей  алчностью.  Тогда  весь мир с изумлением воззрится на
полностью  безоружную  Америку,  а воюющие страны Ближнего Востока, Африки и
Центральной  Америки,  обменявшись  робким  рукопожатием,  мирно разойдутся,
вызвав  на биржах необыкновенное оживление. Увидев улыбающегося "дядю Сэма",
матушка  Россия  с  облегчением  вздохнет  и  обратит  все  свое внимание на
выведение  устойчивых  к  болезням  сортов  капусты и свеклы. Эти наивные до
глупости   аргументы   и   были   изложены  в  предисловии,  сама  же  книга
представляла  собой  сухой  пересказ  фактов, почерпнутых главным образом из
правительственных источников.
     Факты  эти  производили  довольно  мрачное  впечатление.  В приложении,
озаглавленном   "Вещества,   вызывающие   смерть   или   серьезные  телесные
повреждения",  Джим наткнулся на список, прочитав который он покачал головой
и решил вложить свою лепту в работу Комитета борьбы за здоровье планеты.
     "1.  Отравляющие  вещества  кожно-нарывного  действия  (горчичный  газ,
люизит)  - при соприкосновении с кожей вызывают ожоги, нарывы, конъюнктивит,
слепоту, отеки. В настоящее время имеются на вооружении СССР и США.
     2.  Обшеядовитые  газы  (цианистый  водород,  или  синильная кислота) -
нарушают клеточное дыхание. Быстро пропитывают защитные фильтры.
     3.   Отравляющие   вещества   удушающего  действия  (фосген)  -  широко
применялись  во  время  первой мировой войны. Противогаз обеспечивает полную
защиту.
     4.  Отравляющие  вещества  нервно-паралитического  действия  - вызывают
бесконтрольные   мускульные   движения;   смерть   наступает   в  результате
парализации  органов  дыхания.  Немедленный эффект. Не имеют цвета и запаха.
Газы  группы V состоят на вооружении в армиях СССР и США; ведется работа над
другими видами этих веществ.
     а)  Вещества  группы  J  - первые газы нервно-паралитического действия,
разработаны  в  конце  30-х  годов нацистскими учеными-химиками. Поступают в
организм  через  дыхание.  В  эту  группу  входят JA (табун), JB (зарин), JD
(зоман),  JE  и JF. Группа В разрабатывается в США, JD и JA предположительно
разрабатываются в Советском Союзе.
     б)  Вещества  группы  V  -  поглощаются  через кожу, поэтому необходима
защита всего тела. Основные - VE и VX. VX находится на вооружении США.
     5.   Бинарные  газы  нервно-паралитического  воздействия  -  химические
вещества,  состоящие  из  двух компонентов, которые соединяются внутри бомбы
или снаряда, выпущенных по цели. США начали их производство в 1987 году.
     6.   Отравляющие  вещества,  временно  выводящие  из  строя,  -  период
действия   длится   от  нескольких  часов  до  нескольких  дней;  обычно  не
смертельны.   Психотомического   действия,  такие,  как  BZn  LSD,  вызывают
галлюцинации.   Физиохимические   вещества,   например   фосгеноксим,  может
вызывать паралич. Непредсказуемы и дороги в производстве.
     7.   Токсины  -  болезнетворные  бактерии.  Производство  и  накопление
запрещено  в  1972  году Конвенцией о бактериологическом и токсинном оружии.
Есть предположение, что они используются в Лаосе, Кампучии и Афганистане".

     Джим  заставил  себя  внимательно просмотреть этот список. Из того, что
он  знал  и  о  чем догадывался, "манекен" представлял собой газ без цвета и
запаха;    быстродействующий,    как    все    нервно-паралитические   газы;
абсорбирующийся  через  кожу, как газы группы V, и способный вызвать паралич
или  даже  смерть  - как физиохимические вещества. Похоже, кто-то у Дрэглера
нашел  способ  соединить  все лучшие свойства отравляющих веществ и получить
первоклассный продукт.
     Просматривая  книгу,  Джим  наткнулся  на знакомое имя: генерал Клемент
Трейнер.   Несколькими   параграфами  выше  он  нашел  заявление,  сделанное
Трейнером  в 1985 году на заседании комитета Конгресса (тогда он еще состоял
на  службе  в  Пентагоне).  Трейнер  выступал  в  защиту плана администрации
Рейгана  возобновить  производство нервно-паралитических газов, которое было
приостановлено  Ричардом Никсоном в 1972 году. Он доказывал, что если Советы
сошли  с  ума, то Соединенным Штатам тоже нужно стать безумными. В Советском
Союзе    имеются    не   только   те   смертоносные   виды   химического   и
бактериологического  оружия,  которые  находятся на вооружении в США, но там
разрабатываются   и   новые,   доселе   неизвестные   разновидности  оружия.
Соединенным  Штатам  следует  поддерживать  "паритет"  и  "лидерство" в этой
области.  Более  того,  у Советов есть оборонительная техника, превосходящая
все   имеющееся   в  США.  Он  с  завистью  говорил  о  "передвижных  боевых
дезактивационных  системах"  и  переносных  душевых  установках  для личного
состава.
     Отвечая   на   вопросы,  Трейнер  признал,  что  в  Соединенных  Штатах
накоплено  от  30  до  40  тысяч  нервно-паралитических  веществ, однако нет
средств  их  доставки,  хранятся  они  в  старых,  протекающих  контейнерах,
которые  опасно  трогать, и что в любом случае советский арсенал отравляющих
веществ  в  двадцать  раз больше американского. Он добавил, что у Советского
Союза  накоплен  опасный опыт использования этих веществ в боевых условиях в
Лаосе и Камбодже.
     Утверждения  Трейнера опровергались в сносках. Там говорилось: никто не
знает  наверняка,  что  имеется  у  русских,  и  над чем они работают. После
первой  мировой  войны они создали мощный арсенал химического оружия, однако
следует  учесть, что на той войне пятьсот тысяч русских солдат пострадали от
отравляющих  веществ,  и  все  усилия Советов носят оборонительный характер.
Никто  точно  не  знает,  применяются  ли  0В в войнах загадочного "третьего
мира".  Например, главной уликой, привезенной из Лаоса, служит листок дерева
с  желтыми  пятнышками,  а  также  рассказы  местных  жителей  о  самолетах,
распылявших   какой-то   газ.  Ученые  из  Пентагона  решили,  что  пятнышки
свидетельствуют  о  применении  отравляющих  веществ.  Независимые  эксперты
отвергли  это  доказательство  как  ненадежное  и противоречивое и высказали
мнение, что пятна - это пчелиные фекалии.
     Джим   отбросил   книгу   и   пошел  на  кухню.  Пчелиные  экскременты!
Действительно,  мир  просто  сошел  с  ума!  В  холодильнике  лежали ломтики
нарезанной  ветчины,  полбатона  черствого  хлеба  и  завалявшийся  кочанчик
латук-салата,  у  которого  съедобной осталась только сердцевина. Как насчет
бутерброда  с  ветчиной?  До  встречи  с  Карен  он  немедленно  принялся бы
сооружать  бутерброды,  намазывая  майонез  на  хлеб  толстым  слоем,  будто
штукатурку  на  стену. Сейчас он заколебался. Изнутри на дверце холодильника
висело  большое  зеркало,  он  укрепил  его  там,  чтобы видеть свою талию и
напоминать  себе,  что  на  нем  уже не застегивается сорокадюймовый ремень.
Жирным  карандашом  на дверце было написано: "Неужели ты в самом деле хочешь
быть толстым?"
     Кто-то  у  Дрэглера,  работая  над инсектицидом, случайно получил новый
нервно-паралитический   газ,   думал   Джим,  переводя  взгляд  с  засохшего
апельсина   на  ветчину.  Пентагон  прислал  Трейнера,  чтобы  наладить  его
производство  с  помощью государственных заказов. Возможно, газ представляет
такую  опасность  или его производство связано с таким нарушением договоров,
что   государству   необходимо   иметь   -   как  это  называется  на  языке
вашингтонских  политиков?  -  благовидный  предлог,  чтобы  в случае чего от
всего  отказаться.  А  может  быть,  Дрэглер  занимается этим по собственной
инициативе,  ради  коммерческой выгоды, а Пентагон делает вид, что ничего не
знает?
     Если  не  класть  майонез,  можно  здорово снизить содержание калорий в
бутерброде.  А  лучше обойтись и вообще без хлеба, завернув немного салата в
кусок   ветчины.  Нет!  В  невиданном  порыве  самодисциплины  он  захлопнул
холодильник.  Ему  нужно избавиться от многих лишних фунтов веса, и отказ от
бутерброда  с  ветчиной  -  более  легкий  и быстрый способ, чем двухмильная
пробежка.  Карен,  стройной  и  тренированной,  как  инструктор по аэробике,
конечно,  хочется,  чтобы  и он был таким же, хотя из вежливости она этого и
не говорит. Ради нее он готов сделать все что угодно!
     Итак,  что  мы  имеем?  - размышлял Джим. Гил Эллис обнаружил, что газ,
который  он  считал  инсектицидом,  на  самом  деле  -  отравляющее вещество
нервно-паралитического  действия.  Он  попытался  предотвратить готовившуюся
отправку  газа, и за это был уничтожен. Сюжет довольно мелодраматичный. Куда
Дрэглер  собирается  отправить  газ? Карен говорила, что на пленке она вроде
бы  расслышала  слова "Иран" и "араб", но не уверена в этом. Ирак обвиняли в
том,  что  он  применил отравляющие газы против Ирана и теперь, по-видимому,
готовится  сделать  это  еще  раз. А может быть, наоборот? Ни к какой другой
стране  Джим  не  относился с такой антипатией, как к Ирану. Но Ирак тоже не
подарок.  Некоторые  считают,  что  во  время  второй мировой войны союзники
тянули  с  открытием  второго  фронта  в  Нормандии,  чтобы  русские и немцы
обескровили  друг  друга  как  можно  сильней.  А  не  следует ли им с Карен
поступить  так  же  в  отношении  Ирана  и Ирака? Усмехнувшись, Джим покачал
головой:  какие  странные  мысли приходят ему в голову! Здесь, в Сосалито, в
плавучем  доме,  в  отсутствие  Карен, ему трудно принимать все происходящее
всерьез.
     Открыв   дверь  в  чуланчик,  где  хранились  щетки,  веники  и  другие
хозяйственные  мелочи, он начал рыться в хламе, лежавшем на полу. Наконец за
ведром  для  мусора  он  нашел  то,  что  искал, - скакалку. Стоя посередине
комнаты,  он  энергично  прыгал  через веревочку, которая иногда задевала за
потолок.  Удивительно, чего не сделает мужчина ради любви! Он не сомневался,
что   по-настоящему   любит   эту   женщину.   Какая  она  красавица,  какой
замечательный   собеседник!  Умная,  образованная,  талантливая!  Именно  та
женщина,  о которой он мечтал всю жизнь, и как чудесно, что она тоже находит
его  привлекательным. Он увеличивал темп упражнения до тех пор, пока ноги не
стали  выбивать дробь по деревянному полу, а со лба не покатился градом пот.
И  зачем  ей  понадобилось начинать расследование предполагаемого убийства и
влезать  в  войну  на Ближнем Востоке? Это смешно. Утром он скажет ей, чтобы
она  прекратила  заниматься этим делом и оставила его профессионалам. Только
вот   каков   будет   результат   разговора?   Карен  -  женщина  упрямая  и
самостоятельная.
     Попрыгав  пять минут, Джим бросил скакалку и рухнул в кресло, пыхтя как
паровоз.  Неплохо  для  начала.  Он  поклялся  себе,  что  будет  делать это
упражнение  до  тех пор, пока не сможет проскакать без остановки полчаса или
пока  живот  не  прилипнет к спине. Он включил телевизор. По девятому каналу
показывали  старый  фильм  Кэри  Гранта.  Хорошо, посмотрим его. Когда фильм
закончится,  будет  уже одиннадцать, Карен вернется домой, и он снова сможет
услышать ее голос. Через десять минут Джим уже спал.


                                  Глава 20

     Передатчики  на  батарейках  были  установлены  рядом с железнодорожным
полотном  в  Траки, Оберне, Сакраменто, Фэрфилде, Бенисии, Ричмонде и Беркли
-  по  одному  в  каждом  городе.  Еще  один  передатчик  -  чтобы  взорвать
оставшиеся  восемь  зарядов - был спрятан в телеграфном столбе южнее станции
"Шестнадцатая  улица"  в  Окленде,  городе,  в  котором  в радиусе двух миль
проживало  более  полумиллиона  человек.  Легкий  ветерок,  дующий с залива,
разнесет  газ  по всему городу. Множество людей погибнет, и Америка на своей
шкуре узнает, что такое война.
     Первый  заряд  взорвался преждевременно, когда поезд еще только выезжал
с   сортировочной  станции  Спаркса.  Как  позднее  решили  следователи,  он
сработал   от   случайного  сигнала  переносной  рации  или  автоматического
приспособления   для  открывания  гаража.  Находившийся  под  давлением  газ
устремился  наружу, как пар из поврежденной трубы, и стал расползаться вдоль
путей  по  гравиевому  покрытию.  К тому времени, как начался дождь, голубая
дымка  распространилась  на  сотни ярдов в обе стороны от цистерны, заползая
под  товарные  вагоны,  стоявшие  на  запасных  путях,  прижимаясь  к стенам
складских   помещений   в   дальних   углах  сортировочной  станции.  Ливень
продырявил  покрывало  газа  миллионами  капель,  отогнал  его,  разорвал на
клочки  и  в  конце  концов  вовсе  уничтожил.  Единственным  пострадавшим в
Спарксе  был  стрелочник  Пит  Андикс, который так старательно раскуривал на
ветру  свою  трубку,  что  не  заметил  светящегося  облачка, окутавшего его
башмаки и ноги.
     По  капризу  погоды  буря  миновала Траки, укрытый в каньоне у подножия
гор  Сьерры.  Когда  поезд  двигался  по городу со скоростью тридцать миль в
час,  за  стуком  колес  и  гудками  локомотива посетители закусочной Дуайта
услышали  звук,  похожий на выстрел артиллерийского орудия. Газ, вырвавшийся
из  серебристой  цистерны, как волной накрыл кафе, потом опустился к земле и
пополз  по  тротуару  по  направлению  к домам, выстроившимся вдоль северной
стороны  главной  улицы.  В  это время суток в Траки были открыты только три
заведения:  закусочная  и  два  бара.  За  несколько минут до того, как мимо
проехал  поезд,  владелец  бара  "Пчелка"  вышел  из  дома и полил из шланга
дорожку  перед  входом,  на которую вырвало какого-то пьяного посетителя. Он
смыл  также,  собачьи следы, а потом решил окатить водой весь передний фасад
дома,  чтобы  таким  образом избавиться от осиных гнезд, паутины и отставшей
штукатурки.  Позднее  посетители  бара  горячо  благодарили  хозяина за этот
нетипичный приступ любви к чистоте.
     Но  посетителям  кабачка  "Шахта", расположенного через несколько домов
от  железной  дороги,  не повезло. Пока они веселились, стараясь перекричать
громкую  музыку,  несущуюся  из  проигрывателя, пелена газа пересекла улицу,
окутала  наружную  стену  дома и, с минуту постояв у открытой двери, потекла
внутрь. Постепенно голоса и смех затихли, осталась только музыка.

     - Святой  Боже,  ну и погодка! - Джо Дори, открыв окно с правой стороны
кабины,  высунулся  наружу,  чтобы посмотреть на бурю. Холодный дождь окатил
его  как  из  ведра.  Он  быстро  закрыл окно и вытер лицо рукавом. - Где-то
здесь  должен  быть  Оберн,  но  я ничего не вижу. А ведь сейчас конец июня,
сезон  дождей вроде бы уже кончился. - Он перевел рукоятку с шестого деления
на  пятое  и  перешел  на  динамическое торможение. Во время шторма не стоит
пытаться установить рекорд скорости.
     Снаружи  бушевала буря. Ветер и дождь яростно хлестали по бокам поезда,
как  будто  матушка-природа  хотела  предостеречь  его от грозной опасности,
поджидавшей  впереди.  В  старое  время,  размышлял  Джо,  до второй мировой
войны,  его  отец  в  такую  погоду снизил бы скорость до минимальной, может
быть  даже  остановился.  Тогда  средства  связи  практически отсутствовали,
плохими  были  и  полотно  дороги,  и  дренажная  система.  Кабины  не  были
радиофицированы,  и  ночью  машинист  не  знал, что ждет его впереди: вода в
колее,  камни или размытый путь, а может, даже рухнувший мост. Сегодня, если
есть  тяга,  ты  можешь во время бури ехать на полной скорости и ни о чем не
думать. Такие сейчас прекрасные дороги и так хорошо оборудован локомотив.
     - Мы  в  Оберне,  -  сообщил  Томми  Тальбот.  -  Только  что  проехали
указатель,  и  я  вижу  огни.  -  Он махнул рукой в сторону окна, за которым
бушевал дождь.
     - Ты  прав.  - Что ни говори, у этого хиппи зоркие глаза. Джо дал гудок
и  связался  по  радио  с  диспетчером  в  Сакраменто,  до которого осталось
двадцать пять миль.
     Тот откликнулся сразу же:
     - Диспетчер Сакраменто - 7661-му. Привет, Джо, как идут дела? Прием.
     - 7661-й  - Сакраменто. Медленно, но верно, Ларри. В основном медленно.
В  данную  минуту  проезжаем  через  Оберн.  Льет как из ведра. Сейчас дождь
немного стих. Как у вас, мокро? Прием.
     - Сакраменто  -  7661-му.  У  нас  здесь  сухо,  не  мешало  бы  пройти
дождичку. Как работает новый локомотив?
     - Как  швейцарские  часы. Но мы отстаем от графика. Ты представить себе
не  можешь, какой силы ветер дует нам навстречу. Слышишь, как завывает? Эге,
небо-то проясняется! Вон и луна появилась! Прием.
     - Сакраменто  -  7661-му.  Вы  приближаетесь  к  горам.  Если  тебе  не
нравится погода, подожди пять минут. Прием.
     Джо  вытащил  свои  золотые  часы  и  стал всматриваться в циферблат. В
кабине  было темно, и он поднес их к светящемуся пульту управления. Половина
второго.
     - Думаю,  мы  прибудем  в Сакраменто через полчаса, в два ноль-ноль. Не
так уж плохо. Прием.
     - Сакраменто  -  7661-му. Опаздываете на двадцать минут. Зайдешь выпить
кофе? Прием. Джо засмеялся.
     - В  другой раз, Ларри. До Фриско мы не останавливаемся. Должны прибыть
на место к четырем часам. Прием.
     - Не  называй  его  Фриско.  К  тому  же  вы  направляетесь в Окленд...
конечно,  если  по  мосту через залив еще не проложили рельсы, а нам об этом
пока что не сообщили. Прием.
     - 7661-й  -  Сакраменто. Фриско - и все тут. Конец связи. Джо остановил
"дворники"   на   ветровом   стекле.  В  прозрачном  воздухе  луч  головного
прожектора,  отражаясь  от  мокрых  блестящих рельсов, выхватывал из темноты
сотни  ярдов  пути,  которые  то сливались, то расходились и исчезали вдали.
Глядя  на  них, Джо подумал, что рельсы наматываются на колеса, как леска на
катушку спиннинга.
     - Вы  ничего  не  слышали? - спросил Томми. Высунувшись из левого окна,
он смотрел в сторону хвостовых вагонов.
     Рев  бури и шум двигателей заглушал все звуки. Джо отрицательно покачал
головой.
     - Похоже было на взрыв, - продолжал парнишка.
     - Может, гром?
     - Нет,  не  гром.  Скорее  орудийный  выстрел. Джо связался по радио со
служебным вагоном.
     - Хэлло, Бад. Как у вас там, в хвосте, погода?
     - Дождь идет, - коротко ответил громкоговоритель.
     - Правда?  А  у нас ясно, луна вышла из-за туч. Слушай, тут мой коллега
только что слышал какой-то стук. Или гул.
     - Скорее выстрел, - поправил его Томми. - Как будто что-то взорвалось.
     - Скорее  выстрел  или  взрыв,  -  повторил Джо. - Ты ничего не слышал,
ничего не почувствовал?
     - Нет. Через пару миль будем проезжать детекторные сигналы.
     - Надеюсь,  у  нас  все  в  порядке.  Неохота  останавливаться на таком
дожде.
     - А у нас дождь перестал.
     - Как твои пассажиры?
     - Все  четверо  -  заядлые картежники. Битый час играют в покер. Делают
большие ставки. Можно подумать, мы все еще в Неваде.
     - Не  садись  с  ними  играть.  Скажи  им,  что в четыре мы прибываем в
Окленд. Хочу нагнать время в долине.

     Бад  по  лесенке  взобрался  на  закругленную  крышу служебного вагона.
Вообще-то  в  современных  служебных вагонах не делают закругленных крыш, но
для  Горной  Тихоокеанской  компании это типично - соединить в одном составе
новенький   локомотив  и  устаревший  служебный  вагон.  Бад  чувствовал,  в
сегодняшней ночной поездке в Окленд было что-то необычное.
     Он  посмотрел  вперед  поверх  крыш  вагонов. При свете луны и немногих
огней  Оберн  а  были  видны  двадцать или тридцать привычно раскачивающихся
вагонов.  На  секунду ему показалось, что он видит слабое голубое сияние над
крышей  одного  товарного  вагона,  но,  когда  он  прищурился, оно исчезло.
Наверное, оптический обман.
     Спустившись  по лестнице вниз, он надел защитные очки и открыл дверь на
переднюю  площадку.  Перегнувшись  как  можно  дальше  через перила на левой
стороне,  он с минуту внимательно рассматривал колеса и ходовую часть, потом
перешел на правую сторону. Действительно, ни искр, ни запаха, ни дыма.
     Проехали  блок  детекторных  сигналов.  Никаких  указаний  на то, что в
поезде  что-то слишком высоко, широко, низко или горячо. Мигающие сигнальные
огни  означали  бы,  что нужно останавливать поезд и проверять каждый вагон.
Бад сообщит Джо по радио, что все в полном порядке.
     Сейчас  существуют  любые  детекторы,  думал  Бад, возвращаясь в вагон,
кроме  одного,  который  нужнее  всего  на  железной  дороге, - детектора на
дерьмо.  Тот, кто его изобретет, сколотит состояние. Хотя нелегко обнаружить
то,  в  чем  сидишь  по  шею  долгие  годы.  Бад согнал улыбку с лица и стал
подражать гримасам на физиономиях играющих в карты пассажиров.
     Странная   компания   эти  четверо.  Одного  зовут  "генерал",  другого
"полковник",  но,  похоже,  они  из  армий  разных стран. Справа от генерала
сидит  высокий  седоволосый  джентльмен  по имени Ваннеман, который пытается
изобразить  из  себя  ковбоя  или  владельца ранчо: с ног до головы одет как
человек  с  Запада,  но одежда на нем слишком дорогая, чтобы в ней работать.
Напротив  него - сутулый лысый человек, похожий на тех, что в фильмах ужасов
открывают  скрипучие  двери.  Его представили как доктора Эрдмана. Наверное,
большой  ученый.  Все  они  уже  хорошенько  приложились  к бутылкам виски и
бурбона,  которые  принес  с  собой в сумке Трейнер. Бад предупредил их, что
употребление  алкогольных  напитков  на  железной  дороге  строго запрещено.
"Тогда  вам  не  стоит пить", - заметил Трейнер, выпроваживая его из салона.
Бад решил не поднимать скандала, хотя у него были на то все основания.
     Эти  четверо  имели  какое-то  отношение к трем серебристым цистернам в
середине  состава,  но какое именно и что было в цистернах, Бад не знал. Ему
сказали   только,  что  они  -  технические  специалисты,  приглашенные  для
сопровождения  груза,  наверняка  очень  важного,  иначе  бы  поезду не дали
"зеленую  улицу". Груз не опасный, а просто секретный - так сказали бригаде.
Иногда   комиссия   по  атомной  энергетике  отправляла  короткие  поезда  с
таинственным  грузом,  закрытым брезентом. Закрытый брезентом - это понятно,
но  чтобы  везти  груз  в  цистернах  с  надписью  "Молоко"... Явно какое-то
надувательство.   Бад   предполагал,   что  перевозилось  что-то  не  только
секретное,  но  и  опасное, а назвали его "молоко", чтобы не платить высокий
налог  за  транспортировку  опасных  веществ.  Чем  больше он размышлял, тем
меньше  это дело ему нравилось. Он был готов побиться об заклад, что кому-то
наверху  дали  хорошую взятку. Но ему-то, он знал наверняка, никто взятки не
предлагал.
     Бад  медленно обходил вокруг стола, стараясь заглянуть каждому в карты,
но  они прижимали их к груди. Настоящие ослы! Как будто ему нельзя доверять!
Пожалуй,  он  все-таки сдаст их железнодорожной полиции за распитие спиртных
напитков.
     - Подъезжаем  к  Роузвилу  и  Сакраменто, господа, - объявил он. - Буря
немного задержала нас, но все же мы рассчитываем прибыть в Окленд вовремя.
     Важная  птица,  Трейнер,  в  ответ  лишь слегка наклонил голову. Другие
были  поглощены  игрой  и  на  сообщение  никак  не прореагировали. На столе
лежала куча денег, кто-то крупно проигрывал.

     Перед   взглядом   Джима  Игана  предстали  двенадцать  джентльменов  в
замысловатых  белых  париках  и  шелковых панталонах, рассаживающихся вокруг
клавикордов  словно бы в ожидании появления юного Моцарта. Но вместо Моцарта
к  инструменту  села  Карен!  С блестящей розовой кожей и красиво уложенными
перьями  на  крыльях,  она  походила  на  ангела  еще больше, чем в реальной
жизни.  Как  только  она  подняла  руки  над клавишами, стены комнаты начали
колебаться  и  извиваться,  будто часы на картине Сальвадора Дали, а посреди
пола  вырос  огромный  пузырь,  который,  лопнув,  явил  отвратительное лицо
Старой  Грымзы, его учительницы в пятом классе. "Ты никогда не заберешься на
кучу  бобов,  Гуч, - прошипела она, называя его детским прозвищем, - пока не
бросишь  свои  дурачества".  И  вдруг голова ее распухла, заполнив собой всю
комнату, из ноздрей пошел дым.
     Джим  проснулся  в холодном поту. На экране телевизора была черно-белая
таблица.  Он  быстро  пришел  в  себя  и  осознал,  что  находится не в Вене
восемнадцатого  века  и  не в Висконсине, десятилетним мальчиком, а у себя в
плавучем  доме,  в  Сосалито.  Он  заснул  в кресле и сейчас... десять минут
первого!  Почему  Карен  не  позвонила?  К  этому  времени  она  должна была
вернуться  из кино. Неужели звонок не пробился сквозь его кошмарный сон? Или
она забыла, что обещала позвонить?
     Джим  пошел в ванную и умылся холодной водой, размышляя над тем, что же
ему  делать.  Можно  еще  подождать.  Можно лечь спать и позвонить ей завтра
утром.  Можно  позвонить сейчас, хотя она, возможно, уже спит. Чем больше он
думал   о   ее  молчании,  тем  более  странным  оно  казалось.  Он  начинал
беспокоиться.  А  что,  если,  занявшись  этим  дурацким расследованием, она
влезла  в  какую-нибудь  историю? Ему следует все хорошенько обдумать. Вдруг
ее  бывшего  мужа  и  в  самом  деле  убили?  Это значит, что где-то на воле
разгуливает  убийца.  Если  кто-то  решил,  что  Гила Эллиса следует убрать,
следующей  жертвой  могла  стать  его  жена,  Карен  Эллис.  В полночь такая
возможность казалась более вероятной, чем при свете дня.
     Джим  набрал  номер  телефона  Карен.  Слушая  четыре  долгих гудка, он
нервно  барабанил  пальцами  по  столу.  Потом  включился автоответчик, Джим
выругался.
     - Карен,  это  Джим,  -  сказал  он  после  сигнала.  - Сейчас половина
первого  ночи, а твоего звонка еще нет. Позвони сразу же, как придешь домой,
в  любое  время,  хорошо?  Я  беспокоюсь  о  тебе.  О том, что я тебя люблю,
говорить излишне.
     Он  вышел  на  палубу и стал смотреть в сторону Коринфского острова. От
полной  луны  через  весь  залив  бежала  по  воде  лунная  дорожка. Жизнь в
плавучем  доме  научила  его,  что  дорожка  появляется тогда, когда на воде
играет  рябь.  Если  ветра  нет  и поверхность воды гладкая как зеркало, она
отражает   лишь  диск  луны.  Вокруг  стояла  тишина,  соседние  лодки  были
погружены  в  темноту. Слышалось только поскрипывание свай, да с лодки Алана
Лумиса  доносились  звуки  ритмичных толчков - видимо, женщина из Ассоциации
толстушек помогала ему избавиться от одиночества после развода.
     Джим  поймал  себя  на  том,  что  старается  вспомнить фамилию соседей
Карен,  с  которыми она должна была пойти в кино. Он и раньше слышал о них -
о  занудливом  старике  и  его  болтливой жене. Клайд и Эдит какие-то. Карен
считала,  что,  несмотря  на  все  их  недостатки,  они  очень  хорошо к ней
относятся,  помогают и утешают ее. Она их любила, Клайда и Эдит... Йост! Да,
именно так.
     Слава  Богу, подумал Джим, набирая номер справочной Рино, что он еще не
страдает старческой потерей памяти.
     Трубку   поднял   заспанный   Клайд  Йост,  и  Джим  начал  без  всяких
предисловий:
     - Я  друг  Карен  Эллис.  Она  говорила мне, что сегодня вечером пойдет
вместе  с  вами в кино, но ее до сих пор нет дома, во всяком случае никто не
подходит к телефону.
     Джим  явственно  представлял  себе,  как  Йост  пытается  проснуться  и
собраться с мыслями.
     - Карен?  Карен Эллис? Кино? Сегодня вечером? Который час? Боже! - Джим
слышал, как он объясняет жене, что кто-то спрашивает о Карен Эллис.
     - Простите,  что  мне  пришлось  вас  разбудить, - извинялся Джим, - но
Карен  обещала  мне  позвонить,  а она не такой человек, чтобы забыть. У нее
было так много горя в последнее время... Я очень волнуюсь за нее.
     - Кино?  Да,  мы  собирались  пойти  в  кино, посмотреть документальный
фильм  о  миграции  рыб,  но она не отвечала по телефону, поэтому мы в конце
концов  пошли  без  нее. Когда вернулись, в ее доме горел свет, мы подумали,
что она просто забыла о нашем приглашении.
     - Когда это было? В какое время?
     - Около десяти, я думаю. А кто вы такой?
     - И больше вы ей не звонили?
     - Нет.  Мы  решили,  что,  если  она забыла, ей станет неловко. Как, вы
сказали, ваше имя?
     - Джим  Иган. Послушайте, не будете ли вы так любезны пойти посмотреть,
дома  ли  она?  Боюсь, с ней что-то случилось. Посмотрите, стоит ли в гараже
ее машина.
     - Иган?..  Молодой  человек, у которого есть плавучий дом? Она говорила
о  вас. - Послышались приглушенные голоса. Видимо, Клайд советовался с Эдит.
Потом  он  снова  взял  трубку,  спросил  номер телефона Джима и сказал, что
сходит к Карен и посмотрит, всели в порядке.
     Через  пять  минут  раздался  звонок.  На  этот раз говорила Эдит Йост.
Задыхаясь  и  нервничая, она сообщила, что свет все еще горит, входная дверь
распахнута  настежь,  постель  разобрана,  дверь  гаража  открыта  и  машина
отсутствует.
     Новости не сулили ничего хорошего.
     - С  ней  что-то  случилось,  -  сказал  Джим, стараясь говорить ровным
голосом.  - Мне нужно позвонить. Пожалуйста, наблюдайте за домом и дайте мне
знать,  если  она  вернется.  Я  вам  перезвоню  и  сообщу,  что мне удалось
выяснить.
     Охваченный  ужасом  Джим  позвонил  в  полицию Рино, на станцию "Скорой
помощи",  в  "Вестник Рино". Через тридцать минут он уже знал, что произошла
какая-то  авария,  имеются  сотни  пострадавших  и несколько человек умерло.
Жертвы  продолжают  поступать в местные больницы, особенно в общую больницу,
расположенную  в  западной  части города. Однако что же конкретно произошло,
никто не знал или не хотел говорить по телефону.
     Джим позвонил в общую больницу и представился как врач.
     - Думаю,  я  знаю,  в  чем  дело!  -  кричал  он очумевшей связистке на
коммутаторе. - Соедините меня с дежурным врачом.
     К телефону подошла сестра из отделения "Скорой помощи".
     - Какие наблюдаются симптомы? - спросил он ее. - Скованность? Кома?
     - Они  жесткие  как  доски,  -  ответила  сестра.  - Окоченевшие, вроде
трупов.  Некоторые  могут  двигать  глазами.  Диагноз еще не поставлен. А вы
кто, врач?
     - Послушайте,    мне    кажется,    я    знаю,    в   чем   дело.   Это
нервно-паралитический газ.
     - Нервно-паралитический газ?
     - Свяжитесь   с  кем-нибудь  из  Химической  корпорации  Дрэглера.  Они
подскажут,  что  нужно  делать.  Нет  ли среди пострадавших женщины по имени
Карен Эллис?
     - Сейчас  у  меня нет времени выяснять имена. Вы не шутите? Позвоните в
Красный Крест. Говорите, корпорация Дрэглера? Попробуем.
     Красный  Крест  организовал  "горячую линию". После пятнадцатиминутного
ожидания  сигнала  "свободно"  Джим  узнал,  что Карен Эллис находится среди
пострадавших  в  больнице  Мерси,  она  жива. Доктора, принимающего больных,
зовут Эрни Краули.
     Долгое  время  номер  был  занят,  потом  трубку снял доктор Краули. Он
сообщил,  что  Карен Эллис находится в палате интенсивной терапии, во всяком
случае, там есть женщина с сумочкой, принадлежащей Карен Эллис.
     - Блондинка? Лет тридцати пяти? - спросил Джим.
     - Откуда  я  знаю?  -  взорвался  Краули.  - К нам за последние полчаса
поступило пятьдесят человек.
     - Все с одинаковыми симптомами? Скованность? Парализация?
     - Кто вы такой?
     - Я  думаю, произошла утечка газа, нервно-паралитического газа, который
производит  компания  Дрэглера.  Может  быть,  им известно, чем можно помочь
пострадавшим.  Там  есть  человек  по  имени  Клем  Трейнер, управляющий. Он
должен  знать,  существует  ли  какое-нибудь  противоядие.  Где была найдена
Карен Эллис?
     Джим слышал, как Краули листает блокнот.
     - Вы  думаете,  это  нервно-паралитический газ? У него другие симптомы.
Люди наоборот становятся как ватные.
     - Это новый вид газа, разработанный у Дрэглера.
     - В Траки. Карен Эллис - одна из тех, кого нашли в ресторане.
     Траки?  Какого  дьявола  Карен  делала  в  Траки, когда она должна была
находиться  с  Постами  в  кино?  Джим спросил, где расположен ресторан - не
рядом ли с железной дорогой.
     - В  Траки  все  находится  рядом  с железной дорогой. Извините, но мне
нужно  отвечать на другие звонки. Я попрошу персонал проверить - может быть,
это  в  самом  деле  нервно-паралитический  газ.  Вы говорите, Клем Трейнер?
Постараемся его найти.
     Доктор Краули положил трубку.
     Джим вскочил и, схватившись за голову, закружил по комнате.
     "Господи  Иисусе",  -  бормотал  он.  Что же с ней случилось? Зачем она
поехала  в  Траки?  Ведь  он  говорил  ей, чтобы она была осторожней..." Он,
шатаясь,  дошел  до  кухни  и  залпом  выпил  полчашки остывшего кофе, потом
открыл  шкаф  и  достал  бутылку джина. Подкрепившись, вернулся к телефону и
начал листать адресную книгу.
     Он  знал,  что  обращаться  в  управление Горной Тихоокеанской железной
дороги  в  Рино  и  Спарксе  бесполезно  -  или  не  ответят,  или  не будут
разговаривать.  ГТ, как и другие железнодорожные компании, неохотно вступала
в  диалог  с  общественностью, особенно в критические моменты. Гоните всех в
шею  - такова была их политика. Он решил позвонить в диспетчерскую Спаркса в
надежде,  что  номер  не  изменился  с тех пор, как он звонил туда последний
раз.
     Трубку сняли сразу же, После первого звонка.
     - Спенс Кессон, - коротко ответил мужской голос.
     - Это Спаркс?
     - Ну...
     - Вы дежурный по станции?
     - Да.
     - Меня  зовут  Джим  Иган.  Десять  лет  тому  назад я работал на вашем
месте.  Сейчас  я  служу в управлении ГТ в Сан-Франциско. Хотелось бы знать,
что там у вас творится.
     - Настоящий сумасшедший дом, все бегают туда-сюда...
     - Известно что-нибудь о пострадавших?
     - Да  я  же  их  и нашел! Я не мог дозвониться до Клэя Кормана, поэтому
спустился  по лестнице и буквально споткнулся о женщину. Потом поднял голову
и...
     - Какую женщину?
     - Ее  зовут  Сара  Шулер.  Она была еще жива, но крови из нее вытекло -
как  будто  свинью резали. Потом я увидел Клэя - тоже в луже крови, он лежал
на платформе, а неподалеку - еще один парень, тоже мертвый.
     - Клэй  Корман  погиб?  -  Когда  Джим  работал  в отделении Рино, этот
веселый, жизнерадостный полицейский был его лучшим другом.
     - Да,   застрелен.   Все   трое  застрелены.  Второй  парень  похож  на
иностранца,  араба  или  индийца,  его  еще  не опознали. Сейчас здесь у нас
полно  начальства,  и  мне нужно работать, я сегодня за диспетчера. Бьюсь об
заклад, вам не приходилось бывать в такой заварушке.
     Мысли  лихорадочно  роились  в  голове  Джима.  Сара  Шулер  - женщина,
служившая  у  Дрэглера,  о  ней  упоминалось на пленке Карен. Перестрелка на
сортировочной  станции,  двое  погибли,  один из них, возможно, араб, утечка
газа  в  Траки,  возле  железнодорожных  путей... Джим пытался соединить эти
разрозненные факты.
     - Кессон, в какое время все это произошло? Когда вы обнаружили тела?
     - В половине двенадцатого. Я знаю время, потому что...
     - Не отправляли ли вы перед этим поезд? Товарный?
     - Да, поезд ушел минуты за две до того.
     - С грузом от компании Дрэглера?
     - Вроде бы да.
     - Вы слышали об утечке газа в Траки? О том, что есть пострадавшие?
     - Я  слышал  о  какой-то  аварии, но, черт побери, у меня самого дел по
горло,  мне  некогда  слушать  радио.  Я  должен  заканчивать разговор - мой
начальник поднимается по лестнице.
     - Передайте ему трубку. Тут возникла одна очень серьезная проблема.

     За  Сакраменто  добрых  пятьдесят  миль  относительно прямого и ровного
пути.  Здесь-то  Джо  Дори  и  хотел  нагнать потерянное время. Как только в
Бенисии  поезд  переедет  мост  через  пролив  Каркинез,  что  расположен  в
северной   части  залива  Сан-Франциско,  начнутся  повороты,  города  будут
следовать  один  за  другим и придется идти медленно. Он передвинул рукоятку
на  восьмое  деление  и улыбнулся - так плавно и энергично ускорила движение
"Сабля-1". Автоматически увеличилась мощность и двух задних локомотивов.
     Джо  то  и  дело  протягивал левую руку и нажимал на маленький рычажок,
выступавший  над  приборной  панелью.  Это новейшее защитное устройство было
изобретено  кабинетными  мудрецами в Пенсильвании, которых терзал постоянный
страх,  что  машинисты  локомотива заснут на работе или у них станет плохо с
сердцем.  На рычажок нужно было нажимать через каждые тридцать секунд, иначе
загорался  предупредительный сигнал, за которым следовал громкий гудок. Если
в  течение  минуты  машинист  никак  не реагировал, автоматически включались
тормоза,  и  поезд останавливался. Еще одна штучка, придуманная выпускниками
колледжей,  чтобы  позлить  рабочего  человека. Старую "педаль мертвеца", на
которую  в  случае  внезапной смерти вы должны упасть, легко было вывести из
строя,  поставив  на  нее  камень или корзинку с завтраком. Но на этот новый
рычажок  ничего  не повесишь, потому что на него нужно не просто нажимать, а
еще  и  слегка  покачивать.  Прибор,  защищающий  от  ошибок  и  от дураков.
Наверное,  мальчиков  в  белых  воротничках  повысили  в  должности  за  это
новшество. Но они понятия не имеют об изобретательности работяг.
     Стрелка  спидометра  подползла  к  шестидесяти,  потом к семидесяти. До
Дэвиса  оставалось  девятнадцать  миль. Если он не сумеет развить предельную
скорость  -  семьдесят  пять  миль  в  час - на этом отрезке, то постарается
сделать  это  до  Вакавила,  лежавшего  на  шестнадцать миль дальше. Если бы
вместо  одной  "Сабли"  было три, можно было бы дать восемьдесят, а то и все
сто  миль  в час. Судя по рабочим характеристикам машины, на следующий год у
него  будет  три  новеньких  локомотива:  пока  что  он  не  заметил никаких
неисправностей, экономия топлива тоже, похоже, значительная.
     Раньше  ветер  дул  навстречу, теперь же он стал попутным, его скорость
составляет  примерно  десять - двадцать миль в час. Трудно сказать, помогает
ли он движению поезда, но, уж во всяком случае, не мешает.
     Джо  пробежал  глазами  по  панели  диагностического контроля. Буксовые
подшипники,  генераторы  переменного тока, регулировка скольжения колес, ЭДС
генератора,  ток  возбуждения,  давление  воздуха тормозной магистрали - все
было   в   норме.  Хорошо  бы  компьютер  давал  информацию  и  о  прицепных
локомотивах, подумал он, но это, без сомнения, дело будущего.
     Джо  устроился  на  своем сиденье с правой стороны кабины. Настроение у
него  было  прекрасное.  Стояла  лунная  ночь,  впереди  лежали  многие мили
прямого  и  ровного  пути.  Он  управлял самым быстрым и мощным локомотивом,
когда-либо   сделанным   человеком.  Пилоты  реактивных  самолетов,  гонщики
спортивных  автомобилей  -  они  не знают, что такое настоящая мощность. Три
локомотива  весом  более  миллиона  фунтов,  мчащиеся со скоростью семьдесят
девять  миль в час и тянущие за собой пятьдесят груженых товарных вагонов, -
вот  это энергия! Вот это мощность! Всю жизнь проработав машинистом, Джо все
еще не просто любил свою профессию, а восторгался ею.
     Итак,  все  показатели  приборов  в  норме,  нет только инструмента для
оценки  его  "второго  пилота".  Такой  измерительный  прибор  застрял бы на
показателе   "ненормальный"   или  "тупица".  Полчаса  назад  Томми  Тальбот
спустился  на  три ступеньки вниз в передней части кабины и до сих пор сидел
на   толчке,   открыв   дверь  и  спустив  штаны  к  щиколоткам.  Он  весело
разговаривал  сам  с собой о том, какая у него тонкая психика. Всю жизнь его
преследуют  совпадения  и  предчувствия  -  если  хотите, можете назвать это
интуицией.
     - Вот,  например,  прошлой  ночью,  -  говорил  он, размахивая руками и
задевая  стенки  кабинки,  -  мне приснился сон, что во время этой поездки в
Сан-Франциско  мы  вдруг  взвились  в  воздух. Знаете, как? Мы развили такую
скорость,  что взлетели на небо и двигались по воздуху, как Мэри Поппинс или
всадник-призрак.  Люди  задирали  головы  вверх  и смотрели, как мы летим на
фоне луны. Думали, наверно, что это Санта-Клаус на своих оленях.
     Джо  дал  гудок  в  надежде  вытурить  Томми  из кабинки. Напрасно. Тот
пустился в воспоминания о своем детстве.
     - Когда  я  был мальчишкой, я любил смотреть на товарные поезда. Больше
всего  нравился  выступ  на  передней  части  локомотива.  Я  думал, что там
находится  пульт управления или атомная станция. Таинственный нервный центр,
гигантский  мозг.  Понимаете,  о чем я? И вот, помню, я в первый раз попал в
кабину  локомотива  и  открыл  дверь  в  это секретное отделение. Что же там
оказалось  -  туалет!  Я был жутко разочарован! Машинисты представлялись мне
богами, которым не нужны уборные.
     Джо  должен был признать, что рассказ смешной, и он, против своей воли,
рассмеялся.
     Из громкоговорителя послышался треск.
     - Окленд  -  7661-му.  Вы  слышите  меня?  -  Голос  был  очень слабый.
Предполагалось,  что  диспетчер из Сакраменто будет вести поезд до Фэрфилда,
затем  наступит  очередь  Окленда.  Никогда  Джо  не  слышал,  чтобы  Окленд
объявлялся так рано.
     - 7661-й  -  Окленду.  Слышно  плохо,  но работать можно. Как делишки у
нашей  малышки?  Прием.  -  Джо  знал,  что  все  переговоры  с диспетчерами
записываются  на  пленку  и высказываться следует серьезно и по существу, но
это  противоречило  его  натуре.  Когда-то начальство пыталось уговорить его
бросить свои шуточки, но уже давно отказалось от этой затеи.
     - Окленд  -  7661-му. Что-то случилось с диспетчерской в Сакраменто. Не
можем  связаться  с  ними  ни  по  телефону,  ни по радио. Похоже, перебой с
подачей энергии. Прием.
     - Правда?  Проезжал  там  несколько  минут назад и разговаривал с ними.
Прием.
     - Окленд  -  7661-му.  Мы  тоже, но они неожиданно отключились. Поэтому
вести вас будем мы. Где вы находитесь?
     - 7661-й  -  Окленду.  До Фэрфилда десять минут хода. Только что прошли
отметку пятьдесят девятая миля.
     - Окленд  -  7661-му.  К  вам  навстречу  по  тому же пути приближается
8229-й.  На  восточной  ветке  лопнул  рельс, поэтому в Фэрфилде сверните на
запасный  путь,  иначе  вам  придется  остановиться на главном пути и ждать,
пока   пройдет  8229-й.  Стрелка  переведена,  вы  проследуете  по  очереди.
Отдыхайте,  пока  не  увидите  хвостовой вагон 8229-го. Потом я вас выпущу с
западного конца. Прием.
     - Подождите  минутку,  мы  идем в режиме "зеленая улица"... У нас право
первоочередного продвижения. Прием.
     - Окленд  -  7661-му. У нас есть приказ провести вас в Окленд как можно
быстрее.  Вы  первые  подходите  к запасной ветке. Это Джо Дори? Не спорьте.
Сворачивайте на запасный путь. Подтвердите. Прием.
     Джо устало вздохнул.
     - Хорошо,  Окленд.  Приближаюсь  к  предупредительному  сигналу.  Конец
связи.
     На  следующих двух милях Джо сбросил скорость до пятнадцати миль в час.
Состав  полз  так  медленно,  что,  когда Джо высунул голову в боковое окно,
ветер  дул ему не в лицо, а в затылок. Он попытался соединиться с Сакраменто
по   радио;  Окленд  был  прав  -  Сакраменто  не  отвечал.  Вот  тебе  раз:
диспетчерская,  с  которой  нельзя связаться! Если вышла из строя их главная
радиоустановка,  почему  они не пользуются запасной? Перебой с энергией тоже
не  причина  -  у  них  есть аварийные генераторы. Покачав головой, Джо тихо
присвистнул. Кто-то в Сакраменто сидит по уши в дерьме.
     Свернув  направо,  "Сабля-1"  очутилась  на  двухмильном  запасном пути
Фэрфилда.   Сейчас   же   из   громкоговорителя  раздался  голос  проводника
служебного вагона.
     - В чем дело, Джо? Остановился купить сигарет?
     - Приказ  из  штаба.  Должны  пропустить  встречный.  Надеюсь,  это  не
помешает партии в покер.
     - Да  что  ты!  Мы  можем  с  рельсов сойти, а эти ребята будут сдавать
карты.
     Глядя  из  окна,  Джо  наблюдал,  как  последние  вагоны сворачивали на
запасный  путь.  В  туалете  Томми Тальбот распевал популярные песни прошлых
лет, переделывая слова по-своему.
     - Эй, закрой дверь или заткнись! - закричал Джо. - Я люблю оперу.
     - Тысяча извинений!
     К  тому  времени, когда "Сабля-1" доползла до западного конца запасного
пути,   встречный   уже  прошел,  и,  связавшись  с  Оклендом,  Джо  получил
разрешение  следовать  дальше.  Вернувшись  на  главный  путь, он передвинул
рукоятку  с  третьего  деления  на  восьмое.  В  шуме  двигателей  прицепных
локомотивов  Джо  услышал  какие-то  изменения  и  нахмурился.  Что-то  не в
порядке с ускорением. Он окликнул Томми:
     - Ты  закончил?  Я  иду  проверить  прицепы.  Нагнувшись  в  сторону  и
посмотрев вниз, он увидел, как тот вытирает свою задницу.
     - Сию минуту, шеф.
     Не  стоит  его  дожидаться, решил Джо. Он уже придумал, как обезвредить
рукоятку  бдительности.  Целый  час  он  экспериментировал, подвешивая к ней
различные  предметы,  пока  не  нашел подходящий. Часы с цепочкой и брелоком
оказались  слишком тяжелы; они опускали рычаг вниз и не давали ему вернуться
на  место.  Зато  кольцо  с  ключами,  если  снять  ножик швейцарской армии,
подходило  идеально. Он повесил на пояс фонарик и, улыбнувшись, подумал, как
легко можно провести этих умников-инженеров. От дураков защиты не бывает!
     Он  с  трудом  продвигался  по  узкому  наружному проходу, как моряк на
раскачивающейся   палубе,  держась  для  равновесия  одной  рукой  за  капот
двигателя,  другой - за поручень. Набирая скорость, поезд мчался по участку,
где  полотно  было  довольно  неровное,  отчего  вагоны  качало и швыряло из
стороны  в сторону. Он подумал, что следует сообщить об этом в отдел ремонта
путей.
     Что  ему  особенно  нравилось  в новом локомотиве, так это чистота. Все
было  выкрашено,  даже  поручни,  гладкие  на  ощупь.  Совсем другая картина
предстала  перед  ним,  как  только он перешел на второй локомотив. Все было
покрыто  липкой  сажей  и  ржавчиной.  Второй и третий локомотивы, много лет
отработавшие на железной дороге, казалось, побывали в самом аду.
     Джо  осторожно  взобрался  в  кабину  второго  локомотива.  Ему хватило
нескольких  минут,  чтобы  понять,  в чем дело. Красная лампочка показывала,
что  не  в  порядке  песочница,  однако никаких действий предпринимать он не
собирался,  потому  что  в  Калифорнийской  долине, по которой им предстояло
ехать,  не  было  крутых спусков, когда требуется посыпать рельсы песком. Не
ожидалось  и  гололеда.  Об  этой  неисправности он доложит механикам, когда
прибудет на место.
     В  кабине  третьего  локомотива  тоже  горела красная лампочка: слишком
нагрелась  вода  в  радиаторе:  температура  поднялась до 200 градусов - еще
немного,  и  вода закипит. Вероятно, поломался насос, а может быть, протечка
или  засор  в  водоводе.  Чтобы  узнать,  в  чем дело, придется идти в конец
третьего локомотива.
     Дойдя  до  середины вагона, он заметил клочки голубого тумана, жмущиеся
к   металлическим  поверхностям,  но  не  придал  этому  большого  значения,
поскольку  все его усилия были направлены на то, чтобы удержаться на ногах и
не  перелететь  через  ограждение.  Этот  участок  пути  срочно  нуждался  в
ремонте.
     Джо  открыл  панель  управления  в  задней  части третьего локомотива и
направил  свет  фонаря  на  решетку  воздухозаборника на крыше. Вентилятор -
шесть  футов  в  диаметре  -  работал  нормально,  но, как Джо и подозревал,
решетка  над  ним  забилась  сосновыми иглами и листьями. Подарочек от бури,
догадался  он,  переводя  луч  фонаря  на  панель  управления.  Джо выключил
вентилятор,  а  потом  включил  его  в  обратную сторону: тот начал выдувать
воздух наружу, очищая от мусора решетку воздухозаборника.
     Джо снова переключил вентилятор.
     - Ну, теперь порядок, - пробормотал он, удовлетворенно кивая головой.
     Закрывая  крышку панели управления, он заметил, что она стала какого-то
голубого  цвета.  Нахмурившись, он обернулся и увидел, что вся задняя стенка
двигателя  окутана  голубой фосфоресцирующей дымкой. Она была даже у него на
руках  и  не  исчезла,  когда  он  обтер  их об одежду. Что это, статическое
электричество? Какой-то туман? Отсвет северного сияния?
     Джо  направил луч фонаря вперед. Весь корпус локомотива слабо светился.
В   кабине  голубоватая  дымка  боролась  с  ветром,  который  не  давал  ей
продвигаться дальше.
     Джо  чувствовал,  что  фонарик  выпадает  из  его рук. Пальцы почему-то
потеряли  способность  сжиматься.  Фонарик отлетел от металлической стенки и
пропал в темноте.
     - Вот  черт,  -  сказал он, нагибаясь, чтобы поднять его. Движения были
медленные,  как  у  столетнего  старика.  Что-то  странное происходило с его
руками  и  ногами:  они  перестали  сгибаться  и  внезапно похолодели. Джо с
трудом  передвигал  ноги,  как  будто  шел  в  густой патоке. Неужели у него
сердечный  приступ?  Никогда  он  не жаловался на сердце, да и в роду у него
все  были  здоровы  как  лошади.  Господи,  он не может двинуть ни рукой, ни
ногой! Джо нехотя признался себе, что ему требуется помощь.
     - Томми!  -  хрипло крикнул он, но его голос потонул в рокоте двигателя
и шуме колес.

     Эверетт  Ордман,  доктор философии, вскочил на ноги, отбросив в сторону
стул, и швырнул карты на стол лицом вниз.
     - Пошли  вы  к  дьяволу!  -  сказал  он  наполовину в шутку, наполовину
всерьез. - Отдайте мне мою долю.
     - Давайте  сыграем  еще  одну  партию,  -  сказал Трейнер, наливая себе
виски.
     - Не выйдет. Должно быть, я проиграл две сотни баксов.
     - Подумаешь,  -  заметил  Ваннеман,  -  я  трачу  столько  на галстуки.
Полковник Ареф ласково поглаживал лежащую перед ним кучу денег.
     - Очень  любезно  с вашей стороны проявить такое радушие по отношению к
гостю вашей чудесной страны.
     - Подавись  ты  моими  деньгами, - пробормотал Ордман, выходя из салона
на  площадку.  Стоя на ветру и держась обеими руками за поручень, он говорил
сам  с  собой:  "Старый дурак, ты же не собирался играть, согласился, только
чтобы поддержать компанию, а вот продул две сотни баксов".
     Он  сплюнул. Шум поезда окружил его, и он почувствовал приятное чувство
уединения.
     Ордман  не  хотел  ехать  в  эту дурацкую поездку, но Трейнер буквально
умолял его об этом.
     "Вы  -  ведущий  разработчик  "манекена",  - говорил Трейнер, - поэтому
араб  хочет,  чтобы  поехали  вы,  я  и  Ваннеман. Это его требование, иначе
сделка  не  состоится.  Он  говорит,  что если транспортировка "манекена" не
представляет  никакого  риска, то почему бы нам не поехать тем же поездом, -
как,  предполагается,  будут ездить иракские солдаты". В конце концов Ордман
поддался  на  его уговоры. "Хорошо, - сказал он, - я поеду, хотя придется не
спать   всю   ночь  и  провести  несколько  часов  вместе  с  Арефом,  самым
отвратительным,  самым  хладнокровным  мерзавцем,  какого я встречал в своей
жизни.  И  не  говорите после этого, что я никогда ничего для вас не сделал,
Клем".
     Потом  началась эта игра в покер с большим банком, потом Ареф побил две
его  пары своими тремя одинаковыми. Одного этого достаточно, чтобы заставить
человека  принять  ислам. Ордман неожиданно почувствовал тошноту - вероятно,
от  долгого  смотрения  на  бегущие рельсы. Если рвота подступит к горлу, он
побежит  в  салон,  выплюнет  ее на Арефа и скажет: "О, простите!" Почему-то
заболела  шея,  ноги  и кисти рук. Спина у него и так не в порядке - куда уж
хуже,  не говоря о глазах. Неужели теперь к нему привяжется еще и артрит или
какая-нибудь гадость?
     Странная  земля  убегает  из-под  колес  поезда - от нее исходит слабое
голубое сияние...
     - Доктор! Доктор!
     Это  звал  его  из  салона  Трейнер.  Через открытую дверь Ордман видел
сидящего  за  столом  генерала,  который  пытался встать и махал руками, как
будто  плыл  в  невидимой  жидкости. Ваннеман стоял на четвереньках на полу.
Ареф  сидел  прямо,  защищая  руками выигранные деньги и пристально глядя на
дверь. Проводник пожимал плечами и кричал:
     - В чем дело? Что случилось?
     Ордман  вошел  в  дверь  и  с  изумлением  увидел,  что стены и потолок
подернулись  голубой дымкой. Отступив на шаг назад, он оглянулся и посмотрел
на  рельсы:  поезд  шел  со скоростью по крайней мере пятьдесят миль в час и
прыгать с него означало почти верную смерть. Но оставаться здесь...
     - Газ  вытекает, - успел сказать Трейнер, поднимаясь на ноги, и в ту же
секунду рухнул на пол.
     Он  задел  Арефа, и тот опрокинулся со стулом, оказавшись на полу рядом
с  Ваннеманом.  Оба  они  извивались, как рыбы, вытащенные на берег; их тела
быстро окутывала бледно-голубая дымка.
     Проводник потянулся к красной ручке стоп-крана.
     - Утечка газа?.. Утечка газа?.. Нужно остановить поезд...
     - Нет!  -  закричал  Ордман.  -  Нельзя  останавливать  поезд, не то мы
наверняка  погибнем! - Старый ученый, достаточно ловкий для своего возраста,
бросился  вперед и сбил проводника с ног. Схватив с карточного стола бутылки
виски  и  бурбона,  он  вылил содержимое себе на ботинки. - Единственный наш
шанс  - отцепить вагон! - Он нагнулся над Бадом Шивингом и помог ему встать,
потом спросил, как отсоединить вагон.
     - Горизонтальный  стержень  автосцепки...  Поднимите  его...  -  Шивинг
глазами  указал  вперед.  Трое  лежавших на полу пытались что-то сказать, но
безуспешно.
     Поливая  под  ногами  пол  из  бутылки  со  спиртным,  Ордман распахнул
переднюю  дверь,  перелез  через  ограждение  и  вылил  остатки  жидкости на
голубую  пленку,  покрывшую  муфту  сцепления.  В  отраженном свете он видел
стальной  рычаг,  который  нужно  было  поднять.  Шум  колес оглушал его, он
старался не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова.
     Вслед за ним на площадку выполз кондуктор.
     - Нужно  повернуть...  кран,  чтобы  воздух  не  выходил...  - с трудом
произнес  он.  -  Иначе  поезд... остановится... - Он направил луч фонаря на
клапан  с правой стороны предпоследнего вагона, но потерял равновесие и упал
на пол. - Хотел предупредить Джо, - прошептал он порывистому ветру.
     Руки  и  ноги  Ордмана  быстро затвердевали, скрюченные пальцы онемели.
Перебравшись  через  ограждение  и  пристроившись на узком выступе, он сумел
дотянуться  до  клапана  и повернуть кран до упора влево. Такой же клапан он
заметил  и на своем вагоне. Ничего не зная о железнодорожной технике, он все
же  со  слов  проводника  понял,  что  тормозная  система  устроена так, что
сохраняет  работоспособность  даже  при  отказе  отдельных  элементов.  Если
повредить  воздуховод,  автоматически включатся тормоза. Он решил прекратить
подачу  воздуха  и  в  служебном  вагоне,  иначе  тот  мог  остановиться так
внезапно,  что Ордман не удержался бы и упал. Повернув воздуховыпускной кран
служебного   вагона,   он   пробрался  к  сцепке  между  вагонами.  Подсунув
одеревенелые  пальцы  под горизонтальный стержень, он попытался поднять его,
но  безуспешно. Его тело быстро теряло подвижность. Помогая себе коленом, он
последним  отчаянным  усилием  приподнял  стержень.  Через крышу предыдущего
вагона перекатила волна голубого газа и обрушилась на него как водопад.
     Раздалось лязганье металла, и вагоны отделились друг от друга.
     Ордман  был  полностью  парализован.  Его  рука  и  нога застряли между
стойками  ограждения.  Он  повис,  как  насекомое, приколотое булавкой, не в
силах  пошевелить  даже  пальцем.  Зрение еще не покинуло его, и он смотрел,
как  расширяется  пропасть  между  служебным  и  последним вагоном уходящего
поезда.
     Служебный  вагон  медленно  сбавлял  скорость,  пока  совсем  не встал,
пройдя  до  полной остановки две мили. Раздался легкий скрип, почти вздох, а
затем наступила тишина. Только кузнечики пели на окрестных полях.
     Интересно,  подумал  Ордман, я считал, что при такой скорости и с таким
низким  коэффициентом  трения он проедет гораздо дальше. В следующий миг его
сознание поглотила темнота.
     Действительно,  на  ровном  месте  вагон  катился бы дольше, но на этом
участке  был  уклон  градуса  в  два.  Тишина  продолжалась только несколько
секунд.  Ордман  был  уже  без  сознания,  когда  вагон  начал  двигаться и,
постепенно набирая скорость, покатил обратно на восток.

     Сначала  она  услышала  звуки, но долго не понимала их значения. Стоны,
шепот,  шаги,  поскрипывание тележек по линолеуму... Что это за тележки? Для
товаров в супермаркете? Для багажа в аэропорту?
     Потом  она ощутила свет. Очень яркий. Морщась от усилий, она попыталась
сообразить,  что происходит. Усилия не пропали даром, и ей удалось выстроить
мысли  в стройный ряд. Внезапно ей пришло в голову, что можно открыть глаза,
и  тогда  она увидела белый потолок и ощутила свое тело, словно расплющенное
дорожным   катком.   Попробовала   пошевелить  руками,  ногами,  пальцами  -
почувствовала  боль.  Что  с  ней?  Где  она  находится?  Шея словно скована
железом,  даже  странно, что можно слегка повернуть голову в сторону. Однако
после этого скованность как будто уменьшилась, боль тоже.
     Она  находилась  в  больничном  коридоре,  одетая  в то самое платье, в
котором  собралась  идти  с  Йостами в кино. Вокруг нее на полу лежали люди,
большинство  из  которых  были  недвижимы.  Рядом  с  ней,  склонившись  над
седоволосой  женщиной,  стоял  на  коленях молодой человек со стетоскопом на
шее. Взяв женщину за руку, он то поднимал, то опускал ее.
     - Так больно? А так?
     - Боже  мой!  -  ахнула  Карен, внезапно вспомнив все. - Сколько сейчас
времени?  -  С  трудом  приподнявшись, она села и посмотрела на свои часы. -
Два часа? Два часа? Неужели я здесь уже пять часов?
     Не  обращая  внимания  на боль в мускулах, она начала было вставать, но
молодой  человек со стетоскопом взял ее за плечо и заставил вновь опуститься
на пол.
     - Успокойтесь, - сказал он, - успокойтесь. Я доктор.
     - А  я  кларнетистка!  Отпустите  меня!  Дайте  мне  встать!  Произошла
ужасная катастрофа!
     - Мы   знаем,   -  успокаивающе  сказал  он.  -  Для  вас  лучше  всего
постараться расслабиться.
     - Нет!  - Карен попыталась вырваться, но он крепко держал ее. Тогда она
нащупала  свободной  рукой  какой-то  металлический предмет и ударила его по
пальцам. Доктор отпрянул назад и замахал рукой.
     - Санитар!  - закричал он и, обратившись к ней, спросил: - Зачем вы это
сделали?
     Карен опять попыталась подняться, и на этот раз ей удалось.
     - Простите,  -  быстро сказала она, - но мне известно, что произошло. Я
и  все  эти  люди  - мы подверглись воздействию нервно-паралитического газа,
который  называется  "манекен".  Его  производят  у  Дрэглера.  Вы слышали о
Химической  корпорации  Дрэглера?  Сейчас в Окленд направляется поезд с этим
газом,  цистерны  заминированы!  Мне  нужно позвонить... - Она посмотрела на
свою  руку,  сжимающую...  ночное  судно.  Вот, оказывается, чем она ударила
доктора!
     Доктор  рванулся  вперед,  схватил  ее  в охапку и приподнял над полом,
бормоча сквозь стиснутые зубы:
     - Я  же  просил вас успокоиться... - Он еще раз позвал санитара. На зов
прибежал  плотный  мужчина  в  рубашке  с короткими рукавами, но вместо того
чтобы помочь доктору справиться с мятежницей, он взглянул на нее и спросил:
     - Вы случайно не Карен Эллис?
     - Да!  Да!  Я  Карен  Эллис!  Скажите  этому маньяку, чтобы он отпустил
меня!
     - Поставьте  ее на пол, Даррел. Мисс Эллис, я Эрни Краули, я только что
говорил по телефону с неким Джимом Иганом, который сказал, что вы знаете...
     - Джим! Я должна поговорить с ним!
     Если  бы  не  помощь массивного Краули, который вел ее под руку, Карен,
вероятно,   не  смогла  бы  идти,  но  сейчас,  на  ходу,  в  движении,  она
чувствовала,  что  с  каждым шагом боль утихает. Пока они медленно двигались
по  коридору,  Карен  рассказала  доктору  все,  что знала о газе. Кислород,
очень много кислорода - вот лучшее противоядие.
     - Мы даем кислород...
     - Давайте больше!
     Сидя  за столом Краули и набирая номер телефона Джима, Карен вытягивала
ноги  и  руки,  шевелила  плечами,  крутила  головой.  Боль  отступала, силы
возвращались.  Она  знала,  что  поправится, и ободряюще улыбнулась доктору,
который вызывал по коммутатору санитаров.
     Сначала  Карен  услышала  несколько  щелчков.  (Она надеялась, что Джим
спит  не  настолько  крепко, чтобы телефонный звонок не смог его разбудить.)
Потом небольшая пауза и короткие гудки.
     Номер был занят.

     Опорожнив  кишечник,  Томми  Тальбот  почувствовал  себя гораздо лучше.
Секрет  здоровья заключается в том, чтобы своевременно выводить из организма
фекальные   яды.  Нельзя  позволять  им  бродить  в  кишечнике,  это  вредно
отражается  на  потенции,  цвете лица и вообще на всем мироощущении мужчины.
Для   сохранения   здоровья   стоит  немного  дольше  и  немного  чаще,  чем
остальные-люди, сидеть на толчке.
     Он  занял  место  машиниста  и  стал  смотреть, как рельсы исчезают под
колесами локомотива. Прямо из сердца полилась веселая песня:
     - "В один прекрасный вечер ты встретила незнакомца..."
     Томми  огляделся  вокруг.  Пульт  управления, дисплеи компьютеров... Он
чувствовал  себя  летчиком реактивного самолета. Может быть, когда-нибудь он
и  в  самом  деле  им  станет,  но  пока  что  ему  хочется  быть машинистом
локомотива,  таким,  как  Джо  Дори, который знал о своей профессии все, что
можно знать.
     - Сниму-ка   я   приспособление,   которое  Джо  подвесил  на  рукоятку
бдительности,  -  сказал  себе  Томми.  -  Хитро придумано. У этих старперов
можно  кое-чему  поучиться.  Где  он,  кстати?  Сказал, что пойдет проверить
прицепы, но прошло уже минут десять...
     Томми   выглянул  в  заднее  окно  кабины,  но  Джо  как  сквозь  землю
провалился.  Томми  начал  беспокоиться.  Наконец  он  не  выдержал, схватил
фонарик  и  спустился  по  лестнице на площадку. Дул сильный ветер, пришлось
ухватиться за поручень, чтобы его не сдуло.
     Он  обследовал  проход  по обеим сторонам "Сабли" - старика не было и в
помине.  Томми поспешно прошел в конец локомотива - тот же результат. А что,
если  Джо  свалился  с  поезда? Господи, нельзя даже думать об этом! В конце
второго  локомотива  он  остановился и направил луч фонаря вдоль третьего...
Вот  он  где!  В  самом  конце  прохода! Джо стоял на коленях, без движения,
глядя прямо перед собой широко открытыми глазами, он будто замер от страха.
     - Джо!  Джо!  Что  случилось? - Его слова заглушил рев двигателей и шум
ветра. - Держитесь, Джо! Я иду... Я иду...


                                  Глава 21

     Вэйн   Гэлвей,   инспектор  Горной  Тихоокеанской  железной  дороги  по
отделению Рино, был само недоверие.
     - Я  не могу дать вам никакой информации о 7661-м, - сказал он. - Поезд
идет в режиме "зеленая улица".
     - Тогда  я  кое-что  расскажу  о  нем! - Джим не выдержал и сорвался на
крик.  -  Он  везет цистерны с нервно-паралитическим газом, который вытекает
из  поврежденных  цистерн  и  распространяется  по  всей  округе.  Это почти
наверняка.
     Голос Гэлвея оставался спокойным.
     - Как, вы сказали, ваше имя? Иган? Откуда вы звоните?
     - Какая  разница!  Из  дома  в  Сосалито.  Проверьте ваши журналы, и вы
увидите, что когда поезд выехал...
     - Из  дома  в  Сосалито,  в  середине ночи? Откуда вы знаете о том, что
случилось?
     - Как  только  7661-й выехал со станции, там застрелили трех человек. В
Траки,  после  того  как прошел поезд, пятьдесят или шестьдесят человек были
отравлены  газом,  сейчас  они  находятся в больнице. Вы не слышали об этом?
Поезд  нужно остановить хотя бы в целях предосторожности. Где он находится в
данную минуту?
     - Я  уже  сказал  вам: поезд идет в особом режиме. Его можно остановить
только в случае крайней необходимости.
     - То,  что  отравлены  спящие люди, а трое убито на платформе, - это не
крайняя необходимость? Прикажите Спенсу связаться по радио с...
     - У вас нет доказательств, что существует связь между...
     - Какие  вам  еще  нужны доказательства? Из вашего поезда вытекает газ!
Передайте  машинисту  по  радио,  чтобы он остановился в каком-нибудь глухом
месте  и  стоял,  пока  мы не узнаем, в чем дело. Не кладите трубку! Вы меня
поняли?
     Слышно   было,  как  кто-то  вполголоса  советовался  с  кем-то,  потом
раздался покорный вздох Гэлвея.
     - Хорошо,  мы  пошлем радиограмму машинисту и спросим, не заметил ли он
чего-нибудь подозрительного.
     - Спасибо и на этом. Буду ждать у телефона.
     Когда  Гэлвей  снова  взял трубку, его голос слегка дрожал. Он сообщил,
что  ни  машинист  Джо  Дори,  ни  помощник  машиниста Тальбот, ни проводник
служебного вагона Бад Шивинг на запросы не отвечают.
     - Кессон  думает, что поезд проехал Сакраменто. Он пытается связаться с
Сакраменто, но там тоже никто не отвечает.
     - Кошмар!   Все-таки  постарайтесь  восстановить  с  ними  связь.  Если
удастся, скажите, чтобы поезд остановили подальше от населенных пунктов.
     - Я  должен получить разрешение от своего начальства. Даже разговаривая
с вами, я нарушаю инструкции. По инструкции полагается письменно...
     Джим  в  сердцах  бросил трубку, потом набрал номер телефона оклендской
диспетчерской. Дежурил Фрэнк Таджима, которого он знал много лет.
     - Газ,  от  которого  люди  застывают  на  месте?  -  спросил  Таджима,
уверенный,  что  Джим шутит. - Он вытекает не иначе как из здания городского
совета...
     - Я  не  шучу,  Фрэнк.  - Джим быстро ввел его в курс дела, и уже через
тридцать  секунд  Таджима  был  готов  признать  -  по крайней мере, пока не
уверится  в  обратном, - что 7661-й действительно везет цистерны, из которых
вытекает  нервно-паралитический  газ.  Джим  сказал,  что  в  Рино не смогли
связаться  ни  с  машинистом,  ни  с  диспетчером  в  Сакраменто. Может, ему
повезет больше.
     Через  некоторое  время  Таджима  подтвердил,  что Сакраменто и в самом
деле  почему-то  отключился,  хотя  он  разговаривал с Джо Дори не далее как
десять минут назад.
     - Я  отправил  его  на  запасный  путь возле Фэрфилда, чтобы пропустить
встречный.  Он  ни  о чем таком не говорил. Подожди, попробую вызвать его по
радио...
     По радио никто не отзывался.
     - Что   ж,   придется   признать  худшее.  В  Сакраменто  диспетчерская
находится  рядом  с  путями, поэтому газ мог вырубить их всех сразу. А когда
поезд  проходил  по  запасному  пути,  могла  пострадать  и  бригада. Как ты
думаешь, они все еще там? - спросил Иган.
     - Наверняка  это  может знать только Сакраменто. На моем дисплее поезда
еще не видно.
     Они  быстро  обсудили,  что  делать  дальше.  Таджима  предупредит свое
начальство,  потом  позвонит  домой дорожному мастеру из Фэрфилда и попросит
съездить  к  запасному  пути  и  посмотреть, нет ли там 7661-го. Если он еще
там,  мастер  должен  нажать  кнопку  аварийной  остановки на боку головного
локомотива.   Таджима   постарается   установить  радиосвязь  с  бригадой  и
предупредит  полицию  и  отделение  по  чрезвычайным ситуациям в Сакраменто.
Джим  разбудит  дорожного  мастера  в  Бенисии, попросит его выйти к путям и
посмотреть,  не  идет ли поезд, а о результатах тот доложит посту в Окленде.
Оба они выразили надежду, что беспокоятся понапрасну.
     Как только Джим положил трубку, раздался звонок.
     - Номер  у  тебя  был занят целых двадцать минут. - Голос звучал слабо,
но Джим тут же узнал его.
     - Карен! Слава Богу! С тобой все в порядке? Что случилось?
     - Я  вдохнула  немного этого газа, но с каждой минутой мне лучше. Джим,
они  отправили  поезд  с газом, он в пути, Сара и я пытались его остановить,
но  у  нас  ничего  не  получилось. Я высадила ее из машины на сортировочной
станции  в  Спарксе,  а сама хотела обогнать поезд и перегородить ему дорогу
своей  машиной. В Траки я его упустила и решила позвонить тебе, но вдруг все
мое  тело  онемело,  я  не  могла  даже  говорить.  Очнулась уже в больнице,
несколько минут тому назад.
     Джим  рассказал ей, что Сара была одной из трех пострадавших в Спарксе.
Двое  умерли  -  железнодорожный  полицейский  и  неопознанный мужчина, Сара
находится в больнице в критическом состоянии.
     Услышав это, Карен тяжело вздохнула.
     - Неизвестный  мужчина,  -  заметила  она,  - возможно, Джамал, который
преследовал нас с Сарой. Он один из арабов, заминировавших поезд.
     - Что? Поезд заминирован?
     - Да.  Это  сделали  два  иранца.  Они  не  хотят,  чтобы  Ирак получил
"манекен".  -  Она  коротко  пересказала  все,  что узнала от Сары, пока они
ехали  в  машине.  -  Газ  находится в трех серебристых цистернах с надписью
"Молоко".  Каждая  цистерна  разделена  на  пять  отсеков, к ним прикреплены
заряды,  которые  взрываются по радиосигналу. Передатчики спрятаны в городах
по пути следования поезда. Они срабатывают автоматически.
     - В каких городах? Пресвятая Богородица...
     - Джамал  и другой человек, по имени Махмед, они не хотели взрывать сам
поезд,  они  хотели,  чтобы  газ  распространился по территории штата. Чтобы
американцы на себе испробовали свое оружие... Сара дала мне список городов.
     Джим  быстро  записывал:  Траки,  Оберн,  Сакраменто, Фэрфилд, Бенисия,
Ричмонд, Беркли...
     - Самый  большой  взрыв  произойдет  в Окленде: если поезд дойдет туда,
взорвется целая цистерна.
     - Не  беспокойся,  -  сказал Джим. - Мы остановим состав, даже если для
этого  придется пустить его под откос. - Он старался, чтобы голос его звучал
уверенно,  но  в  голове роились сомнения. Если поездная бригада выведена из
строя,  сделать  это  будет  очень  и  очень нелегко: от Фэрфилда до Бенисии
всего  семнадцать  миль,  а  на  пути  от  Бенисии  до Окленда на протяжении
двадцати  пяти миль незаселенных участков практически нет, один город плавно
переходит  в  другой.  Да  и  как  пустить  под откос поезд вместе с людьми,
которые,  возможно,  еще  живы?  А  что, если у Карен неверная информация? -
Карен, откуда ты все это узнала? Как ты оказалась вместе с Сарой?
     - Об  этом  после.  Слушай  внимательно. Газ окрашен в голубой цвет, не
имеет  запаха.  Проникает  через  кожу,  поэтому  противогазов недостаточно.
Сообщи об этом всем, кому можешь.
     - Есть ли какое-нибудь противоядие? И можно ли его как-то остановить?
     - Маленькая  доза вызывает паралич на несколько часов. От большой можно
умереть.  Очень  помогает  кислород,  его  нужно  давать больше, чем обычным
больным. Понял?
     - Понял...   Если  узнаешь  еще  что-нибудь,  звони  мне  в  Окленд.  Я
отправляюсь  сейчас  в  центр  управления  (он  дал ей номер телефона), а ты
оставайся  в  больнице  и  делай  все,  что  говорят  врачи,  хорошо? Хватит
приключений  для  одной  ночи.  Ты  не представляешь, как я рад слышать твой
голос!..  Я  так  беспокоился  за  тебя!..  У меня все в голове спуталось. Я
люблю тебя сильнее, чем думал.
     - Взаимно.  Потом  мы поговорим об этом поподробнее. Джим, почувствовав
прилив  энергии, принялся действовать. Он бросился на корму своего плавучего
дома,  перепрыгнул  через  узкую  полоску  воды  на соседний моторный катер,
отвязал носовые и кормовые линии, и, забравшись в рубку, стал за штурвал.
     - Эй,  Алан!  -  закричал он. - Я хочу прокатиться! Как ты заводишь эту
тарахтелку?
     Снизу раздался скрип кровати, послышались громкие проклятия.
     - Какого  черта... Джим, это ты? Ты что, совсем рехнулся? Джим повернул
ключ, и двойной мотор, проснувшись, отозвался низким, приглушенным рокотом.
     - Да,  я сошел с ума! Взошла полная луна, и я хочу ехать в Окленд! - Он
включил задний ход, и катер попятился из дока.
     Алан  Лумис поднялся по лестнице в рубку. На нем было только полотенце,
повязанное вокруг бедер. Выглядел он смущенным.
     - Джим,  побойся  Бога, неужели ты хочешь кататься именно сейчас? Разве
ты не знаешь, что я занят?
     Джим  успел  вовремя  включить  передний  ход, и только потому катер не
врезался  в плавучие дома, стоявшие на противоположной стороне бухточки. При
столь  резкой  перемене  направления  Алан  не  удержался на ногах и упал на
палубу. Снизу донесся встревоженный женский голос:
     - Что случилось? Землетрясение?
     Джим  нажал на акселератор. Катер, вырвавшись на простор, летел вперед,
прижимая  его  к  кожаной  спинке  кресла.  Оглушающий рокот мотора разрывал
ночную тишину.
     - Это  что,  шутка?  -  спросил  Лумис,  усаживаясь  на сиденье рядом с
Джимом.  Он  потерял полотенце, и его голое тело призрачно белело в темноте.
- Думаешь, смешно? Я тебе этого не прощу, мерзавец ты этакий!
     - Нет,  я  не  думаю,  что  это смешно. Случилось ЧП - утечка ядовитого
газа.  Есть жертвы. Мне нужно как можно скорее попасть в Окленд. По воде это
десять  миль,  а  по  дороге - двадцать. У тебя есть телефон на этом корыте?
Дай-ка мне его...
     Лумис,  вытаращив  глаза, смотрел на Джима, как будто хотел убедиться в
том, что полнолуние не превратило его в оборотня.
     - А ты не шутишь?
     - Дай мне телефон. Пожалуйста.
     - Алан,  скажи  ему, чтобы он уходил, - говорила женщина, поднимаясь по
лестнице. - Почему он не уходит?
     Джим набрал номер Таджимы, Алан и Хельга молча взирали на него.
     Когда  Таджима  взял  трубку, Джим, стараясь перекричать рев двигателя,
рассказал  ему  все,  что  узнал  от  Карен: газ голубого цвета, и всем, кто
подвергся его воздействию, нужно давать большое количество кислорода.
     У  Таджимы тоже были новости. Проследовав мимо блок-сигнала в Фэрфилде,
поезд   появился   на  дисплее  оклендской  диспетчерской.  Шесть  миль,  от
запасного  пути  до  блок-сигнала,  он  прошел  примерно за тридцать минут и
сейчас  должен  идти  со  скоростью,  по крайней мере, пятьдесят миль в час.
Высоким,  срывающимся голосом Таджима сообщил, что с поездной бригадой связи
по-прежнему  нет, но Сакраменто отозвалось - туда прибыла аварийная команда.
Оказывается,  сразу  же после того как прошел поезд, были парализованы шесть
человек  из ночной смены, диспетчер района, начальник сортировочной станции,
два тормозных кондуктора и два ремонтника.
     - А  как  насчет  стрелки  у  Санта-Розы?  Ты  можешь  ее  перевести из
Окленда?  Если  поезд идет без управления, лучше направить его на север, где
меньше населенных пунктов.
     Таджима  ответил,  что  дистанционные  переключатели  в  районе Бенисии
вышли  из строя, потому что суслики обгрызли изоляцию на подземном кабеле. С
запасного  пути возле элеваторов в Диксоне - это в восьми милях к востоку от
Вакавила  -  отправили  вдогонку локомотив. Если он сможет развить скорость,
скажем,  девяносто миль в час и не будет останавливаться на красный свет, то
сможет  догнать  "беглеца",  не  доезжая  до  моста в Бенисии, прицепиться к
хвостовому вагону и включить тормоза.
     - При  условии,  конечно,  что 7661-й не наберет скорость на спусках, -
добавил Таджима, - иначе...
     - Фрэнк,  -  прервал  его Джим, - поезд заминирован. Когда он проезжает
по  какому-нибудь  городу,  взрываются заряды с дистанционным управлением, и
из отверстия вытекает газ.
     - Вот это номер!
     - В  конце концов может получиться так, что погибнет еще одна бригада и
еще  один  локомотив  выйдет  из-под  контроля.  Скажи  им,  пусть  держатся
подальше от хвостового вагона, если заметят, что он голубого цвета.
     - При  скорости  шестьдесят  миль  в час риск не такой уж большой. Ведь
служебный  вагон  -  двадцать  шестой  по  счету.  Не может быть, чтобы газ,
пройдя  двадцать  пять вагонов, сохранил ту же силу и мог кого-нибудь убить.
Как ты думаешь?
     - Понятия  не  имею.  Я  получил все сведения от... от одного человека.
Предупреди  ребят,  которые  поехали  в  погоню,  что  это  опаснее, чем они
думают.
     - Их  все  равно  не  остановить.  Есть  еще  идеи?  Ты  дозвонился  до
Кемпински в Бенисии?
     - Да, как только поезд там появится, он тебе позвонит.
     - А что, если поднять вертолет? Чтобы пролетел вдоль маршрута?
     - Ночью?   Ничего  не  выйдет.  Слишком  много  сигнальных  сооружений,
проводов  электропередачи,  путепроводов...  Может  повредить  двигатель или
сгореть на проводах. А то и попасть в облако газа.
     - А  если обратиться в армейскую часть и попросить выстрелить в сцепку?
Тогда прекратилась бы подача воздуха в воздуховод. Джим отверг и эту идею.
     - Чтобы  все  организовать,  потребуются  часы, а у нас в запасе только
минуты. Легче пустить состав под откос... где-нибудь подальше от жилья.
     - Давай  подождем ответа от Кемпински. Что мне еще нужно сделать? Да, я
дозвонился  до  Магнуса, начальника оперативного отдела Горной Тихоокеанской
железной дороги.
     - Вызови  мне  такси.  Я  нахожусь на моторном катере возле Алькатраса.
Через десять минут буду на причале внешней гавани.
     - Я  пришлю  кого-нибудь  встретить  тебя,  Джим.  У  меня  только одна
надежда - что все это ложная тревога, что мы бредим.
     - Я тоже на это надеюсь.
     Сонный   железнодорожный   рабочий   по  имени  Эрик  Кемпински,  надев
комбинезон   на  голое  тело  и  ботинки  на  босу  ногу,  забрался  в  свой
"шеви-блейзер"  и  направился  к  путям  - за полмили от дома. Чтобы немного
освежиться,  он  опустил  стекло и высунулся наружу. Сколько сейчас времени?
Половина  третьего?  Три? До полуночи он играл на бильярде в клубе Вальехо и
сейчас   чувствовал   себя   препаршиво.  Конечно,  если  бы  он  выиграл  у
Египтянина, настроение было бы получше.
     Тот  человек,  что звонил по телефону, Иган, был очень взволнован, да и
на  линии  стоял  такой  шум,  что  он еле слышал его. Этот Иган сказал, что
какой-то  поезд  потерял  управление и со страшной скоростью несется куда-то
на  запад.  Ему,  значит, нужно посмотреть, не прошел ли он мимо их станции.
Бригада   на  вызовы  не  отвечает,  проводник  служебного  вагона  тоже  не
отзывается,  из  цистерн в середине поезда вытекает ядовитый газ. Ну и дела,
от таких известий не заснешь.
     На  переезде  было  холодно  и тихо. Полная луна, затмевая звезды, одна
господствовала  на  небе.  Нигде  никаких  огней.  В  окнах нескольких ферм,
расположенных  поблизости,  также  было  темно, как и полагается в это время
суток.  Кемпински  поежился  и  пожалел,  что  не  захватил  с собой куртку.
Говорите,  что  хотите,  но ночью в Калифорнии настоящая холодрыга, какая бы
жара  ни стояла днем. От этого хорошо спится. В три часа ночи человек должен
лежать  в  постели  и  видеть  десятый сон, а не мотаться в темноте, думая о
проигрыше  на  бильярде.  Он выключил двигатель и прислушался, вглядываясь в
темноту  вдоль  рельсов. С востока до него долетел какой-то слабый шум. Нет,
почудилось.  Хотя...  Стой! Шум усиливался, теперь его уже хорошо слышно. Он
не  мог  ошибиться, это приближался поезд. Свет его прожектора виден у ранчо
Лаффуна, за три мили от переезда. Похоже, он идет на хорошей скорости.
     Кемпински  завел  мотор  и свернул на проселочную дорогу - две колеи на
краю  огромного  поля  люцерны.  Две  мили  дорога  идет  по прямой, пока не
упрется  в  ирригационный  канал. На этой дистанции он может догнать поезд и
осмотреть его.
     Установив   боковое   зеркало   так,  чтобы  видеть  прожектор  поезда,
Кемпински  увеличил  скорость до тридцати миль в час и включил фару на крыше
кузова.  Поворачивая  ручку над своей головой, он направил луч света вверх и
влево,  туда,  где скоро должен оказаться локомотив. В зеркале он видел, что
состав  нагоняет его машину. Поэтому он увеличил скорость сначала до сорока,
потом  до  пятидесяти  и  наконец  до  пятидесяти  пяти  миль  в час - самое
большее,  что  мог дать автомобиль на проселочной дороге. Головной прожектор
надвигавшегося  поезда  раскачивался  из  стороны  в  сторону,  как  мачете,
разрубающее ночную тьму.
     С  нарастающим  грохотом,  в  котором слились гул дизельных двигателей,
лязганье  стальных  колес  о  стальные  рельсы  и шум ветра, пронесся первый
локомотив,  заслонив  от  Кемпински  луну  и  погрузив его в тень. Не слышно
гудка.  Нет  никаких  признаков того, что машинист заметил прожектор машины,
никто  не  ответил  на  приветствие,  когда  Кемпински  дал сигнал. Дорожный
рабочий  видел  на  своем  веку  тысячи локомотивов, на многих ездил сам, но
никогда  ему не приходилось встречать такой странный поезд в таких необычных
условиях.  Четко  вырисовываясь на фоне луны, эта черная громадина почему-то
казалась  далекой  и  зловещей.  Он  действительно  был очень большим, самым
большим  из  всех виденных Кемпински локомотивов, какая-то новая модель, рев
двигателей  говорил об их необыкновенной мощи. У него были более обтекаемые,
чем  у  обычного  локомотива, формы, а ветровые щитки напоминали прорези для
глаз  на  первобытной  маске.  Кемпински  снова  и  снова  давал  гудки,  но
безрезультатно.  Поезд  обратил  на него не больше внимания, чем разъяренный
черный носорог на муху.
     Кемпински  удалось  некоторое время идти бок о бок с поездом. Он бросил
быстрый  взгляд  на свой спидометр - пятьдесят девять миль в час. Держа руль
одной   рукой   и  дважды  едва  не  потеряв  управление,  он  другой  рукой
поворачивал  ручку верхней фары, пока не направил ее на кабину локомотива. В
окне  со  стороны  машиниста  никого  не  было. Кемпински наклонился вперед,
потом,  меняя  угол  зрения, откинулся назад, но не увидел никаких признаков
того,  что  поезд  находится под контролем человека. Дикое животное, слепое,
безмозглое, мчалось по направлению к безмятежно спящим городам.
     Отчаянно  стараясь  удержать  машину  на  дороге, Кемпински перевел луч
фонаря  на  второй,  затем на третий локомотив. Никаких признаков жизни. Как
такое  может  быть? Что они все - попрыгали с поезда, что ли? Или машинист и
его  помощник  поубивали  друг  друга?  А может, у них одновременно случился
сердечный  приступ,  а  заодно и у проводника служебного вагона? Невероятно,
но  факт - перед его глазами мчится на всех парах товарный поезд, за пультом
управления  которого  никого  нет,  никого,  кто мог бы... Стойте, а что там
такое  -  на  задней  площадке  третьего  локомотива?  Он  спустил  фонарь и
выхватил  лучом  света фигуры двух мужчин. Один из них стоял на четвереньках
и  смотрел  вперед,  другой, по-видимому, пытался помочь первому, но оба они
не  двигались и были похожи на статуи из музея. Кемпински еще раз дал сигнал
-  и опять никакого ответа. Эти двое или мертвы, или очень похожи на мертвых
-  застыли,  будто  позируя  перед  художником.  Человек  на  коленях  очень
напоминает... Джо Дори? Да! Эту гриву седых волос ни с чем не спутаешь...
     - Джо! - кричал Кемпински сквозь ветер. - Джо!
     Он  вовремя  перевел  взгляд  на  дорогу  и  увидел,  что она кончается
обрывом.  После  того  как  он  резко  затормозил, машина проехала еще футов
двести,  перескочила  через  ограждение  канала  и  остановилась  на  крутом
склоне,  ее  двигатель  наполовину  ушел под воду. Кемпински не стал тратить
время:  фонарь  на  крыше  еще  горел,  и  он  перевел  его вверх на вагоны,
проносившиеся  мимо.  Двусторонняя  радиосвязь  тоже  работала,  и он слышал
голос  Фрэнка  Таджимы,  просившего  его сообщить, где он находится. Некогда
разговаривать с Таджимой - поезд скоро пройдет.
     Дверь  машины  не  открывалась. Кемпински отстегнул ремень, протиснулся
через  окно  и  взобрался по откосу к самым рельсам. Щурясь и отмахиваясь от
летящего  в  глаза  песка,  он  старался  рассмотреть служебный вагон: может
быть,  ему  удастся  криком  разбудить проводника и заставить его остановить
поезд.
     Глядя  на  восток,  он  видел приближавшийся хвост состава, но красного
бокового  фонаря,  обозначающего  служебный  вагон,  там  не было. Промчался
последний  вагон,  стих  рокот  двигателей  и  шум  ветра,  только  слышался
затихающий  перестук  колес.  Служебного  вагона  не было! У этого хренового
поезда  не  было  служебного  вагона!  Он  хорошо  видел в лунном свете, как
исчезает вдали последний товарный вагон.


                                  Глава 22

     - Прошу прощения, но на Эшфорд-авеню Джереми Дрэглер не значится.
     Карен  разговаривала  по  телефону-автомату,  прикрыв  рукой  одно ухо,
чтобы не слышать больничного шума.
     - Может быть, он проживает где-нибудь в другом месте?
     - Есть     Химическая    корпорация    Дрэглера,    расположенная    на
Сентинел-Каньон-роуд, - терпеливо разъяснял ей женский голос.
     - Там не отвечают. Мне нужен Джереми Дрэглер.
     - На Эшфорд-авеню нет никакого Джереми Дрэглера.
     - Посмотрите  на  других  улицах!  -  От нетерпения Карен даже повысила
голос.
     - Джереми  Дрэглер в Рино не проживает, Д... - Дональд, Р... - Рональд,
А... - Арнольд...
     - Значит,  его  нет в справочнике. И все-таки вы должны дать его номер.
Произошло ЧП! Дайте мне номер телефона Дрэглера!
     - Очень жаль, но его фамилии здесь не указано.
     - Что  вы  хотите  сказать:  что  у него нет телефона, что он больше не
проживает в Рино или что его телефон не имеет номера?
     - Прошу прощения...
     - Мне  необходимо  получить  номер телефона Джереми Дрэглера! Кто может
мне его дать, кроме вас? Ваш начальник?
     - Можете  поговорить с ночным бригадиром. Но я сомневаюсь, что она даст
вам номер, которого нет в справочнике.
     - Может  быть,  даст,  когда  я  вдолблю  в  ее  башку,  что  произошла
катастрофа! Как ее зовут? Соедините меня с ней!
     - Она отошла на минуту.
     - Черт побери!
     - Она вернется в течение часа...
     - В течение часа?
     - Она вам позвонит. Оставьте ваш номер.
     Карен  заорала,  что  ее  номера  нет  в справочнике и швырнула трубку.
Прижав   пальцы   к  вискам,  она  пробиралась  к  входной  двери,  стараясь
сообразить,  что  же  ей делать дальше. Она шла, осторожно перешагивая через
лежащих  на  полу  больных  и  уступая  дорогу спешащим врачам, медсестрам и
санитарам.  Пострадавшие  продолжали  прибывать,  некоторые  приходили сами,
других  приносили  на  носилках.  Карен заметила, что несколько больных, еще
недавно находившихся без сознания, сейчас уже сидели.
     Из  всех людей, которые знали, как бороться с утечкой "манекена", Карен
был  известен  только  Дрэглер.  Когда  он  приходил к ней с Трейнером после
смерти  Гила,  и  раньше,  на  вечеринке  для  сотрудников,  он показался ей
немного  не  от  мира  сего,  но  вполне  здравомыслящим  человеком. В конце
концов,  если  он  сам  не  знает,  как остановить утечку газа, то наверняка
может  назвать  тех,  кто может в данном случае помочь советом. Он показался
Карен  старым  добродушным  занудой,  который  вряд  ли  способен  изобрести
ядовитый  газ  или убить мешающего ему человека, - не то что Трейнер. Скорее
всего  тот  держал  старика  в неведении. Трейнера она боялась, но Дрэглера,
без сомнения, можно уговорить, думала Карен.
     В  вестибюле больницы толпились теле- и радиожурналисты и представители
прессы,  а  также  родственники  и  друзья  пострадавших.  У  регистратуры с
блокнотом  в  руках  стоял  доктор  Краули,  он обсуждал с сестрой приемного
отделения,  куда  класть больных. Четыре агента безопасности охраняли проход
к  стеклянной  входной  двери,  залитой  каплями дождя. Карен видела огни на
крышах  полицейских  машин,  карет  "Скорой помощи" и такси. Большие часы на
стене показывали половину четвертого утра.
     Краули спросил ее, как она себя чувствует.
     - Плохо  сгибаются  суставы,  -  сказала Карен, вытягивая руки и вращая
плечами,  -  и  немного  болит  голова,  будто  выпила  лишнего после лыжной
прогулки.
     - Найдите себе место и полежите. Не надо утомляться.
     - Потом.  А  сейчас  я  должна  кое-что сделать. - Распахнув стеклянную
дверь,  она  вышла  на  улицу.  Краули  махнул  ей  рукой  и переключился на
окружавший его хаос.
     Сумочка  и ключи были при ней, но машина, по всей видимости, осталась в
Траки  возле  "Закусочной Дуайта". Она нашла свободное такси и, забравшись в
него, сказала:
     - Эшфорд-авеню. Учтите, я очень спешу.

     Вокруг  залива Сан-Франциско - шириной десять и длиной пятьдесят миль -
проживает  около двух миллионов человек, и за три часа до рассвета почти все
они  безмятежно  спят.  В  его  северной  части,  к югу от Вальехо и мостов,
пересекающих  пролив Каркинез, Горная Тихоокеанская железная дорога проходит
по  восточному  берегу  мимо таких городов, как Пинол, Ричмонд, Эль-Серрито,
Олбани,  Беркли  и  Окленд.  Окленд  соединяется с Сан-Франциско мостом Бэй,
который  в  два раза длиннее и почти такой же величественный, как мост через
пролив  Золотые  Ворота.  Следуя  дальше  на  юг, дорога минует Сан-Леандро,
Сан-Лоренцо,  Хэйуорд,  Фремент,  Милпитас и, наконец, Сан-Хосе. Но у поезда
номер  7661 почти не было шансов дойти до этих мест, поскольку сортировочная
станция  Горной  Тихоокеанской  железной  дороги  в  Окленде  задыхалась  от
огромного количества скопившихся там вагонов.
     Запыхавшийся  -  он  поднялся  пешком  на  третий  этаж, - мокрый после
своего  морского  путешествия на катере, Джим Иган прибыл в Оклендский центр
управления  и услышал от Фрэнка Таджимы плохие новости. В маленькую комнатку
набилось  человек  шесть, свет выключили, чтобы легче было читать надписи на
электронных   мониторах  и  дисплеях.  Следом  за  Джимом  в  комнату  вошел
начальник  оперативного отдела округа Сьерра Леон Магнус, смущенный тем, что
первый  раз  в  жизни явился на работу без галстука - его подняли с постели.
Не обращая на него внимания, Джим протиснулся к пульту управления.
     - На   магистральной  линии  стоит  около  сотни  вагонов,  -  объяснял
Таджима,  указывая  на схему сортировочной станции. - Пока мы их разведем на
запасные  пути,  "беглец"  как раз будет здесь. К тому же запасные пути тоже
забиты.
     - А  как  насчет  двенадцатого  и  тринадцатого? - спросил Джим, изучая
план и указывая на пути, проходящие по краю территории станции.
     - Нет,  там слишком крутые повороты, при скорости шестьдесят миль в час
он сойдет с рельсов.
     - Он идет с такой скоростью?
     - Так  говорит  Кемпински.  Он  видел  этот поезд. Видел Джо Дори и его
помощника,  застывших  как  статуи  на  задней площадке третьего локомотива.
Остается  одна  надежда  -  что  мы  успеем  освободить  пути, прежде чем он
появится  здесь, иначе неизбежно грандиозное крушение. Если мы расчистим ему
дорогу, он будет идти на юг, пока у него не кончится горючее.
     - Сколько времени у нас осталось?
     - Минут тридцать. Джим покачал головой.
     - Эта  идея  не  годится.  Цистерны  с  газом  заминированы, они должны
взорваться  в  Ричмонде  и  Беркли,  а самый большой взрыв произойдет где-то
здесь. Нужно остановить его до Бенисии.
     - Поздно. Он уже прошел ее.
     - Послушайте,  Иган,  почему  вы  вмешиваетесь  не в свое дело? - решил
сказать  свое  слово  Магнус  -  ему  явно  не  нравилось  это  чрезвычайное
происшествие, он просто отказывался его признать.
     - Потому  что  я  работал здесь диспетчером пять лет и знаю каждый дюйм
пути  как  свои пять пальцев. Потому что у меня есть информация, которой нет
ни у кого другого.
     - Нелепая     информация     о    каких-то    бомбах,    диверсиях    и
нервно-паралитическом газе. Откуда вы все это взяли?
     - Утром  объясню.  Пожалуйста, идите к себе в кабинет, мистер Магнус, и
предоставьте нам решать эту проблему.
     - Прекрасно,  утром  вы все объясните. Завтра вообще будет много всяких
объяснений.
     - И  большинство  из  них  придется  давать  вам. Кто предоставил этому
поезду  режим  "зеленая  улица",  который  разрешается  только для перевозки
военных   грузов?   Почему   ядовитое  вещество  не  было  маркировано,  как
полагается?  Почему  было отдано предпочтение компании Дрэглера? Вам и Вэйну
Гэлвею из отделения Рино лучше хорошенько подготовиться к этим вопросам.
     Магнус  в ярости вышел из комнаты, грозя посадить Джима под арест. Джим
с презрением махнул рукой и повернулся к Таджиме.
     - Посмотрим,  нельзя  ли  остановить  его до Пинола, - сказал он. - Там
есть  участки очень мало заселенные, например прямая на Херкюлес. Где сейчас
локомотив,  высланный в погоню из Сакраменто? Свяжись с ним по радио и скажи
машинисту,  чтобы  он  держался от нашего поезда подальше, пока не выйдет на
прямую.   Вот   там  ему  нужно  будет  прибавить  скорость,  прицепиться  к
служебному  вагону  и остановить весь состав. Скажите ему, чтобы после этого
он дал задний ход и...
     Подняв руку, Таджима остановил его.
     - Служебного  вагона  нет,  -  сказал  он. - Кемпински в этом абсолютно
уверен.
     - Значит,  он  где-то  отстал,  потому  что,  когда  поезд  выезжал  из
Спаркса,  служебный  вагон был. Не более двадцати минут назад я разговаривал
с Гэлвеем.
     Они  в  изумлении  посмотрели  друг  на друга, потом вызвали на дисплее
компьютера  участок  Фэрфилд  -  Бенисия.  Один  красный  отрезок  обозначал
"беглеца",  другой  -  преследующий  его  локомотив. Внезапно желтый отрезок
между ними стал красным.
     - Что  за  черт? - прошептал Таджима. - Неужели это служебный вагон? Он
катится назад! Я говорил Гарри держать ухо востро, но... Боже...
     Таджима схватил радиомикрофон.
     - Говорит  Окленд!  Гарри, Гарри Коллинз! Ты слышишь меня? Присматривай
за служебным вагоном! Он катится к тебе со следующего блок-участка! Прием.
     - Если  он  вовремя  увидит его, - сказал Джим, - то сможет прицепить к
своему  локомотиву.  Скажи  ему  это.  Скажи  ему, что он должен перехватить
"беглеца" до Пинола.
     - Гарри! - кричал Таджима. - Ты слышишь меня? Гарри! Он не отвечает!
     Постепенно  к  Баду Шивингу вернулось сознание. Темно. Он слышал стоны,
пение  сверчков  и  какой-то  отдаленный  гул.  Все  было  залито призрачным
сиянием,  похожим  на лунный свет. Действительно, стоит полнолуние, вспомнил
он.  Когда они спустились с гор, и поезд остановился, он находился на задней
площадке   и   заметил,  что  луна  похожа  на  большой  серебряный  доллар,
прячущийся  за  верхушки  сосен.  Бад  перевел глаза на предмет, лежавший на
расстоянии  нескольких  дюймов  от  его  лица.  Это  была  игральная  карта,
четверка  пик. Рядом валялись еще две карты, одна "рубашкой" вверх, другая -
"рубашкой" вниз. Какая-то черная дама, может быть...
     И  тут все происшедшее всплыло в его памяти: игра в покер, голубой газ,
лысый  человек,  побежавший отцеплять вагон, крики, замешательство, ощущение
беспомощности,  когда  его  застывшее тело стало падать на пол. Он вспомнил,
что рассказывал лысому ученому, как отцепить вагон...
     Бад  раскрыл  ладони и пошевелил пальцами... Они едва слушались, каждое
движение  причиняло  боль.  Гул приближался. Щекой он чувствовал, как дрожит
пол.  Сосредоточившись,  собрав  в  кулак  всю  волю,  Шивинг приподнялся на
локте.  Облака  закрыли  луну, стало темно, но он различил на полу два тела:
Трейнер,   важная  шишка  из  Химической  корпорации,  и  иностранец,  имени
которого  он  не  помнил.  Трейнер  стонал и пытался перевернуться на спину,
иностранец  хрипел.  А  где  Ордман?  Шивинг медленно повернул голову. Через
открытую  переднюю  дверь он видел белый рукав рубашки Ордмана, зацепившийся
за ограждение.
     Шивинг  понял, что, прежде чем потерять сознание, тот успел выползти на
переднюю  площадку.  Он  был  уверен,  что  это  именно передняя площадка, а
теперь  вагон  ехал  почему-то в другом направлении. Неужели Ордман повернул
клапан  и служебного вагона тоже? Зачем он это сделал? Чтобы остановить его?
Они  отцепились  на  склоне,  вот  что,  и  теперь служебный вагон катится в
обратную  сторону,  и  с  довольно большой скоростью - по крайней мере, миль
двадцать в час.
     Что означает этот гул и белый луч света, мечом прорезавший темноту?
     Проводник  повернул  голову  к задней двери, которая тоже была открыта.
Так  оставил  ее  Ордман,  когда  ворвался  в  салон  и  схватил  бутылки  с
карточного  стола. В рамке двери чернела ночь, которую разрезал своим светом
Прожектор   приближающегося  локомотива.  Гул  нарастал.  Вздрагивающий  пол
вызвал  неожиданное  воспоминание:  он  увидел вдруг рябь, которая бежала по
поверхности  молока  в  его  чашке, когда рядом с их домом в Чикаго проходил
поезд подземки. Боже, он не вспоминал об этом целых сорок лет.
     Свет слепил глаза, но Бад все-таки не мог отвести от него взгляда.
     - Поезд  идет,  -  попытался он сказать, но слова застревали в горле, и
он не знал, слышат ли его остальные пассажиры. - Надо прыгать!
     Но  спрыгнуть  он  не  мог.  В  те  десять  секунд, которые остались до
столкновения,  он  сумел  только  приподняться  на  одно  колено и чуть-чуть
передвинуться  к  двери.  Он  лежал  неподвижно  и смотрел, как стремительно
приближается  прожектор.  Почему  так  быстро?  Поезд  идет со скоростью, по
крайней  мере,  семьдесят  или  восемьдесят  миль в час. Неужели машинист не
видит  красный  свет?  Неужели  диспетчер не предупредит машиниста, что путь
занят?  Не  замечают  они  нас,  что  ли?  Наверное, вагон перешел из одного
блок-участка  в  другой  прежде, чем машинист успел нажать на тормоз. Да, по
всей  видимости,  так  оно  и  есть.  Бад  кивнул,  довольный,  что разгадал
загадку.
     Сверкающее  острие  меча  все ближе и ближе, оно уже у самого его лица,
но  он  бессилен  что-либо изменить. Гул перерос в грохот, сквозь который до
него донесся шепот Трейнера:
     - Что это? Что это?
     Слова  заглушил гудок, поразительно громкий и высокий, раздался скрежет
тормозивших колес.
     Вот  сейчас  они  увидели  нас  и  начали  тормозить. Двести тонн стали
неслись  ему  навстречу  со  скоростью  семьдесят  миль  в  час.  Между ними
осталось двести футов, сто, пятьдесят... Почему? Что он сделал неправильно?
     Бад  Шивинг  закрыл  глаза.  Прошептал:  "Господи,  помилуй  меня"  - и
приготовился к концу.

     Вычурные кованые ворота преградили путь.
     - Приехали, - сказал Карен шофер.
     - Остановитесь  здесь  и  ждите меня. Поставьте машину так, чтобы никто
не смог выехать.
     - Вы  шутите?  Я  не собираюсь впутываться в ваши семейные деда... если
только мне не заплатят как следует.
     - Тогда просто подождите меня. Оставьте счетчик включенным.
     - Об этом не волнуйтесь.
     Дом,  спрятавшийся  за  высокой  живой  изгородью,  стоял  на некотором
отдалении  от  дороги.  Карен протиснулась в щель между изгородью и одним из
кирпичных  столбов  и  побежала  по закруглявшейся подъездной дороге к дому,
светившемуся  огнями.  Высокий  худой  человек  грузил  чемоданы  в багажник
машины и разговаривал со стоявшей в дверях женщиной.
     - Какая  разница! - говорил он. - Все, что нужно, мы можем купить прямо
на месте. - Карен сразу узнала этот пронзительный голос.
     - Как  какая  разница?  Ну  и  ну! Как же я могу собирать вещи, если не
знаю, куда мы едем - на Амазонку или на Северный полюс?
     - Положи  что-нибудь  в сумку и, ради Бога, давай скорее в машину! Если
я тебе скажу, куда мы едем, не будет никакого сюрприза.
     Миссис  Дрэглер, царственная семидесятилетняя женщина, стояла в дверях,
как капитан корабля за штурвалом.
     - Ну  хорошо,  я возьму меха, так, на всякий случай. Хотя вся эта затея
-  чистое безумие. Ведь сейчас глубокая ночь! - И она величественно вплыла в
дом.
     - Уезжаете? - спросила Карен, возникая за спиной у Джереми Дрэглера.
     Он обернулся, удивленный, но быстро пришел в себя.
     - Миссис  Тротт?  Мы  разбудили  вас?  Прошу  прощения.  Я хочу сделать
Милдред  сюрприз  ко  дню  рождения  -  неожиданное  путешествие... - Закрыв
багажник,  он  всмотрелся  в  Карен.  -  Я  думал, что вы миссис Тротт, наша
соседка.
     - Вы  узнали,  что  произошла  утечка газа, и сматываете удочки, не так
ли?
     - Кто  вы  такая?  Я вас где-то видел. - Дрэглер вертел в руках ключ от
машины и потихоньку продвигался к дверце водителя.
     Карен схватила его за запястье, жесткое и тонкое, как ручка швабры.
     - Я  Карен  Эллис,  вдова  Гила  Эллиса.  Вы  не  можете уехать, мистер
Дрэглер. Ваш газ вытекает из поезда. Вы должны помочь...
     Старик дернул руку, стараясь освободиться.
     - Вы что, с ума сошли?
     - Расскажите  все,  что  вы  знаете,  -  настаивала Карен, - расскажите
прямо  сейчас.  Произошла  катастрофа,  и  жертв  может быть гораздо больше,
если...
     Дрэглер  отчаянно  рванулся.  Карен удивилась, откуда у этого человека,
такого  хрупкого  на  вид, столько сил и энергии. Однако ей удалось удержать
его руку и не дать ему открыть дверцу машины.
     - Пустите  меня!  -  прошипел  Дрэглер.  - Убирайтесь отсюда, или вы об
этом пожалеете...
     - Я  никуда  не  уйду и вас не выпущу, пока вы не сообщите в больницу и
на железную дорогу, что делать с утечкой газа.
     Размахнувшись  другой  рукой,  Дрэглер  ударил  Карен по голове - будто
стукнул  деревянной  палкой.  Когда он замахнулся еще раз, Карен перехватила
его  руку  своей  свободной  рукой.  Они  изгибались  и  кружились на месте,
повторяя  движения  друг друга, словно в молчаливом танце. В припадке ярости
старик  попытался лягнуть ее, но Карен, сдвинув колени вместе, отбила атаку.
При этом она ухитрилась не выпустить его запястий.
     - Вы  хотели  ударить меня? Подумайте, я ведь могу сделать то же самое.
-  Чтобы продемонстрировать свое умение, она пнула его своим острым каблуком
и  услышала,  как он взвыл от боли. Она навалилась на него, стараясь прижать
к  машине, но не смогла с ним справиться. Отклонившись в сторону, он схватил
рукой  ее  шею;  рукав  кляпом  забил  ей  рот. Он был старик, она - молодая
женщина  в  прекрасной  физической форме, но она еще не полностью оправилась
от  отравления  "манекеном",  и  потому  их  силы были примерно равны. Более
того, постепенно он начинал брать верх.
     Внезапно  перед  ними возникла Милдред Дрэглер с охапкой мехов в руках.
Изумленно подняв брови, она поинтересовалась:
     - Позвольте узнать, чем это вы занимаетесь?
     Джереми  Дрэглер  был занят тем, что, казалось, пытался пробить головой
Карен   кузов   машины,  а  Карен  оказывала  ему  всяческое  сопротивление.
Некоторое  время  Милдред  Дрэглер  наблюдала  за этим молчаливым поединком,
потом спросила:
     - Джереми, кто эта женщина?
     - Су... сумасшед... шая, - пыхтя от натуги, ответил он.
     - Позвать полицию?
     - Да нет! Помоги мне... выгнать ее.
     Карен  запустила  зубы  в  державшую  ее  жилистую руку и, когда кольцо
вокруг  шеи  ослабло, отпустила его запястья и тут же, обхватив по-медвежьи,
прижала  обе  руки  Дрэглера к туловищу. Он застыл, притиснутый к машине. Их
лица почти соприкасались.
     - Сдавайтесь, или я откушу вам нос, - прошипела Карен.
     - Милдред, помоги!
     Миссис  Дрэглер аккуратно положила меха на крышу автомобиля и подняла с
земли дорожную сумку.
     - Произошла  утечка газа... - задыхаясь от усилий, говорила Карен. - Из
поезда   вытекает   нервно-паралитический   газ,   произведенный  на  заводе
Дрэглера. Погибли люди, многие находятся в тяжелом состоянии...
     - Что?  Нервный газ? Это правда, Джереми? Ты категорически уверял меня,
что  вы  этим  не  занимаетесь  и  никогда  заниматься  не будете, что бы ни
говорил твой дурак генерал.
     - Бей ее! - еле выдохнул Дрэглер. - Бей ее!
     - Нет!  -  закричала  Карен. - Бейте его! Он хочет удрать из страны! Он
должен сказать все, что знает об этом газе!
     Жена Дрэглера угрожающе раскачивала свою дорожную сумку.
     - Я  думаю,  она права, Джереми. Решил уехать в отпуск посреди ночи? Не
выйдет.
     Дрэглер,  почувствовав  новый прилив энергии, вырвался из объятий Карен
и,  прежде  чем  она  успела  опомниться,  схватил  ее за волосы и потянул к
машине.  Она выставила вперед ногу, но он подставил свою костлявую голень, и
она,  споткнувшись,  на мгновение потеряла способность сопротивляться. Тогда
он  с  неожиданной  силой стукнул ее головой о кузов автомобиля, потом еще и
еще раз.
     Милдред  Дрэглер,  размахнувшись, изо всех сил ударила Джереми по лицу,
отчего  он  тут же свалился на землю. Карен прижала одну его руку, Милдред -
другую.
     - Ты  лгал мне, Джереми, - сказала Милдред Дрэглер. - Вот, оказывается,
почему  ты  вскочил  среди  ночи  и стал метаться по дому как сумасшедший. Я
сразу поняла: тут что-то не так.
     - Ты веришь... Ты веришь этой сумасшедшей, а не мне?
     - Да,  потому  что  то,  что  говоришь  ты,  не имеет смысла, а то, что
сказала она, объясняет все.
     - Газ  вытекает, - пояснила Карен, переводя дыхание, - а поезд никем не
управляется. Он может сойти с рельсов... Дрэглер поморщился.
     - Никем  не управляется? Мне сообщили только об аварии в Траки, а не...
вы уверены?
     - Два   иранца   заминировали  цистерны  с  газом,  некоторые  взрывные
устройства  уже  сработали.  Если  поезд  дойдет до Окленда, взорвется целый
вагон.   Можно   ли   как-нибудь   прекратить   утечку  газа,  не  дать  ему
распространиться?  Существует  ли какое-нибудь противоядие? Что вообще можно
сделать? Пожалуйста, у нас почти не осталось времени...
     Они позволили ему сесть. Покачав головой, он сказал:
     - Я...  не  нужно  мне  было...  Я  знал,  что-нибудь  вроде этого... Я
говорил  Трейнеру, что мы... Если бы... - Он спрятал лицо в ладони и глубоко
вздохнул.
     Карен потрясла его за плечи.
     - Если  целая  цистерна  с  этим  проклятым  газом  взорвется посредине
города, что нужно делать?
     - Мне  приходит  в  голову только одна вещь, но я не знаю, выполнима ли
она...
     Карен  внимательно  выслушала  все, что он сказал, затем побежала в дом
звонить по телефону.


                                  Глава 23

     - Вода? - переспросил ее Джим Иган. - Сколько воды? Из шлангов?
     В  комнате  стоял  шум,  и голос Карен был едва слышен. Заслонив трубку
рукой, Джим напряженно ловил каждое слово.
     Сквозь   толпу,   сгрудившуюся   возле   пульта   управления,  к  Джиму
пробирались  Леон Магнус и двое железнодорожных полицейских. Магнус приказал
ему  положить  телефонную  трубку,  но  Джим  не  обратил  внимания  на  его
требование.
     - Пожарных  шлангов  недостаточно,  -  говорила Карен по телефону. - Во
всяком  случае,  если  взорвется  вся  цистерна.  Дрэглер  сказал,  что  газ
необходимо  затопить  водой.  В  лаборатории  они хранят пробирки в бочках с
водой. Вода нейтрализует газ.
     - Ради  Бога, мы же не в лаборатории! К нам сюда мчится целый состав! У
нас нет бочки!
     - Зато у вас есть залив. Направьте поезд в залив.
     - Ты что, спятила? Это твоя идея?
     - Нет, Дрэглера.
     - Ну  конечно, это же не его поезд. Хорошо, слушай меня... Не занимайте
телефон:  наверное, кто-нибудь из наших людей захочет поговорить с ним. А ты
возвращайся в госпиталь, нельзя убивать себя, бегая как сумасшедшая.
     Джим   передал  телефон  стоящему  рядом  человеку  и  начал  объяснять
собравшимся, что нужно делать.
     - Подождите  минутку,  Иган, - прервал его Магнус, - здесь распоряжаюсь
я.  Если  вам это не нравится, я арестую вас за правонарушение. Вы ведь даже
не  работаете  в  нашем  отделении.  Я  приказал очистить первый путь, чтобы
поезд  мог свободно следовать дальше на юг, пока у него не кончится горючее.
Это должно произойти где-нибудь в районе Ватсонвила.
     - Леон!  -  закричал  Джим, в отчаянии потрясая кулаками. - Отступись и
дай  нам  с  Фрэнком  довести  дело  до  конца!  Где-то на этом отрезке пути
цистерна  должна  взорваться.  Мы  не  можем  допустить, чтобы, благополучно
проехав  здесь,  поезд  выпустил  где-то  ядовитый  газ  и  на  многие  мили
вокруг...
     - Откуда  ты  знаешь,  что  цистерна  должна взорваться? Джиму пришлось
коротко объяснить следующее:
     - Одна   женщина,   ее  зовут  Карен  Эллис,  вдова  человека,  который
разрабатывал  этот  газ,  она...  о  черт, не она, а ее подруга знает людей,
которые  заминировали  поезд. Она только что звонила из дома Дрэглера в Рино
-  ему  принадлежит этот проклятый завод. Только полностью погрузив цистерну
в воду, можно...
     - У нас нет доказательств, что газ выходит именно из нашего поезда...
     - Открой  глаза,  Леон! Пострадавшие стали поступать в больницы Траки и
Сакраменто  сразу же после того, как там прошел 7661-й, и я готов поспорить:
то  же  самое  происходит  сейчас  в  Бенисии. Впереди Ричмонд и Беркли, там
взорвутся  отдельные  отсеки  в цистернах, а в Окленде взлетит на воздух вся
цистерна! Придется отправить поезд под воду.
     - Черта  с  два! Погубить три локомотива и пятьдесят товарных вагонов с
грузом   из-за   каких-то   нелепых   догадок,  которые  мы  даже  не  можем
проверить...
     - У нас нет выбора - или мы должны отравить тысячи людей, или...
     - Может,  там  и  нет никаких зарядов! Утечка - да, но взрывные заряды?
Ты бредишь. Ты и твоя Карен сошли с ума... Вскочив на ноги, Джим закричал:
     - Ты  понимаешь,  что они взорвутся не на артишоковых полях Ватсонвила,
а  здесь,  в Окленде, под нашим носом? Ты тоже будешь отвечать, Леон, потому
что  дал  разрешение  на "зеленую улицу" для частного груза. Не надейся, что
все как-нибудь обойдется.
     - Не  собираюсь  давать  разрешение  на  крушение,  которое разорит всю
компанию!  Речь идет о локомотивах и подвижном составе стоимостью в двадцать
миллионов долларов, не говоря уже о грузе!
     - Плевать  на  локомотивы,  подвижной  состав  и груз! Брызгая слюной и
покраснев как рак, Магнус вопил:
     - Твой  план  невыполним!  Нет  такого  пути,  по  которому поезд можно
направить в залив!
     - Мы найдем такой путь! Кто-то из окружающих сказал:
     - Кемпински  видел  на  третьем локомотиве Дори и Тальбота. А что, если
они еще живы?
     - Мы снимем их, - ответил Джим не очень уверенно.
     - Каким образом?
     В  комнате  закипел  яростный спор, каждый из присутствующих выкрикивал
свое  мнение.  Огни  на  дисплее  показали,  что 7661-й покинул блок-участок
Пинола  и  вошел  в блок-участок Ричмонда. Через пятнадцать минут он будет в
Окленде.
     Таджима  предложил  спасительный  компромисс.  Он  сказал, что вертолет
оклендской  полиции,  оснащенный  прожектором,  уже  находится в воздухе над
Эль-Серрито  и  направляется  на  север.  Он  мог  бы следовать за поездом и
наблюдать  за  тремя  цистернами.  Если  в  Ричмонде  произойдет взрыв, Джим
попытается  сначала  спасти  бригаду,  а потом направить поезд в залив. Если
взрыва  не  будет,  командование возьмет на себя Магнус и "беглеца" направят
через Окленд на юг по главной магистрали.
     Джим утвердительно кивнул.
     - Это справедливо. Ты согласен, Леон?
     - Ну, что же... я...
     - Вот и хорошо! Значит, договорились.

     Через  минуту  после  этого  совещания  по  всем  телефонным  аппаратам
диспетчерской  Окленда начались беспрерывные переговоры. Полицейские участки
и   пожарные  команды  от  Ричмонда  на  севере  до  Сан-Хосе  на  юге  были
предупреждены   о  возможной  катастрофе.  Администрации  Окленда  и  других
городов  в  южном направлении было предложено обеспечить эвакуацию жителей в
районе  двух  кварталов  от  железнодорожных  путей.  Пожарники  должны были
поливать  прилегающие  к  путям  улицы водой из шлангов, чтобы предотвратить
распространение  газа.  Связисты  получили  задание  собрать  всех городских
врачей  в  местной  больнице  и рекомендовать им обращаться за советами, как
лечить  пострадавших  от "манекена", к доктору Эрни Краули из общей больницы
Рино,  которому,  в  свою  очередь,  дали домашний телефон Джереми Дрэглера.
Теле-  и радиостанции должны были оповестить население о грозящей опасности,
рекомендовать  держать  окна  и  двери  плотно  закрытыми и ждать дальнейших
указаний.  Поставили  в  известность  также членов комитетов по чрезвычайным
ситуациям   города   Сан-Франциско  и  штата,  которые  имели  большой  опыт
спасательных  работ,  поскольку  этому району всегда угрожали землетрясения.
Им   предстояло   быстро   развернуть   аварийную   коммуникационную   сеть,
приготовиться    к    получению   необходимых   запасов   продовольствия   и
оборудования,  поступающих  из  разных  мест,  и  вместе  с  Красным Крестом
разбить   палатки   для   эвакуированных.   Тихоокеанскую   телефонную  сеть
предупредили  о  возможной  лавине  телефонных  звонков  и попросили держать
свободными несколько телефонных линий и радиочастот.
     В  центр  управления  поступали  новые сообщения: спасатели, работающие
возле   Фэрфилда,  доложили,  что  оторвавшийся  служебный  вагон  полностью
разрушен  и его обломки валяются на полях в радиусе мили. Одна пара колес на
столкнувшемся  с  ним  локомотиве  сошла с рельсов и повредила пути. Бригада
локомотива   не   пострадала.  Проводник  служебного  вагона  и  все  четыре
пассажира, личность которых не установлена, мертвы.
     Летчик  полицейского  вертолета  сообщил  по радио, что заметил поезд в
Бруксайд-Драйв,  северной  части  Ричмонда,  и теперь следует за ним в южном
направлении  со  скоростью  примерно  шестьдесят  одна миля в час. Обнаружив
серебристые  цистерны  и  пролетев за ними с полмили, он отметил появившиеся
струйки  голубого  газа  или  дыма.  В  ночной  темноте  плохо видно, но ему
показалось,  что газ распространяется к жилому кварталу на бульваре Рамрилл.
Услышав  об  этом,  Леон  Магнус,  сдаваясь, поднял обе руки и пожелал Джиму
удачи.
     Из   Бенисии   Магнусу   позвонил  директор  больницы  Святой  Марии  и
рассказал,  что  несколько  минут  назад через город "со страшной скоростью"
проследовал  поезд.  Удивительно,  как он не сошел с рельсов, переезжая мост
через  пролив  Каркинез.  И  теперь  в больницу на машинах "Скорой помощи" и
просто   на  частных  автомобилях  привозят  людей  с  симптомами  какого-то
странного  паралича. Не имеет ли железная дорога каких-либо сведений на этот
счет?
     Голосом,  полным  смирения,  Магнус  рассказал  все, что знал, потом, с
трудом  переставляя  ноги, спустился к себе в кабинет, этажом ниже, и сел за
стол.  Там  он и просидел неподвижно остаток ночи, пребывая в шоке и не имея
сил принять участие в спасательной операции.

     Маневровый    локомотив,   тащивший   дюжину   цистерн   с   нефтью   к
перерабатывающему  заводу  Шеврона  южнее  бульвара Хоффмана, замедлил ход и
остановился  прямо  на  пересечении  с  шоссе,  где  шли  ремонтные  работы.
Джексон,  чернокожий  инженер,  начальник  ночной  смены,  не понимал, зачем
поезду  останавливаться  здесь  и  нарушать  их  график  работ.  Может быть,
машинист  -  один  из  тех  знакомых  ему  железнодорожников, которые всегда
хотели позлить его?
     - Эй!  -  закричал  Джексон,  задрав  голову  вверх,  к  кабине.  - Что
случилось?  -  Машинист  локомотива смотрел в другую сторону и, казалось, не
слышал его. - Эй! - крикнул он опять, громче прежнего.
     Дверь  кабины  распахнулась,  и  из  нее выскочил второй человек. Сломя
голову  он  пробежал  по  боковому  проходу  в  конец локомотива, нагнулся и
рванул на себя рычаг автосцепки. Локомотив отделился от остальных вагонов.
     Джексон просунул голову между вагонами.
     - Что  это  вы  делаете?  -  спросил  он.  -  Интересно, вы собираетесь
увозить отсюда эти чертовы цистерны или нет?
     - ЧП,  -  услышал  он  в  ответ.  -  По  главной  магистрали к Ричмонду
приближается потерявший управление поезд.
     - Потерявший управление поезд?..
     Человек  помчался обратно к кабине. Джексон бежал рядом с локомотивом и
кричал:
     - Эй,  не  оставляйте здесь эти цистерны! У меня десять человек полночи
вкалывали...
     Рабочие за его спиной положили инструменты, некоторые закурили.
     - Все  нормально,  начальник,  - сказал один. - Пусть они остаются там,
где есть.
     Человек остановился и посмотрел на Джексона.
     - Слушайте, вы не могли бы одолжить нам одного из ваших ребят?
     - Ради Бога, не оставляйте здесь эти цистерны! - умолял Джексон.
     - Мы  можем  спасти  две  жизни!  Нам нужен большой, сильный парень, не
боящийся  рискнуть.  Прямо  сейчас!  Ехать нужно немедленно! Один из рабочих
вышел из толпы.
     - Я согласен. Что нужно делать?
     - Куда  тебе,  Марко!  -  махнул  на  него рукой Джексон и, обращаясь к
человеку,  спросил:  -  Может,  я  тебе подойду, приятель? У меня рост шесть
футов четыре дюйма, и я самый лучший баскетболист в округе Контра-Коста.
     - Залезай, и поехали!

     Машинист  Майк  Шамос  и  кочегар  Боб  Баскин - они составляли бригаду
локомотива,  мчащегося на юго-восток до пересечения с главной магистралью, -
быстро ввели Джексона в курс дела.
     - Это  безумие,  -  констатировал  он,  услышав  их план. - Чистой воды
безумие! Здесь нужен Рэмбо, или Робокоп, или еще какой-нибудь супермен.
     - Больше   некому.   Поблизости   от   главной  магистрали  ни  единого
локомотива, кроме нашего. Потому - или мы, или никто.
     Лютер  Джексон  переводил  взгляд с Шамоса на Баскина и обратно. Они не
шутили.
     - Вы  хотите,  чтобы я дотянулся до другого локомотива и кого-то оттуда
снял? На скорости шестьдесят миль в час? Да ветер с меня штаны сдерет!
     - Второй  локомотив будет частично гасить ветер... По крайней мере, так
считает Иган.
     - Кто  такой  Иган?  Дерьмовый  астрофизик? Он что, не знает, что между
двумя  локомотивами  возникает  эффект  Вентури  -  такая  труба,  в которой
увеличивается скорость ветра?
     - А ты кто такой? Дерьмовый дорожный инженер?
     - Вот именно. Джексон ухмыльнулся. Шамос поднял вверх руки.
     - Если это кажется тебе очень опасным, то не надо. Справимся сами.
     - Шутите! С вашими-то коротенькими ручонками? Предоставьте это Лютеру.
     Когда  возле  Потреро-авеню  локомотив  свернул  вправо  и направился в
южном  направлении  по  левому  пути,  который обычно оставляют для поездов,
движущихся  на север, Шамос перевел рукоятку на восьмое деление и доложил по
радио о своем местонахождении в диспетчерскую Окленда.
     В ответ он услышал голос Игана:
     - "Беглец"  находится  в миле от вас и быстро приближается. Шамос, если
до  Эмеривила  у  вас  ничего не получится, бросьте это дело. У вас осталось
около шести минут.
     Без  груза локомотив быстро набрал максимальную скорость - сорок миль в
час.  Шамос  сидел  за  пультом управления с правой стороны кабины, Баскин и
Джексон, высунувшись из окна за его спиной, всматривались в даль.
     - Я вижу его! - закричал Баскин. - Вот он!
     За  небольшим  изгибом пути поезд сперва был не виден, но теперь, когда
путь  выпрямился,  можно  было  ясно  разглядеть его головной прожектор, луч
которого  беспрестанно  метался  из  стороны в сторону. Прожектор становился
все  ближе  и  ближе, придвигаясь каждые несколько секунд на длину вагона, и
наконец его свет ослепил глаза наблюдателей.
     В  немом  ужасе  Лютер Джексон смотрел, как "Сабля-1" медленно догоняет
их   по   соседнему   пути.  Обтекаемый  силуэт  корпуса  и  кабины,  щитки,
расположенные  высоко  на  ветровых  стеклах,  -  будто прищуренные глаза на
хмуром   лице,  -  придавали  локомотиву  какой-то  сверхъестественный  вид.
Казалось,  детская  игрушка выросла до гигантских размеров, ожив в кошмарном
сне.  Джексон  подумал,  что  в  горах,  наверное,  прошла  буря, потому что
передняя  часть  и  бока  локомотива  были  заляпаны  грязью.  Он походил на
раненое  животное,  потерявшее  от  страха разум и убегающее со всех ног, но
объятое жаждой мести и готовое сокрушить все на своем пути.
     Джексон  никогда в жизни не видел такого громадного, мощного и опасного
локомотива  и  очень  сожалел, что видит его сейчас. Одно дело - слышать про
неуправляемый  поезд,  а  другое  - находиться рядом с ним, чувствовать, как
рокот  его  двигателей  раздирает  уши,  ветер  бьет в лицо и вибрация массы
металла  отдается  во  всем  теле. Вблизи эта неуправляемая громада казалась
по-настоящему  страшной.  А  то,  что  она неуправляема, стало понятно, едва
Джексон  заглянул в кабину - она была пуста. Джексон переглянулся с Шамосом,
у которого комок застрял в горле.
     - Я  никого  не  вижу!  -  закричал  Джексон,  его  голос  тонул в реве
двигателей и шуме ветра. - Вы говорили, что в проходе двое парней.
     - Они  на  другой  стороне!  -  крикнул  Шамос через плечо. - Тебе надо
перебраться на этот чертов локомотив и обойти вокруг корпуса.
     - Еще  лучше!  Слушай,  а  почему  бы  мне, когда я туда переберусь, не
выключить двигатели и не нажать на тормоз?
     - Потому  что  из цистерн в середине состава вытекает ядовитый газ. Они
собираются загнать поезд в залив!
     - Ядовитый  газ?  - спросил Джексон, взглянув на кочегара. - А я думал,
ты мне друг.
     "Сабля-1"  с  двумя прицепными локомотивами, стремительно мчась вперед,
обогнала  спасателей  еще  на  шесть  вагонов,  прежде  чем  Шамос  увеличил
скорость  и начал приближаться к головному локомотиву. К тому моменту, когда
он   установил   свою   машину   прямо   напротив  третьего  прицепа,  гонка
продолжалась уже две минуты. В запасе у них было еще четыре.
     Пройдя  в  самый  конец  прохода,  Лютер Джексон перекинул свои длинные
ноги  через  ограждение и встал, держась за него сзади руками. Баскин крепко
схватил  его  за пояс, чтобы помочь ему бороться с ветром. Джексон прикинул,
какое  расстояние  отделяет  его  от  ограждения другого локомотива, который
опасно раскачивался и подпрыгивал на рельсах.
     - Ё-моё! Здесь, должно быть, футов десять!
     - Да  что  ты,  здесь  и  трех  нет... давай, ты сможешь! Ты, наверное,
играл в баскетбол, а это потруднее, чем прыгать.
     - Сроду не играл. Я неуклюжий - у меня от природы обе руки левые.
     Баскин в ужасе отшатнулся.
     - Что ты говоришь?
     - Шучу.
     Джексон вытянул руку и ухватился за противоположное ограждение.
     - Отпусти пояс - все в порядке.
     Баскин  его  отпустил.  Джексон  распростерся между двумя локомотивами,
стоя  ногами  на  одном  и  держась руками за ограждение другого. Оставалось
перешагнуть  пропасть. Он не знал, как велика скорость ветра, но чувствовал,
что  тот,  будто  когтями,  срывает  с  него  одежду. "Сабля", словно ощущая
присутствие  постороннего,  ушла  немного вперед, растянув тело Джексона под
углом.  Он  глубоко  вздохнул,  прыгнул  на другую сторону сияющей пропасти,
перевалился  через  ограждение,  стремительно  побежал по проходу и исчез за
углом  корпуса.  Через  тридцать  секунд  он  вернулся, таща за собой седого
мужчину в клетчатой рубашке.
     - Оба  они  живы!  -  крикнул  он Баскину. - Только стонут и кряхтят! -
Подняв  неподвижного  Джо  Дори,  как мешок с картошкой, он метнул его через
пропасть,  словно  атлет,  толкающий ядро на соревнованиях. Баскин подставил
согнутые руки.
     - Поймал! - прокричал он.
     Через минуту Шамос радостно докладывал по радио Окленду:
     - Они у нас. Оба живы и здоровы!
     Пока  он  говорил, справа от него возникла башня Пасифик-Плаза. Впереди
лежал сложный участок подходов к мосту Бэй.
     Ему  ответил  Таджима,  потому  что  Иган  вылетел на вертолете в район
порта.
     - Не  снижайте  скорости,  - распорядился он. - В Беркли взорвался один
из  отсеков  цистерны,  оттуда  выходит  большое  количество газа. Держитесь
впереди  "беглеца".  Когда  он  свернет к докам, жмите на тормоза. Вас будет
ждать машина "Скорой помощи".


                                  Глава 24

     "Беглец"  ворвался  на  сортировочную станцию Окленда, подобно урагану,
обрушившемуся  на  морское  побережье.  Вагоны, кренясь, свернули вправо, по
направлению  к  району порта. Громоподобный грохот двигателей, сливающийся с
пронзительным    визгом   колес,   сопровождал   это   движение.   Угрожающе
раскачиваясь   на   каждом   повороте,   поезд   пробирался  через  лабиринт
расходящихся  путей. Нырнув в коридор между вагонами, "Сабля" то исчезала из
виду,  то появлялась вновь, извиваясь, словно змея с поблескивающими клыками
и тянущимся сзади неправдоподобно длинным хвостом.
     Из  диспетчерской  наверху станции "Шестнадцатая улица" Фрэнк Таджима и
другие  наблюдали, как проносится мимо чудовищный состав. От этого зрелища у
Фрэнка  перехватило  дыхание  и  пальцы  сжались в кулаки. Поезд казался ему
привидением,  страшным  сном,  мозг  отказывался  признавать его реальность.
Шестидесятифутовые  вагоны  мчались  со  скоростью шестьдесят миль в час - в
три  раза  быстрее  того,  что когда-либо двигалось по этому участку дороги.
Запасные  пути  и  стрелки  не  были  приспособлены  для  такой скорости, от
вибрации  сотрясалось  здание  станции,  дрожали  окна и двери, подпрыгивали
пепельницы, чашки, карандаши - все, что не было прикреплено.
     Вскоре  последний  вагон  скрылся  из  виду  и  рев урагана почти стих:
"Сабля-1"  поворачивала  направо  и  направлялась  по  ветке, идущей к порту
параллельно  Седьмой улице, между Оклендской военной базой и военно-морскими
складами.  До  доков  оставалось  меньше полутора минут хода. Находившиеся в
диспетчерской  люди  переглянулись,  словно  перед  их  глазами  только  что
промелькнул призрак.
     Дрожащими  руками  Таджима взял рацию, слова с трудом вырывались из его
горла:
     - Джим...  они...  он  приближается... повернул направо... ты должен...
ты должен просто уйти с его дороги.

     Костер,  горевший  в  старой бочке из-под бензина, освещал сгрудившихся
возле  него  бродяг.  Они  тупо  смотрели,  как  к  ним приближается большой
трейлер  с  двумя прицепами. Их интересовало только одно: не тюремный ли это
фургон,  приехавший  за  ними.  Шофер  грузовика,  Джон Тиеринк, для большей
безопасности  поднял  стекла  и  покрепче  запер  двери машины. Он и днем-то
боялся  ездить  по  этому  промышленному  району, западнее шоссе Нимитц, а в
четыре  часа  утра  и  подавно - у него просто мурашки бегали по коже. Здесь
повсюду  были  склады,  заводы,  железнодорожные  ветки,  заборы  с  колючей
проволокой,  брошенные  машины  и свалки. Вдали виднелись, словно гигантские
длинноногие  насекомые или пришельцы с Марса, выстроившиеся в ряд портальные
краны  морской  гавани,  куда он и направлялся. Луна, еще недавно освещавшая
дорогу,  скрылась.  Дувший  с залива ветерок гнал в низину полотнище тумана.
Фонари  на  этих  мрачных  окраинных  улицах  едва  светились.  Сердце Джона
сжалось  от  страха,  но он заставил себя улыбнуться. Туристы всегда думают,
что  Сан-Франциско  -  шикарный город. Посмотрели бы они на эти закоулки - у
них бы кровь в жилах застыла.
     Подъезжая  к железнодорожному переезду на Седьмой улице, Тиеринк сбавил
скорость  и  осторожно  объехал выбоину. Он вез красное вино из долины Напа,
предназначенное  для  отправки  -  куда  бы  вы думали? - во Францию! - и не
хотел,  чтобы осадок в бутылках взболтался. Он был большим поклонником этого
вина  и  всегда  возил его осторожно, будто нитроглицерин. Объехал он и кучу
газет,  валявшихся  на  мостовой,  опасаясь,  что  под ними может быть битое
стекло,  а  проколоть  шину  в этом районе - очень не здорово. Но если такое
случится,  он остановится у тротуара, задраит все отверстия в кабине и будет
спать  до  рассвета.  То  же  самое  он  сделает,  если  в порту не окажется
грузчиков.
     Перегнувшись  через  ремень безопасности, он потянулся к радиоприемнику
и  прибавил  громкость,  чтобы  послушать  слова  старой  забытой песни: "Ты
всегда опаздываешь".
     - "Ты  всегда  опаздываешь,  -  вызывающе  запел  он  назло окружающему
мраку,  в унисон с великим Лефти Фризеллом, - со своими поцелуями. Почему ты
ко мне так относишься?"
     Грузовик  на  самой малой скорости поравнялся с рельсами. В четыре часа
утра  поезда  не  ходят,  поэтому  нет  смысла  останавливаться... Он просто
потихоньку перевалит через рельсы.
     Поцелуи  опаздывали,  но  опаздывал  и  Джон  Тиеринк  со  своим грузом
прекрасного  вина  из долины Напа, потому что в Вальехо его машина шесть раз
ломалась.  Хорошо  еще,  что  это случилось в Вальехо, а не в порту Окленда.
Его  старый драндулет доживал свой срок. После разгрузки лучше всего было бы
загнать  его в залив и забыть о нем, а потом сказать страховой компании, что
отказали тормоза.
     Сидя  в  кабине, заполненной звуками радио и его собственным голосом, с
закрытыми  окнами,  он не слышал никакого шума. И только в тот момент, когда
передние  колеса трейлера оказались на рельсах, его ослепил яркий луч света,
идущий справа.
     Что  это, неужели поезд? Точно! Вот он, вынырнул из-за угла и мчится на
него как сверкающий молот!
     Джон  Тиеринк  замер  от  ужаса, не зная, на что решиться... То ли дать
задний  ход, то ли попытаться проскочить, то ли прыгнуть из кабины и бежать?
Не  в  силах  оторвать  взгляд  от  приближающегося ослепительного пятна, он
нажал  на  газ.  Грузовик, протестующе взвыв, двинулся вперед, с трудом таща
за  собой  два  груженных  под  завязку  прицепа. Прикинув скорость поезда и
оставшееся  расстояние,  Тиеринк  решил,  что  второй  прицеп вряд ли успеет
перевалить  через  рельсы.  Он  приналег  на руль, стараясь заставить машину
ехать  быстрее.  Раскачивающийся  прожектор  освещал  то кабину трейлера, то
прицепы, как будто локомотив выбирал место, куда бы посильнее ударить.
     В  боковое  зеркало  Тиеринк  видел,  как  последняя пара колес второго
прицепа   прыгает   по  рельсам.  "Ну,  давай,  давай!  -  молил  он,  слыша
нарастающий  грохот.  -  Нет!  Слишком  поздно!" Он сжался, ожидая удара. Со
страшной  силой  era подбросило вверх, он стукнулся головой о крышу кабины и
упал на сиденье.
     Все  кончилось  так  же  внезапно,  как  и началось. Он сидел за рулем,
очумело  уставившись  вперед. Двигатель заглох. Свет включенных фар пробурил
два  туннеля  в  стене  надвигающегося тумана. Он пошевелил руками и ногами,
покрутил  туловищем. Вроде все в порядке, ничего не сломано. Сзади он слышал
удаляющийся   рокот  колес  и  нежный  булькающий  звук.  Что  это,  неужели
выливается  горючее?  На  всякий  случай  Тиеринк выключил фары и зажигание,
подождал  несколько секунд, чтобы успокоились нервы, потом расстегнул ремень
безопасности и открыл дверь кабины.
     Радость  от  того,  что он остался жив, быстро сменилась гневом. Поезд,
срезав  заднюю  стенку второго прицепа, вытолкнул его с рельсов на мостовую,
тот  опрокинулся,  и  ящики  с  вином  оказались  на земле - бутылки с вином
валялись  на  асфальте!  Некоторые  из них все еще катились к обочине. Вино,
залившее дорогу, в мутном свете уличных фонарей было похоже на кровь.
     Когда  последний вагон поезда скрылся из глаз, оставив позади себя лишь
взметнувшиеся волны пыли и бумаг, Джон Тиеринк взорвался от ярости.
     - Проклятые  железные  дороги!  -  кричал  он  в ночь, размахивая вслед
поезду  кулаками. - Почему без сигналов? Почему без гудка? Почему он несется
с  такой  скоростью  среди  ночи? Сукины дети! Кто будет платить за все это?
Всегда   платит   наш  брат,  шофер,  а  железная  дорога  -  черта  с  два!
...Подожди-ка,  -  сказал  он  себе,  немного  успокоившись.  - Пусть платит
страховая компания. Это идея! Не было бы счастья, да несчастье помогло!
     Внезапно  из  темноты  появилась фигура человека, бродяги. Он медленно,
пошатываясь,  подошел к фонарю на обочине и стал осматривать обломки ящиков.
Было  видно,  что  ему  холодно  -  потертое  пальто  не  защищало от ветра.
Бедняга,  подумал  Тиеринк. Ночует на улице... Да тут еще поезд столкнулся с
прицепом рядом с его берлогой. Наверное, в штаны наложил от страха.
     Немолодой  мужчина осторожно нагнулся, потом выпрямился, держа в каждой
руке  по  бутылке.  Повернув  их  к свету, он внимательно изучил этикетки и,
подняв голову к небу, воскликнул: "Спасибо тебе, Господи!"

     Рельсы  в конце пути исчезали под стальными ангарными воротами пакгауза
девятого  пирса, который Джим Иган выбрал потому, что только туда потерявший
контроль  поезд  мог  попасть, не рискуя сойти с рельсов на крутом повороте.
Пакгауз  стоял на сваях, забитых в илистое дно залива, и был окружен с боков
бетонными  платформами, на которых помещались портальные краны, разгружавшие
и  загружавшие  океанские  корабли.  Над  сорокафутовой  глубиной вод залива
возвышалась  защищающая  от  наводнений  дамба. К северу от нее, примерно на
расстоянии мили, виднелись консольные пролеты моста Сан-Франциско - Окленд.
     Когда  Джим  выпрыгнул  из  вертолета,  его  встретили  охранник и трое
портовых рабочих.
     - Почему ворота закрыты? - закричал Джим на бегу.
     - Ждем,  когда  подойдет  сторож,  ключ  хранится  у  него,  -  ответил
охранник. - Это не моя обязанность...
     - Некогда ждать!
     Он  повел  их  к  южной  стороне  пакгауза,  где  находилось  помещение
конторы. Подергав замок на двери, приказал охраннику:
     - Стреляйте  в  замок.  У нас осталось всего несколько минут. Охранник,
худой молодой человек в очках и мешковатой форме, заколебался.
     - Послушайте, я не могу этого сделать...
     - Делай,  что  тебе  говорят! Мы должны открыть дверь до того, как сюда
прибудет поезд. Иначе разольется ядовитый газ. Стреляй! Ну, стреляй же!
     Охранник,  набрав  побольше  воздуха, прицелился из своего револьвера -
он  целился  так,  будто  до  этого  никогда  не держал в руках оружия, - и,
закрыв глаза, выстрелил.
     Слева  от  пирса  стояло  на  якоре либерийское грузовое судно, его нос
возвышался  над крышей пакгауза. При звуке выстрела двое вахтенных выскочили
на палубу и подошли к ограждению. Увидя их, Джим закричал:
     - Эй!  Вы  говорите по-английски? Нам нужна помощь! Приближается поезд,
потерявший управление!
     Внутри  пакгауза  кто-то  зажег  свет  и  включил механизм, открывающий
ворота,  которые  со  скрипом  поползли  вверх.  Рельсы  шли по центральному
проходу  между  рядами  контейнеров  и  штабелями коробок. Путь в нескольких
местах  был  загроможден:  на  нем стояли автопогрузчик, небольшой грузовик,
лежала груда досок и несколько огромных катушек с кабелем.
     - Очистить  путь! - закричал Джим, взбираясь на автопогрузчик и включая
двигатель. - Очистить весь путь до задней стены!
     Заднюю  стену  закрывали  горы  картонных коробок - видимо, с японскими
телевизорами,   видеомагнитофонами   и  компьютерами.  Убирать  их  уже  нет
времени,  подумал Джим, но ничего, движению поезда они не помешают - слишком
хрупкие.   Он  нашел  рукоятку,  управлявшую  подъемными  вилками,  и  начал
сдвигать  в  сторону  бетонные  блоки,  перекрывавшие  конец  пути.  Едва он
закончил,  как  Фрэнк  Таджима  сообщил  ему, что "беглец" повернул к району
порта.
     - Хватит! - крикнул Джим. - Все уходим!
     Рабочие  успели  убрать  с путей все, кроме грузовичка, дверца которого
была  заперта.  Взявшись дружно, они поднатужились и перевернули его на бок,
освободив  таким  образом  рельсы.  Сквозь  пелену тумана, поднимающегося от
воды,  Джим  заметил  приближающийся свет головного прожектора локомотива и,
спасаясь от гибели, вместе со всеми бросился бежать.

     Задняя  стена  пакгауза  рухнула,  словно  пробитая гигантским кулаком.
Подчиняясь   силе   собственной   инерции,   подталкиваемая   двумя  задними
локомотивами,  "Сабля-1"  взмыла  в  воздух.  Ее  движение  напоминало полет
копья.  Вместе  с огромными кусками стены все три локомотива, перевернувшись
вверх  колесами,  свалились  в  залив.  Их  скрыла вздыбившаяся стена воды и
падавшие  друг  за другом вагоны, цистерны и платформы. Они появлялись из-за
задней  стены пакгауза и скользили вниз, будто спускавшаяся с палубы якорная
цепь.  Вагоны  быстро  погружались  в  воду,  но  еще  быстрее на них падали
следующие,  образуя  гигантскую  гору  обломков.  Некоторые,  не удержавшись
наверху, валились в сторону, поднимая фонтаны высотой в сто футов.
     После  крушения  первых  вагонов  прошло секунд сорок, когда показались
серебристые  цистерны  с  "манекеном".  Они мелькнули в воздухе со скоростью
артиллерийских  снарядов,  свалились  на кучу обломков, дернулись в сторону,
словно   желая   избавиться  от  преследующих  их  вагонов,  и,  похожие  на
скомканные  шарики из фольги, исчезли под водой. Из глубины поднялись пузыри
голубого газа.
     А  вагоны,  появляясь  один  за другим из-за стены пакгауза, от которой
уже  почти ничего не осталось, продолжали падать в воду залива. Грохот стоял
страшный.  Оглушительные  взрывы  мешались  со  скрежетом  металла,  треском
дерева и звоном стекла.
     Гора  обломков  была  так  велика,  что последним десяти вагонам некуда
было  падать,  и  они  громоздились  друг на друга внутри пакгауза. Впрочем,
пакгауза  уже  не  существовало:  его  стены  и крыша обрушились с грохотом,
который был слышен за пятнадцать миль вокруг.
     На  крыши  соседних складов, доков, на близлежащие улицы сыпались груды
обломков.  Упавшие вагоны, погружаясь все глубже в воду, колыхались, стонали
и  скрипели. Через несколько минут по поверхности залива гигантскими кругами
начали  расходиться  десятифутовые  волны,  с  силой обрушиваясь на соседние
пирсы  и  стоящие  на  якоре суда. Затопило доки, смыло сложенные на причале
грузы.  Морская вода залила лежащие в низине улицы, согнав в стаи стоявшие у
тротуаров  машины.  Возле  берегов Эмеривила и Беркли волны опрокинули сотни
лодок  и  яхт.  Быстро мчащийся поток нагнал Джима Игана, когда тот бежал по
Седьмой  улице.  Стоя  по  пояс  в  воде,  он  ухватился  обеими  руками  за
телеграфный столб, иначе бы его унесло в море.
     Голубое  облако  газа,  придавленное  сверху  туманом,  окутало обломки
крушения.  Беспрерывные  всплески  морской  воды  наносили  ему непоправимый
урон,  и  оно,  растекаясь  по  поверхности залива, становилось все тоньше и
тоньше, пока наконец не исчезло, как чернила под промокашкой.
     Постепенно  волны  успокоились,  обломки  вагонов  опустились на дно, и
только завывание сирен нарушало предрассветную тишину.


                                  Глава 25

     Неделю   спустя   после  катастрофы  сан-францисская  газета  "Кроникл"
поместила  обзорную  статью  с комментариями. В Спарксе и Рино, где началось
это  роковое происшествие, в момент отправления поезда прошел дождь, поэтому
пострадали  всего  семнадцать  человек,  которые  были помещены в больницу с
легкой  формой  паралича:  один  из  них железнодорожный рабочий Пит Андикс,
остальные  -  туристы,  разбившие  палатки  в  парке  неподалеку от железной
дороги.   Траки:  девять  человек  умерли,  сорок  два  госпитализированы  с
повреждениями  нервной  и  мышечной системы, семьдесят человек поправились и
выписаны   домой.   Оберн:   благодаря   сильному  дождю  пострадавших  нет.
Сакраменто:   тридцать   один  человек  умер,  двести  восемьдесят  лежат  в
больнице.  Фэрфилд:  четыре  человека  погибли  при  столкновении служебного
вагона  и  маневрового локомотива, восемнадцать человек получили медицинскую
помощь  и  вышли  из больницы. Вакавил и Мартинез: пострадавших нет, так как
не  сработали  дистанционные  взрыватели. Бенисия, Ричмонд и Беркли: четверо
умерли,  семьдесят  человек  пострадали,  из  них  сорок - серьезно. Окленд:
пятеро  умерли,  девятнадцать  временно  парализованы, трое портовых рабочих
погибли  под  обломками рухнувшего пакгауза. Не установлено число погибших и
раненых в авариях, случившихся на дорогах в районе распространения газа.
     Сара  Шулер  все  еще  находится  в больнице, и предполагается, что она
пробудет  там не меньше недели. Ее коллеги по Химической корпорации Дрэглера
обязались  оплатить  все  расходы  на  ее  лечение. Джо Дори и Томми Тальбот
полностью   поправились;   Лютер  Джексон,  их  спаситель  и  бывший  лучший
нападающий  Сан-Хосе,  стал  телезвездой  и  не  сходит  со  страниц газет и
журналов.
     Персидская  культурная ассоциация Калифорнии, опасаясь ответных гонений
на  всех  проживающих  там  иранцев,  объявила  о  своих  планах воздвигнуть
памятник  Алеку  Миркафаи,  принявшему мученическую смерть, однако место для
предполагаемого памятника еще не выбрано.
     Джереми  Дрэглер, с забинтованной головой, в окружении жены и адвоката,
дал  пресс-конференцию  на  ступенях своего дома. Он просил прощения за свои
грехи,   глупость   и   недальновидность   и   обещал,   что  в  предстоящем
расследовании  и  судебном  разбирательстве  проявит  полную откровенность и
искренность.  При  этих  словах  его  жена  первая  зааплодировала,  а  один
репортер услышал, как адвокат Дрэглера сказал:
     - Черта с два!
     Президент  Соединенных  Штатов  Америки  объявил о создании комиссии по
расследованию  роли  независимых  поставщиков в снабжении воюющих государств
химическим оружием.
     Генеральный   прокурор   штата   Невада   обещал   провести  тщательное
расследование  по поводу возможного заговора между чиновниками службы шерифа
округа   Сатро,   Химической  корпорации  Дрэглера  и  Горной  Тихоокеанской
железной  дороги, направленного на нарушение законов, регулирующих перевозку
ядовитых  материалов  по  железной  дороге.  В  ответ шериф вынес решение об
изъятии  со  свалки  разбитого  лимузина  Дрэглера  в качестве вещественного
доказательства  в  деле  о смерти Гилберта Эллиса. Конгрессмен Рон Деллумс и
сенатор   Алан   Крэнстон  (оба  от  штата  Калифорния)  обвинили  Пентагон,
во-первых,  в  том,  что  он  не предотвратил операцию, о которой должен был
знать,  и,  во-вторых,  в  том,  что  об  этой  операции  ему ничего не было
известно.
     Джесси  Джексон призвал администрацию прекратить производство бинарного
химического  оружия,  а  сэкономленные  деньги  направить  на  строительство
палаточных  городков для бездомных. Он предложил свою кандидатуру в качестве
председателя  совещания  глав  государств  по  вопросу  о растущей опасности
химической  и  бактериологической  войн.  Уильям  Бакли призвал американский
народ  возложить вину на тех, кто действительно виноват, - на двух социально
опасных    психопатов,   и   воздвигнуть   барьер   перед   распространением
геополитических   эпидемий.  Мэр  Окленда  сказал,  что  никогда  больше  не
позволит  поездам  следовать  через  его город, объяснив позднее, что имел в
виду "опасные" поезда.
     Единственным   откликом   Горной   Тихоокеанской   железной  дороги  на
произошедшую  катастрофу  было  сообщение, что самый большой в мире плавучий
кран  следует  с  Аляски  в  Калифорнию,  куда  он направляется для оказания
помощи  по  подъему остатков покореженных. вагонов со дна Оклендской гавани.
Предполагается,  что операция продлится месяцев шесть и обойдется в миллионы
долларов.   Юридический   отдел   Горной   Тихоокеанской   железной   дороги
категорически  отрицает,  что  какой-либо поезд этой компании сбил трейлер с
вином Джона Тиеринка или какой-либо другой грузовик с вином.
     Джек  Андерсон  сообщил,  что,  по донесению его тайных агентов, журнал
"Тайм" собирается назвать Джеймса Игана и Карен Эллис людьми года.
     Прочитав   заметку  Андерсона,  Джим  и  Карен  очень  смеялись.  Карен
поинтересовалась, знает ли журналист, что они с Джимом разного пола.
     Джим смял газету и отбросил ее в сторону.
     - Знаешь, мы могли бы здорово заработать, выступая с лекциями.
     - Не  соглашусь  ни  за  какие  деньги.  Я устала от того, что меня все
время  разглядывают, что мне нужно раздавать автографы, говорить в микрофон,
смотреть  в  камеру...  Сколько  раз  мы давали интервью на этой неделе? Сто
раз? Двести?
     Они  отдыхали  на  лодке  Джима  в  заливе Ричардсона между Coca-лито и
Бельведером.  Паруса  были  свернуты, якорь спущен. Стоял сияющий воскресный
полдень,  множество  лодок  скользило  по заливу, и трудно было представить,
что  в  мире может происходить что-то страшное. Гора Тамальпаис являла собой
особенно  отрадное  зрелище  - истинная мать-земля, обеими руками обнимающая
своих  детей.  Красоту  пейзажа  портило  лишь  тарахтенье  моторной  лодки,
отплывшей от причала Сосалито.
     - Держу  пари,  он  везет  нам  плохие  новости,  -  сказал Джим, кивая
головой   в  сторону  мужчины  на  приближавшемся  ялике.  -  Наверняка  это
полицейский,  или  финансовый  инспектор, или какой-нибудь служащий, который
скажет, что мы незаконно припарковались.
     - Знаешь,  что  нам  нужно  сделать,  Джим?  Уехать на время. Я устала.
Давай отправимся в Карибское море прямо сейчас. Чего нам ждать?
     - Постой!  Всего  лишь  несколько дней назад ты говорила, что не хочешь
уезжать.
     - Я  передумала.  Женщины  -  существа капризные. Не могу больше давать
никаких  интервью.  Я  созрела  для  того,  чтобы  пожить  в тишине, покое и
одиночестве.  Вот  только  навестим  Сару в Спарксе - и можно отправляться в
путь.
     - Нам  потребуется  несколько  дней, чтобы собраться: запастись вяленым
мясом,   лимонами,   солониной,  радарным  оборудованием  -  всем  тем,  чем
запасаются  старые морские волки, готовясь выйти в открытое море. Нет, лучше
бы  мне  было заниматься английской литературой! Чем я, впрочем, и занимался
когда-то.
     - Старые  морские  волки?  Говори  за  себя.  Я  не  старая,  а  просто
измученная.  Если  нам  придется давать показания, юристы смогут связаться с
нами  в  любом  порту,  куда мы будем заходить. - От радости она захлопала в
ладоши. - Так когда мы сможем выйти в море? Мне уже не терпится!
     Моторка  приблизилась  вплотную  и  ткнулась  в борт их лодки. За рулем
сидел  мужчина лет шестидесяти, одетый в сафари цвета хаки и рыбацкую шляпу,
к которой было прицеплено множество блесен и крючков.
     - Прошу  прощения,  -  сказал  он, - я не хотел продырявить вашу лодку.
Взял  напрокат  эту посудину, а как управлять ею, мне не сказали. Вы - Эллис
и Иган?
     - Боюсь, что это так, - ответил Джим.
     - Вас  нелегко  найти.  Я  думал,  вы живете в плавучем доме на девятой
стоянке.
     - Так и есть, но мы устали от назойливых репортеров.
     - За  славу  приходится платить. - Моторку болтало на волнах, и мужчине
было трудно удерживать ее рядом с лодкой Джима.
     - Вы  первый  нашли  нас  здесь.  Восхищаюсь  вашей  энергией.  Мужчина
рассмеялся.
     - Я не репортер.
     - На  рыбака  вы  тоже  не  похожи,  несмотря  на  вашу шляпу. Здесь, в
заливе, редко ловят на блесну.
     - Моя  шляпа?  А,  да,  моя  шляпа!  Я собираюсь на север порыбачить, и
проездом  оказался  в  вашем  городе,  и  тут  я  подумал,  что  неплохо  бы
познакомиться с вами. Вот моя карточка... - Он привстал и протянул
     Джиму  визитную карточку, при этом едва не перевернув свою прыгающую на
волнах  лодку.  -  Мое  имя  К.К.  Спрэг. Джим прочитал визитку и передал ее
Карен.
     К   и   К   Спрэг  Ассошиэйтед  Лтд  Литературное  агентство  Нью-Йорк.
Нью-Платц.
     - Так вы литературный агент?
     - Вот  именно.  У вас есть свои представители? Вам никогда не приходило
в голову записать все, что с вами произошло?
     - Нет,  не  приходило.  У  нас  сейчас  такая суматошная жизнь... Кроме
того, мы собираемся отправиться в небольшое путешествие.
     - Вот  и  прекрасно!  Там  вы  сможете  написать  обо  всем, что с вами
случилось.   Если   хотите,  пишите  главы  поочередно.  Книга  может  стать
сенсацией.  Не  давайте  больше  никаких  интервью - каждое ваше слово стоит
денег, которыми не следует разбрасываться.
     - Он  говорит  дело,  -  шепнула Карен Джиму на ухо. - Мне нравится эта
идея.
     - Я  написал  вам  длинное письмо, - сказал К.К. Спрэг, еще раз пытаясь
встать  на  ноги  и протягивая что-то Джиму. - Вот оно. В нем я изложил свои
соображения  относительно  того, что должно быть написано в книге и на каких
условиях  ее  следует  продать:  несколько  слов  об агентстве, тираже и так
далее.  Вам  нужно  познакомиться  с  моей  женой - мы ведем дела только тех
клиентов, которые нравятся нам обоим.
     Карен перегнулась через борт.
     - У  вас  приятное, честное лицо, мистер Спрэг, и мы подумаем над вашим
предложением.
     - Если   надумаете,   позвоните  по  телефону,  и  мы  решим,  как  нам
действовать.  Прежде  всего  следует  написать  подробную  аннотацию будущей
книги и предложить ее нескольким крупным издательствам.
     - А  вы  знаете,  что  ваша  лодка  протекает? - Карен показала на лужу
возле ботинок Спрэга. - Мне кажется, вы тонете. Дать вам ведро?
     - Нет,  она  не  протекает,  просто  я  зачерпнул  немного  воды, когда
садился.  Ради  Бога,  не  вступайте  сами  в  переговоры с издателями - вас
обдерут  как липку. Счастливого плавания. - Он повернул какую-то рукоятку, и
лодка  направилась обратно к берегу. Обернувшись, он напоследок прокричал: -
Добавьте  к  этому  права  на  переиздание,  на  перевод, на экранизацию, на
издание в мягкой обложке - и вы сколотите целое состояние!
     Когда он скрылся из виду, Карен улыбнулась.
     - Написать  книгу!  Еще  одно дело, которое мы будем делать вместе. Мне
кажется, у нас неплохо получится.
     - Без  сомнения.  Заниматься  музыкой, а в свободное время работать над
книгой  - что может быть лучше? Я лелеял романтическую мечту, что, проплывая
под  мостом  Золотые Ворота, мы будем играть дуэты, ты - на кларнете, я - на
своем электрооргане.
     - Мне  тоже  виделось нечто подобное. Я даже выбрала, с чего мы начнем,
- "Маленькая ночная серенада" Моцарта.
     Джим хмыкнул.
     - Чудесно.
     - У  меня  и  ноты  с  собой - переложение для двух инструментов. Они в
комнате, в сумке.
     - Моряки говорят не "комната", а "каюта".
     - Есть,  капитан!  -  Она  слегка  пробежала  кончиками  пальцев по его
ладони.
     Он положил руки ей на плечи и крепко прижал к себе.
     - Мне нравится идея играть с тобой дуэт. Давай начнем прямо сейчас.
     Карен посмотрела на него с притворным удивлением.
     - Прямо сейчас? Ты хочешь заняться музыкой прямо сейчас?
     - В некотором смысле.
     - Что ж, капитан, тогда спустимся в каюту.
     - Есть, сэр! - ответил он, отдавая честь.