Туманова Зоя / книги / Агутя



  

Текст получен из библиотеки 2Lib.ru

Код произведения: 15086
Автор: Туманова Зоя
Наименование: Агутя


Зоя ТУМАНОВА

                                АГУТЯ
______________________________________________________________________

(c) Издательство "Ёш гвардия", 1981
OCR Dauphin, 2002
______________________________________________________________________


    "Агу - не могу, засмейся - не хочу!" - это меня пацаны дразнят. За
то, что сестренку в коляске транспортирую да еще разговариваю, я ей  -
"агу!", а она вся сощурится и хохочет - хохочет,  без  голоса,  просто
так - лицом, руками, ногами - если тепло, если не запеленута...
    Я тоже так раньше думал: футбол гонять или  собаку  прогуливать  -
это вот дело, а с ребятишками - пусть  бабки  возятся  или,  на  худой
конец, девчонки.  А у нас бабушка - московская,  не  хочет  приезжать,
квартиру терять.  Родители, понятно, работают. Вот и стал  я  нянькой.
Пускай во дворе смеются.  Не знают они, как это  бывает  -  когда  вот
такое малое, и не говорит еще, и не ходит, и руками не владеет, а  уже
тебя узнает и т_е_б_е - лично - улыбается.

                               -------

    Подросла Ксанка, еще интереснее стало  с  ней  гулять  Никогда  не
угадаешь, что у нее с языка слетит. Идем раз по бульвару, кто-то таксу
на поводке ведет.  Ксанка всполошилась:  "Боря,  смотри,  этой  собаке
забыли ноги приделать!". Или еще было: идем с ней через двор. Вместе с
бельем на веревке  висит  кошка  тряпичная:  кто-то  игрушку  вымыл  и
повесил сушиться, прищепкой за хвост прищемив.  Ксанка это видит  -  и
опять ко мне: "Боря, смотри! Так нельзя! Прицепи ее за ухо, а то у нее
головка закружится!"

                               -------

    В общем-то, нельзя сказать, чтобы Ксанка проказила по-крупному, да
и хитрости ее были такие прозрачные, что старшие только смеялись и  не
сердились на нее. Но однажды случилась большая неприятность. И как ее,
Ксанку, угораздило разбить окно в детской? Ладно бы еще снизу -  могла
стукнуть чем-нибудь, заигравшись.  Но нет, отверстие  было  в  верхней
фрамуге, да такое круглое, будто от хоккейной шайбы.
    Конечно, родители не обрадовались, поди найди стекольщика! И  ведь
не лето на дворе.
    Как только мама  раскрыла  рот  на  тему  разбитого  окна,  Ксанка
пустилась в горькие слезы и сквозь рев приговаривала:
    - Это не я! Вовсе это не я!
    - Так кто же? Может, я? Или папа? Или Борис?
    Мамин голос с каждым вопросом поднимался все выше и выше,  как  по
ступенькам. Ксанка отчаянно мотала головой: нет, нет!
    - Так кто же? Изволь объяснить, Оксана!
    - Это... это Агутя! - едва выговорила Ксанка.
    - Значит, Агутя... - протянула мама. -  И  каким  же  образом  эта
самая Агутя попала в твою комнату? Никто из нас никого не видел!
    Ксанка продолжала упорствовать.
    - Он - Агутя! Влетел через  окно...  Он  не  хотел  разбивать!  Он
нечаянно!
    - Опять твои "кабытабы"! Знаешь, хватит с меня! - взорвалась мама.
- Натворила дел - будешь наказана по заслугам!
    "Кабытабы" - так произносит Ксанка "как будто бы", это ее  любимое
слово в играх: "Кабытабы я рыба, а ты меня поймаешь и съешь!"  Но  тут
была не игра, и мама рассердилась не на шутку.
    Словом, за то, что не созналась по-честному, за то, что  придумала
несусветицу да еще цеплялась за нее с  непонятным  упрямством,  Ксанка
получила весь комплект: до конца недели - без двора и без подружек,  в
воскресенье - без цирка,  и  чтоб  каждый  день  к  приходу  родителей
игрушки были в идеальном порядке!
    Но вот что интересно: вся мамина свирепость не  отбила  у  ребенка
вкус к новой выдумке.  Уютное словечко "Агутя"  не  сходило  у  нее  с
языка.
    Сижу, делаю уроки, а Ксанка играет в детской.  Дверь приоткрыта, и
до меня порой доносится ее голосишка:
    - Ах, если б у меня была комната, которую не надо убирать!  Агутя,
ты здоров? Почему не ешь?  Это  кушанье  для  тебя  не  приспособлено?
Ладно, принесу морковку...
    Я привык к сестренкиным разговорам с игрушками.  У них у всех есть
имена - которую же переназвала она Агутей?
    - Ксанка! - не вытерпел я. -  А  кто  такой  Агутя,  зверушка  или
человек?
    - Он не человек, -  говорит.  -  Он  маленький.  Так,  челик...  -
Подумала и уточнила: - Челобок.
    Я, конечно, расхохотался.
    - А что это... за челобок?
    - Это человек, как колобок! - исчерпывающе ответила Ксанка.
    Далее удалось выяснить, что Агутя в  ее  представлении  -  кругло-
мохнатенький,  ушастенький  пучеглазик.  Тут,  видимо,  сфантазировать
помогли мультики - что-то среднее между Винни-Пухом и  Чебурашкой.  Но
Ксанка добавляла и свое - время от времени: разное выдумывала.
    Вот так и поселился у нас Агутя,  прочно,  усидчиво.  Если  верить
Ксанке, продолжал он и проказить, по мелочам. Перепутал нитки маминого
вязанья - "хотел довязать".  Ну, и так далее, вплоть до  того,  что  у
меня пропал компас, маленький, ручной, на ремешке.  Спрашиваю  Ксанку,
ответ один: "Агутя взял, ему надо".
    Надоел мне этот шкодный Агутя,  и  решил  я  от  него  избавиться.
Простым образом - разоблачить Ксанку.
    - Ладно, - говорю, - Агутя так Агутя, а ты мне его покажи!
    Смотрю, потупилась, ногой стала загребать. И пробормотала:
    - Он не хочет. Он не пойдет к тебе.
    Я ей дал щелчка по затылку:
    - Ай, лукавишь, сестрица!
    - Честное детское! Честное октябрятское! Всякое честное! Не  хочет
он!
    Клянется дрожащим голосом, а я не отступаюсь:
    - Мало ли что не хочет! Он же маленький: возьми и принеси!
    Вся вспыхнула, слезы заблестели.
    - Он сказал: нельзя! Вы все... ошеломеете!
    От такого словечка  я  расхохотался,  и  злость  на  Ксюшку-врушку
прошла.  Ну, пусть себе играет в  таинственного  Агутю,  если  ей  так
нравится. Тем более, что компас на другое утро нашелся.
    Проскочил месяц, стал придвигаться Новый год.
    Я обещал Ксанке, что добуду елку (у меня было  свое  на  уме!),  и
стал уже приглядываться, где  очереди  поменьше.  И  тут,  неожиданно,
Ксанкин Агутя облегчил мою задачу. Сестрица вдруг заявила:
    - Настоящую - не надо! Агутя сказал, что она, как мы, живая  и  не
хочет сохнуть-дохнуть!
    Капроновую купить куда проще! Притащил ее -  маленькую,  ростом  с
полвеника. Ксанка обрадовалась:
    - Как раз для Агути! Ничего, что игрушки для нее  велики!  Повесим
мамины драгоценности и стеклянности!
    - А мама разрешит? - засомневался я.
    - Мама сказала, что бог с нами, папа все равно нам все разрешает!
    Украсили елку - повесили на жесткие  ветки  мамины  бусы,  клипсы,
бисер, цепочки с бомбошками.  А свечку - таллинскую, витую - поставили
рядом, в чугунном подсвечнике. Отлично получилось - ай да Агутя, ай да
мы!
    Я начал второй тайм: уговаривать родителей, чтоб гостей не  звали,
а сами в компанию пошли.  Они - с полным удовольствием, а Ксанку, даже
и не спрашивают, оставляют на меня.
    Ну, человечек  она  не  вредный,  и  мы  с  ней  в  дружбе  живем.
Договорились по-хорошему: я в детской накрываю ей стол - чай и сладкое
- для нее, для кукол и Агути, потом она "немножечко" смотрит телевизор
и в десять часов отправляется в постель.  И спит, как умница, так, что
пушкой не разбудишь.
    Обговорив все это, начал я по телефону компанию  сбивать.  Первой,
конечно, позвонил Римме. "Алло-у?" Сердце, как мяч, подпрыгнуло, а сам
говорю, этак небрежно:
    - Ну, что, старуха, тридцать первого - у меня?
    Она молчала минуты три, потом отозвалась:
    - Меня уже Давидянц приглашал... и Лолка... да ладно, ни нашим, ни
вашим. У тебя, так у тебя. "Маг" будет?
    - ВСЕ будет! - заорал я в трубку.
    Ну, если Римма обещала...
    Все покатилось, как по гладкому льду.  Гарик достал такие пленочки
- закачаешься! Рашид получил  из  Ферганы  посылку  с  гранатами.  Все
ладилось, все дела в руках горели.
    И вот он - вечер...  Жданный. В первый раз с Риммой - не в  школе,
не в кино, а в одной компании. Все-таки она согласилась - с нами... со
мной. Это что-нибудь да значит?
    ...Брякает  звонок.  Шум,  голоса  в  прихожей.    Басит    Гарик,
повизгивают от смеха девчонки. Голос Риммы...
    Я чувствую, что улыбка моя расползается от уха до уха. И ничего не
могу с этим поделать - так я счастлив...
    Все начиналось хорошо.  Крутился "маг". Плыли, покачивая танцоров,
томные мелодии зарубежного происхождения.  Парни острили напропалую. Я
незаметно поглядывал на Римму - какая она  была  в  этот  вечер!  "Как
мальчик кудрявый, резва, нарядна, как  бабочка  летом..."  (Это  не  я
сочинил, но очень подходит...)
    Я хотел танцевать только  с  ней  -  и  не  мог  подойти,  сказать
запросто, как другим: "Пошли, сбацаем танчик, а?"
    Я искал другие слова - и почти  нашел.  Набирался  решимости  -  и
почти уже решился. Но в эту минуту...
    Да, отворилась дверь детской.  Тихо-тихо -  из-за  нее  выказалась
Ксанка.
    Это после всех наших уговоров! И в каком виде она была!
    Нарядное, новогоднее платье надевать не стала, любимое накинула  -
бумазейное, линяло-голубенькое, украшенное пятнами вишневого  варенья.
И штаны ее драгоценные - пушистые, с пролысинами на коленках. И щеки в
шоколаде.
    Тем не менее, выступала она очень важно и улыбалась - ну,  не  как
Чеширский кот, а как Чеширский котенок.
    Я моргнуть не успел - сестрица уже рядом с Риммой и отвешивает  ей
такой комплимент:
    - Ой, ты такая красивая! Прямо как декоративная собака!
    У Риммы брови отпрыгнули от глаз и  рот  стал  как  буква  "о",  а
Ксанка уже подобралась к Гарику, который как раз выдавал свою коронную
роль - "Арлекино", под Аллу Пугачеву, и заявила сходу:
    - Хватит изображать из  себя  двухлетнего  ребенка!  Если  большие
будут вести себя, как маленькие, то маленькие - вообще, как микробы?
    Это высказывание имело большой успех - гости укатались  со  смеху.
Чтоб успех не стал еще больше, я настиг  Ксанку  и  начал  потихонечку
продвигать ее к двери.  Она упиралась, крича: "Я  тут  побуду!"  Гости
стали подначивать: "Это тебе, Боря, не мяч в ворота провести!"
    Чувствуя, как пылают мои уши, я сел возле  Ксанки  на  корточки  и
шепотом принялся уговаривать  -  побыть  хорошей  девочкой  хоть  один
вечерок. Обещал все-все на свете и еще сверх того...
    Она моргала и упорно пыталась  выскользнуть  из-за  меня  Тогда  я
воззвал к лучшим ее чувствам: "А как же Агутя! Он же скучает  один!  У
всех праздник, а у него - нет?"
    Это подействовало.  Но лучше б я вовсе не упоминал про Агутю и про
то, что у всех праздник...
    Ушла Ксанка, и скоро мы забыли об  "инциденте".  Орал  "маг",  все
плясали, выявляя свою индивидуальность, позвякивала посуда в серванте,
поблескивали граненые стеклышки на  нашей  мини-елочке...  И  вдруг  -
стоп! Джеймс Ласт смолк на полувздохе. Сразу - крик:
    - Зачем вырубили музыку?
    - Хоть бы допеть дали!
    - Кому там за стол не терпится?
    Оказалось, что никто  "маг"  не  трогал.  Авария?  Наши  "технари"
взялись - что-то там разобрали, о чем-то  заспорили.  Потом...  екнуло
сердце: я услышал знакомый скрип двери.  И следом - Ксанкину  реплику.
Вразумляющим тоном:
    - Все равно играть не будет - Агутя так сделал! Он сказал:  "Надо,
чтобы праздник был для всех. Надо кое-что исправить!"
    Началась неразбериха: народ накинулся на меня, а я  -  на  Ксанку,
требуя объяснений.  А тут еще Гарик  "вошел  в  образ"  пана  Зюзи  из
"Тринадцати стульев"  и  добавлял  жару,  сочиняя  реплики  про  "з...
зайцев-агути" (Кажется, есть такие, тропические).
    Никто так ничего и не понял из Ксанкиной речи, а я - кое-что.  Вот
по какой причине выступала  Ксанка:  ее  загадочный  Агутя  "кабытабы"
облазил весь наш двор и обнаружил кое-где непорядки.  И что  мы  -  не
"кабытабы", а на самом деле - должны сейчас же, немедленно,  пойти  по
квартирам (номера квартир она повторяла, не сбиваясь) и все  наладить.
Кого-то накормить, что-то передать - сорок бочек арестантов!
    Разумеется, все гоготали и тормошили Ксанку, требуя от нее  "лучше
сказать стишок про елочку", а она, красная, вырывалась, чуть не плача,
и все твердила свое.  А я, честно скажу, совсем  растерялся:  надо  же
было дураку напомнить сестрице про ее фантазии...
    Вдруг эту сумятицу точно пронзил голос Риммы, четкий и холодный:
    - Не довольно ли - детского крика на  лужайке?  Борис,  уйми  свое
бэби! Знаешь, я читала в польском журнале:  если  приглашаешь  гостей,
надо детей и домашних животных отправить к родственникам! И  вообще  -
если через пять минут не будет музыки, я ухожу!
    Да. Коротко и ясно. Мне даже нехорошо стало. Я-то предполагал, что
ее кто-то в этой компании  интересует,  так  же,  как  она  интересует
когото...
    Ну, да что там! Людей ведь созвал, и вот так, наперекосяк пошло...
Наши "спецы" зашивались возле магнитофона. Я мигнул Рашиду, он снял со
стены гитару.  Взял аккорд - и такое грянул цыганистое, не хочешь,  да
притопнешь!
    - Попробовать, что ли? - протянула Римма.
    И так прищурилась, так повела плечом,  тряхнула кудрями,  что всем
стало ясно - сейчас выдаст... по первому классу...
    И в наступившей тишине - дззынь!
    Струна лопнула, ожгла Рашида по щеке. Снова загалдели. Послышался,
сквозь всхлипы, Ксанкин голосишка:
    - Я же говорила...  Нельзя! Сами веселятся, а там... Разве  нельзя
помочь? Перед Агутей же стыдно!
    Я схватил ее на руки  -  унести  поскорей!  Она  замолкла,  только
смотрела  глазищами  -  просветила  насквозь,  аж  совесть   у    меня
зачесалась...
    Лопнула вторая струна, сама по себе. Третья...
    - Финиш! - крикнула  Римма.  -  Лично  с  меня  -  хватит!  Детсад
какойто! Люди, через  полтора  квартала  отсюда  -  Артур  Давидянц  и
компания!  У  них  магнитола,  "Грюндиг!"  Я  -  туда!  Джентльмены  и
джентльменки, кто со мной?
    Все переглядывались, пожимали плечами...  Я чувствовал,  что  даже
обидеться не имею права, если все, вот так, возьмут и уйдут.  В  самом
деле, ерунда ведь получается...
    И вдруг кто-то сказал:
    - Погодите! Ребенок ведь плачет! Надо же разобраться!
    Это сказала Таня.  Кто-то ее привел, кто-то  знакомил  с  нами,  я
особо не разбирался.  Но сейчас мне понравилась эта речь про  ребенка.
Ксанку и вправду жалко...
    Короче, как завершилась вся эта катавасия?
    Ушла Римма. С ней еще четверо. Ну, ладно...
    Нас пятеро осталось. "Спецы" не оставили  надежды  на  магнитофон,
остальные взялись за фантики с современным уклоном:  "Что  хотите,  то
купите, кибер-робот не берите!".  Таня пыталась  утешить  Ксанку  -  у
девчонки уже слезы катились горохом.  И Таня вдруг сказала: - Борис, а
давай сделаем, как она просит - походим по квартирам...  А  кто  такой
Агутя?
    Пришлось объяснять, что Агутя - пустяк,  детская  выдумка,  а  все
остальное - как знать? Ксанка целый день по двору гуляла, всего  могла
насмотреться и на ус намотать.
    Так и решили - сходим. Закутали девчушку, отправились.
    Не скажу, чтоб я шел с большим  восторгом.  Двор  у  нас  большой,
корпусов штук десять,  в  своем  -  соседей  еще  так-сяк  знаю,  а  в
остальных? Ладно,  если  здороваемся.  И  вот  -  стучать  в  двери  к
незнакомым людям: "Здравствуйте, я ваша тетя!" Дичь!
    Но Таню это не смущало.
    - Что ж такого? Праздник ведь!  Поздравим,  по-соседски.  И  будем
действовать, как обстановка подскажет.
    По словам Ксанки,  выходило  так,  что  в  четырнадцатой  квартире
"живет невеста и ждет телеграмму".  Соседка, вроде бы, эту  телеграмму
получила - и забыла передать...
    - Ну, это же просто! - сказала Таня.
    Позвонили соседке.  В квартире  было  шумно,  из-за  двери  тянуло
пригорелым.
    Открыла хозяйка, вся впопыхах: половина волос на бигуди закручена,
остальные развеваются, как водоросли, фартук в муке.
    - Опять кого-то ищут! - сказала она сердито. -  Адрес  надо  точно
узнавать, мо-ло-дежь!
    - С Новым годом! - улыбнулась ей Таня. - Мы за телеграммой...
    - Будь оно неладно! - всполохнулась  соседка.  -  Забыла  ведь!  С
этими пирогами всю голову потеряла! Сейчас, несу!
    Пока она ходила за телеграммой, Ксанка успела поворчать:
    - Голову потеряла... Хорошо хоть - быстро нашла...
    И  вот  мы,  еще  не  отхохотав  над  нашей  ворчуньей,  звоним  в
четырнадцатую, держа  телеграмму  перед  собой.  Здесь  нас  встретили
иначе:
    - Ой,  голубчики!  Идите,  несите  скорей!  Наша-то  сидит  -  вся
закаменела.  Не подступись! Я уж ей:  "Ну,  не  доставили  телеграмму,
бывает, ну, завтра поздравит  твой  суженый-ряженый!"  Так  голову  не
повернет...
    Мы прошли в комнату - там,  на  тахте,  у  окна,  сидела  девушка,
сжавшись зябким комочком.  Как будто не в комнате сидит, а  в  ледяной
пустыне.  Как падчерица в лесу, у Деда-Мороза: "Тепло ли тебе, девица,
тепло ли тебе, красная?".  А девица уже и губ не может разжать, только
смотрит огромными синими, как лед, глазами...
    Мы отдали телеграмму.  И девушка вздохнула так, будто после  шести
месяцев полярной ночи показалось наконец солнце...
    ...Еще  одна  квартира  из  Ксанкиного  "списка".  Тут  на    наше
приветствие весьма раздраженно ответил хозяин, солидный дядек с  таким
внушительным носом, что мог бы рассекать им волны, как корабль.
    - Слушайте, какой Новый год? Тут наши соседи такое учудили... Сами
- в гости, а собак, чтоб в квартире не безобразили, - на  балкон!  Так
псы-то - воют! Один устает, другой начинает! Празднуем, как в лесу!
    - Я этих собак знаю, - выступила вперед  Ксанка.  -  Это  Тявка  и
Джуди.  Они очень хорошие, воспитанные! А воют потому, что  их  забыли
накормить! Спустите им еду  на  веревочке!  Какой-нибудь  кусочек  или
косточку!
    - Косточку на веревочке! - саркастически повторил хозяин  и  вдруг
смягчился: - В самом деле, чем животные виноваты?
    Балконы в квартирах точно один над другим  -  попробуйте  спустить
сверток на веревочке с верхнего балкона  на  нижний!  Но  мы  все-таки
справились с этим нелегким делом - я и Таня, хозяева давали советы,  а
Ксанка покрикивала: "Джуди, Тявка!  Потерпите,  сейчас!"  И  собачонки
отвечали радостным повизгиванием...
    Новые подъезды, новые этажи. В одной из намеченных Ксанкой квартир
нас, не спрашивая, кто и  откуда,  сразу  потащили  к  столу.  Хозяева
радостно засуетились, объясняя:
    - ...что оно вышло-то!  Напекли,  нажарили  -  на  целую  роту!  А
молодежь, пойми их - в горах решили встречать, у живой елки!  Рюкзаки,
лыжи - за спину, и поминай как звали! А мы тут сиди одни, за  таким-то
столом.
    Мы отведали кой-чего, уж очень аппетитно выглядели все эти  салаты
и заливные...  Отведали, похвалили, а потом рассказали, что за стенкой
у них, у хозяев этих радушных, - только в  другом  подъезде,  -  сидит
сейчас  одна-одинешенька  старая  женщина,   перебирает    пожелтевшие
фотографии  и  плачет,  потому  что  пойти  ей  некуда,   про    жизнь
потолковать,  повспоминать  о  близких  своих,  в  войну   потерянных,
рассказать - некому...
    Хозяйка тотчас все поняла.  Засобиралась, платок пуховый накинула.
Только и спросила:
    - А вы ей кто, старушке-то этой, знакомые или как?
    -  Мы  тимуровцы,  -  ответила  сообразительная  Таня.  Больше   и
объяснять не пришлось...
    Что еще мы успели  свершить  в  странном  своем  походе?  Починили
пробки в квартире, где кое-как праздновали при свечах, а  елка  стояла
погасшая. Подобрали "ничьего котенка", который плакал под лестницей, и
нашли  для  него  хорошего  хозяина  семи  с  половиной  лет   отроду.
Предотвратили назревающую ссору ревнивых молодых супругов.  ("Не  надо
ссориться,  скандалиться!"  -  убедительно  сказала  им  Ксанка).   И,
наконец, заявила:
    - Ну, все сделано. Может и Новый год приходить!
    ...Когда мы вернулись к себе, магнитофон прокручивал  сквозь  себя
кассету за  кассетой,  гости  выплясывали  что-то  весьма  далекое  от
классического балета, некоторые, самые нетерпеливые,  уже  поглядывали
на часы и на симпатично накрытый стол, а Ксанке давно пора было спать.
    Самое странное, что девчушка и не возражала.  Прихватив  со  стола
конфету "Золотой петушок" - "для Агути", со всеми "поспокойночившись",
удалилась в свои апартаменты, в свое царство "одушевленных" игрушек  и
милых выдумок...
    - Хорошая девочка.  И голова неплохая,  и,  главное,  сердечко,  -
сказала Таня. - Как она радовалась,  когда  людям  становилось  лучше,
веселее...
    Я посмотрел на нее  и  подумал,  что  сама-то  она,  должно  быть,
славный человек, - кто другой, из наших девчонок или ребят,  сумел  бы
справиться с не очень-то обдуманным нашим мероприятием? Она - в каждом
случае - говорила то, что требовалось, и так, как было надо.  Кажется,
это называется такт...
    Странным образом все перевернулось в этот вечер.  Римма ушла, а  я
не чувствовал ни обиды, ни ревности...
    Ближе к двенадцати мы погасили свет, зажгли таллинские витые свечи
в чугунных подсвечниках...  Таинственно двигались тени на  стенах,  на
нашей  крохотной  елочке  в  граненых  стекляшках  маминой   бижутерии
вспыхивали и мерцали разноцветные огоньки, и где-то близко, за  плечом
у меня, светились тихие, внимательные глаза - вчера только  совсем  не
знакомой девушки...
    Хоть я и хозяин, пошел бы провожать - кого-нибудь из гостей,  если
б не Ксанка. Таня сказала:
    -  Вдруг  ребенок  проснется  ночью,  позовет  -  и  никого   нет!
Испугается...
    Я помахал им с балкона,  -  они  шли  весело,  то  рассыпаясь,  то
смыкаясь; Гарька, размахивая  руками,  рассказывал  анекдоты.  Немного
щемило сердце; но ведь впереди - каникулы, телефон Танин я записал...
    Успокоив себя этой мыслью, я  пошел  взглянуть,  а  как  она  там,
Ксанка, горе мое и забота моя, чудик дорогой...
    Зашел я со  свечкой,  чтобы  яркий  свет  не  разбудил  сестренку.
Посмотрел, как она спит, - хорошо, покойно,  на  правом  боку,  уложив
ладонь под щеку...
    Давно я не заходил в детскую  вот  так,  невторопях  и  без  дела:
многое здесь изменилось.  Я озирался, удивляясь: у Ксанки -  да  вдруг
порядок! Вместо груды  кое-как  сваленных  игрушек  -  уютный  уголок.
Куклы,  зверушки  спят  рядком,  аккуратно   накрытые    разноцветными
лоскутами.  А некто плюшевый - новый Мишка, что  ли?  -  так  даже  на
кроватке,  подушечка  под  лопоухой  головой,  пушистая  лапа   поверх
одеяльца...
    Что за черт!
    Мне показалось, что у игрушки, под кукольным этим одеяльцем, мерно
вздымается и опускается животик...
    Глупо, а в  жар  бросило.  Пока  не  сообразил:  колеблется  пламя
свечки, тени танцуют...
    Показалось!
    И еще, и еще раз показалось.
    В конце концов, это могло быть что-то  заводное.  Говорят,  сейчас
делают таких кукол - сами ходят, "папа - мама" говорят.
    Проще всего было бы подойти, откинуть одеяльце и  посмотреть,  что
оно там такое.
    Я понимал это - и не трогался с места.
    Уж очень тихо было в квартире.  И пламя свечки, извиваясь,  словно
дразнило язычком. И метались тени по стенам.
    Нет, я, конечно, посмотрю, что это за  странный  Мишка  завелся  у
моей сестры.  Завтра посмотрю, днем. А  сейчас  -  еще  разбудишь  ее,
маленькую! Она и так  утомилась,  устала  с  этим  нашим  походом,  по
настоянию ее "Агути".
    Агути?
    Ничего, ничего, до завтра можно подождать...

                               -------

    Я прибирал в квартире, отбиваясь от своих собственных,  наседающих
на меня мыслей.
    Ну, что там еще выдумывала Ксанка про своего таинственного  летуна
Агутю?
    "Он умеет перецветняться". Любопытный факт. "Агутя поменял ушки на
рожки" - локаторы на антенны? "Агутя показывал - как  диафильм:  такие
разноцветные точки и двигаются, сливаются  -  получаются  картинки..."
Тоже наводит на размышления.
    Я-то все умилялся: вот фантазирует! А если все это правда - все...
все... все...
    Наверно, я все-таки не дотерпел бы до утра.
    Прокрался бы снова в детскую  и...  Но  тут  вернулись  из  гостей
родители и, слова не дав сказать, погнали меня спать.
    Я думал: ни за что не уснуть! После такого...  И провалился в сон,
точно в колодец: ни всплеска, ни проблеска света.
    Разбудили меня громкие, возбужденные голоса и хныканье Ксанки.
    - Хоть бы что-нибудь новенькое придумала! - кричала мама.  -  Мало
того, что опять...  Опять!  Хоть  бы  созналась!  Опять  эти  глупости
"улетел-прилетел!"
    ...Уже предчувствуя, но еще  не  веря,  не  в  силах  поверить,  я
ворвался в детскую.
    Плачущая Ксанка.  Пустая кукольная кроватка с откинутым одеяльцем.
Круглая дыра в оконном стекле - высоко, под потолком...

                               -------

    Родителям я даже не пытался изложить  свои  невероятные  мысли.  А
Гарику - попробовал.  Он выслушал внимательно, поморщил лоб -  и  стал
искать объяснения.  Вполне реальные, веские - для всех фактов  и  всех
наблюдений.  И нашел их... почти. А когда я указал на  это  "почти"  -
покрутил пальцем у виска, намекая,  что  шарики  в  моей  голове  явно
разболтались.
    Потом я рассказал все Тане. Ну, если и она не поверит...
    Она поверила.
    - Знаешь? Давай расспросим еще раз твою сестру...  И осмотрим  все
ее игрушки: может, остался какой-нибудь след?
    С расспросами ничего не получилось.
    Ксанка, все еще обиженная наказанием "за  вранье  насчет  стекла",
угрюмо объяснила:
    - Ну, взял и улетел. Ему тоже надо домой!
    И запросилась во двор, к подружкам.
    Когда она ушла, мы с Таней, медленно, чего-то боясь, перебрали все
ее имущество - куклу за куклой, лоскут за лоскутом.
    Ничего - никаких признаков чего-то  необычайного.  Но  не  было  и
плюшевого мишки, ни с заводом, ни без.  А может, он мне померещился  в
неверном свете свечи?
    - Смотри, какая закладка странная! - тихо сказала Таня.
    В любимой  Ксанкиной  книжке  "Кот,  лиса  и  петух"  поблескивала
серебристо полосочка фольги. Мы осторожно, не дыша, раскрыли книжку.
    На  тонком,  просвечивающем  листке,  на  странно   мерцающем    -
прочернели, проблеснули буквы.
    "Слушайте ваших детей!" - прочитали мы оба, вместе.
    Рука моя сама - быстрее мысли - схватила листок. Не ощутила ничего
- да уже и не было на ладони ничего.
    Серебристые ниточки паутины - мерцающие пылинки, что таяли одна за
другой, - ничего!
    Таня не  упрекала  меня  -  слезы,  как  звезды,  вспыхнули  в  ее
прекрасных глазах...
    - Ничего! - бормотал я. - Ничего...  Он еще вернется...  Не  может
быть... Он еще вернется - к нашей Ксанке... и к нам.

______________________________________________________________________

    Туманова Зоя.  Агутя // Веточка из каменного сада. Рассказы. - Т.:
"Ёш гвардия", 1981. - с.44-57

    Мечта об открытиях, о новых, неизведанных путях  -  куда  приведет
она человека, стоящего на пороге юности? Устоишь ли  ты,  когда  жизнь
столкнет тебя с настоящим суровым испытанием? И сумеешь ли  прийти  на
помощь тому, кто слабее, кто попал в беду?
    Эти  вопросы  встают  перед  героями   сборника    приключенческих
рассказов Зои Тумановой "Веточка  из  каменного  сада".  Их  ведет  по
дорогам жизни стремление  к  открытию  тайн  природы,  справедливости,
желание  сделать  добро.  Они  ведут  научный  поиск,  сталкиваются  с
загадочными явлениями природы,  человеческой  психики,  им  приходится
решать  проблемы,  связанные  с  формированием  всесторонне   развитой
личности.
______________________________________________________________________

    Зоя Александровна Туманова

    Веточка из каменного сада
    Рассказы

    Редактор Р.Пылаева
    Художник А.Михайлов
    Худ.редактор Р.Зуфаров
    Техн.редактор Т.Ахмеджанова
    Корректор З. Нажатова

    ИБ 861
______________________________________________________________________

OCR dauphin@ukr.net